Нужный хоть кому-то...

Hz лежит на диване, закинув руки за голову, и вдыхает запах собственных подмышек. Hz – это старое школьное прозвище. Он чувствует, как руки начинают затекать, но продолжает лежать неподвижно. Время от времени Hz вздыхает. Он изнурен алкоголем, онанизмом и бескрайним, абсолютным одиночеством. Как же это так, – думает Hz, – сначала все шло неплохо, а потом пошло плохо: исчезли, смешались с далеким прошлым работодатели, друзья, деньги, подруги, удачи, жены... И вместе с этим исчезло и самое главное – исчезло желание продолжать. Продолжать стало незачем. Hz опять вздыхает, и продолжает лежать неподвижно. В его голове медленно шевелятся грустные мысли. Точнее, подобия мыслей, их, так сказать, тени. Сами мысли, когда-то имевшие конкретную форму, давно истерлись от частого повторения и стали прозрачными как туалетная бумага. Но и этих теней вполне достаточно, чтобы выдавить из больших от худобы глаз Hz две мокрые слезы. Hz в последнее время плачет запросто. Все равно никто не видит. На Hz некому смотреть. Hz хочется писать, лежать неподвижно становится все труднее. Желание писать отвлекает Hz от его грустных мыслей, и они теряют свою прозрачную чистоту, и становятся противными. Все становится противным. Hz поднимается с дивана, и не чувствует затекших рук. Это ощущение его забавляет. Но очень скоро жизнь, ненужная Hz и безжалостная к нему (так он считает), возвращается в руки в виде миллиона маленьких колючих мурашек. Вздыхая и шаркая тапками Hz идет в туалет. Там он небрежно мочится, брызгая на пол и на свои голые ноги. Стараясь не смотреть на себя в зеркало Hz сливает воду и, все также тяжко вздыхая, возвращается к своему верному, видавшему виды дивану. Hz уже заворачивает на него свою тощую жопу, чтобы рухнуть и продолжать грезить существующим где-то счастьем, как вдруг звонит телефон! Совершенно отвыкший от какого-либо общения, и даже как-то подзабывший, что у него есть телефон, Hz не понимает сразу, в чем дело. Но стайка грустных мыслей уже сиганула в россыпную, и до Hz в долю секунды доходит: это ему кто-то звонит! Казалось бы, радуйся Hz и трепещи – ты, наконец, кому-то нужен! Но выдрессированный огромным горьким опытом Hz знает, что просто так звонят друг дружке только друзья или любовники, а это означает – либо кто-то ошибся номером, либо на горизонте какие-то новые неприятности. Остановленный на полпути этим умозаключением, Hz морщит свой высокий угристый лоб и смотрит на звонящий телефон. Что делать-то?! Прикинув в уме и так и эдак, Hz решает, что на семь бед один ответ, и берет трубку. И вот мы слышим голос Hz! Вот это номер! Это вполне человеческий голос. Не лишенный приятных тембров и интонаций, но какой-то уж очень неуверенный в том, что он говорит. Неубедительный голос. И вот этим голосом Hz говорит: “Алё”. И тут начинается такая история: оказывается, что из будки напротив его дома Hz звонит один его старый знакомый с полузабытым именем, и спрашивает можно ли зайти к Hz на полчасика, раз уж он тут рядом. Если Hz, конечно, не занят. Hz решительно ничем не занят, а даже наоборот очень обрадован и взволнован. Его старый знакомый (как же его звать-то?), севший в тюрьму… Дай бог памяти… Нет, не вспомнить. Давно, в общем, севший. Теперь, вот, оказывается, вышел и зашел навестить. Hz натягивает тренировочные брюки и свитер, и идет открывать дверь. Открыв ее, он выходит на лестничную площадку и смотрит в пролет. Он видит, как тремя этажами ниже вспыхнула в солнечном луче и снова погасла пролетевшая муха; он слышит, как за соседской дверью тихо бредит телевизор, и как во дворе играют дети жильцов. Он смотрит вниз и ждет, когда застонет нижняя дверь, и старый знакомый начнет подниматься по лестнице. Сначала Hz видит его макушку и плечи, потом видит и спортивную сумку, висящую через плечо. Hz хочется крикнуть другу что-нибудь остроумное, но ничего не придумав, он просто плюет в пролет. Друг поднимает голову, и Hz ему улыбается. Когда друг, наконец, поднимается, они обнимаются, хлопают друг друга по спине и плечам, а потом Hz приглашает его в квартиру.

Несколько раз, а точнее – пять, Hz бегает за спиртным. Последние четыре раза платит друг. Как и когда он уходит, Hz не помнит.

Похмелье ужасно. От радости вчерашней встречи не осталось и следа. Тошнит. Болит голова. Двигаться и жить трудно. Еще труднее, чем вчера. Еще труднее, чем позавчера. И перспектива жить, и двигаться по такой вот жизни вперед, ужасает Hz. Ему становится холодно, он переворачивается на бок, лицом к стене, и тщетно пытается заснуть. Хуюшки! Когда с похмелья, то уж, коли ты открыл глаза, то обречен полу-бодрствовать полу-жить.

Утро переходит в первую половину дня, потом первая половина переходит во вторую, та переходит в вечер, вечер переходит в ночь, ночь в утро, но на истерзанной душе Hz остается все так же погано. Снова неотвратимо накатывает одиночество.

Проходит несколько неподвижных суток между диваном, кухней и туалетом. Друг не звонит и не заходит. Hz думает, – что это он не звонит и не заходит? Странно. Оставил сумку и пропал. И Hz смотрит на сумку. Довольно вместительная. Спортивная. Стоит под столом. Интересно, что в ней? – думает Hz.

И Hz решает посмотреть.

Он встает с дивана, подходит к сумке, поднимает ее. Тяжелая. Он ставит сумку на середину комнаты, и снова ложится на диван. Так он некоторое время лежит на диване и стесняется. Неудобно как-то. Все-таки чужая вещь. А с другой стороны – хули он не звонит! Hz снова встает с дивана, подходит к сумке, садится на корточки, расстегивает на сумке молнию и заглядывает внутрь, видит, что лежит внутри, вздрагивает и быстро застегивает молнию обратно. Его сердце бьется. Ничего себе! Не может быть! Нет, не может быть! Это же автомат! Автомат Калашникова! АКМ! Тот самый! Знаменитый на весь мир! У него в квартире. Hz еще раз заглядывает в сумку, и убеждается, что все оно так и есть – АКМ, етитская сила!

Hz никогда не служил в армии, чем иногда хвастался, но в школе посещал уроки начальной военной подготовки. Там он разбирал и собирал автомат Калашникова за две минуты.

Он вынимает автомат из сумки. Вынимает магазин. Полный. Вставляет магазин в автомат... Нет, на сегодня хватит. Он убирает все обратно в сумку, застегивает ее, и заталкивает под диван.

Автомат не дает Hz покоя. Несколько дней подряд он вынимает его из сумки, вертит в руках, ходит с ним по квартире, целится из окна в прохожих, потом убирает его обратно. Потом начинает сначала. К концу недели Hz измотан. Он теперь лежит на диване, смотрит в потолок и думает. Но это уже не те затертые до дыр мысли, что были раньше. О “раньше” Hz старается не думать. Оно и понятно. Натерпелся он от этого “раньше”; одинокий, не нужный ни кому. Hz лежит и чувствует, как наполняется приятной пустотой и холодом его уставшая душа. С такой душой можно жить. Hz предчувствует очень близкую радость.

Проходят еще сутки, и Hz выходит на улицу. Лицо его спокойно. Глаза глядят прямо. Ноги шагают красиво. В душе у него гладь замерзшего озера. В руке у него спортивная сумка. Он идет сквозь мутный поток прохожих, никого не толкая, но и не уступая никому дороги. Hz знает, куда он идет. Он понимает, что именно туда ему и надо было всегда, только он не знал – зачем. Теперь он знает. Дойдя по главному проспекту до перекрестка с другим, не менее важным проспектом, как раз там, где, казино “Il Destino”, он останавливается, и не спеша смотрит по сторонам. На одном углу пятизвездочный отель, на втором – умопомрачительный бутик, в котором Hz ни разу не был, на третьем углу – японский ресторан. Там он тоже не был. Как, впрочем, и в казино и в отеле.

Потоки людей и машин. Отличное место. HZ ставит сумку на тротуар, расстегивает ее и вынимает свой автомат. Полдень. Лето. Выходной. Hz делает глубокий вдох и нажимает на спуск. В одно мгновение улица наполняется пальбой, звоном стекол, истошными воплями и визгом тормозов. Толпа прохожих дружно оседает и вжимается в асфальт, машины крутятся, словно раненые в жопу псы, теряя стекла и фары. Весело звенят по асфальту автоматные гильзы. В воздухе пахнет летом, солнцем, и легкой бессмысленной смертью. Красота!

Тра-та-та! Тра-та-та!

Hz перезаряжает автомат и продолжает свое выступление. Ему трудно дышать от восторга и радости. Иногда он кричит что-то нечленораздельное, чтобы дать выход эмоциям. Но вот патроны кончаются. Увы, ни что не вечно. Hz вздыхает, кладет автомат обратно в сумку и уходит той же красивой походкой, какой пришел.

Дома он сидит перед телевизором неподвижный и счастливый. Ему хочется плакать от радости. Говорят только о нем. Теперь все его ищут, оставляют словесные портреты, вводят в действие всякие “перехваты” “петли” и “капканы”. Его ищут люди высоких чинов и званий, среди которых есть даже орденоносцы. Он им всем теперь очень нужен.

Hz смотрит на экран, пока на нем не возникает настроечная таблица. Тогда он встает, выключает телевизор, счастливый ложится на диван, и натягивает до самых ушей одеяло. Впервые Hz засыпает с улыбкой. Впервые он знает, что сделает завтра.

Он пойдет сдаваться.