Глава первая.
Стоял тёплый осенний вечер. Я сидела за столиком одного из тех немногочисленных уличных кафе, которые ещё не закрылись на зиму, лениво потягивала ореховый капучино под хриплый голос Джо Кокера, исполнявшего свою знаменитую “My father’s son”, и наблюдала за тем, как на изрезанном верхушками многоэтажных домов небе занимается закатное зарево. И неожиданно мне пришло на ум стихотворение, одно из тех, которых я немало написала в свои студенческие годы.
Осенний вечер. Лучик света,
Как стих забытого поэта,
Тревожит душу. Боже мой!
Уже на всё гляжу с тоской…
Эти строки я написала, едва мне исполнилось семнадцать и я была полна желания жить, и конечно же, ни о какой тоске не могло быть и речи. Я смотрела на мир широко распахнутыми глазами идеалистки и радовалась любому проявлению жизни, получая удовольствие от каждой мелочи. Откуда взялись в то время в моей голове мысли о тоске, я не знала, как не знала того, что это стихотворение окажется пророческим. Теперь, шесть лет спустя, я и впрямь на всё глядела с тоской.
Сделав очередной глоток капучино, я закурила и подавила в себе поднимавшуюся из глубины души ностальгию, разбуженную строками стихотворения и осенним вечером.
-Анна. Анна Снегина, - послышалось рядом и я подняла голову, привлечённая звуком знакомого голоса. И увидела его, моего директора и товарища по занятиям в тренажёрном зале, куда и он, и я хо-дили поддерживать фигуру.
-Добрый вечер, - откликнулась я и улыбнулась, мне всегда было приятно видеть этого человека. – Присаживайтесь.
Несколько секунд я наблюдала за тем, как он садится за мой столик, высокий подтянутый мужчина с красивым, слегка постаревшим лицом римского патриция.
-Отдыхаешь после рабочего дня? – спросил он, устраиваясь напротив меня.
-Да. Захотелось немного побыть одной, - ответила я.
-Надеюсь, я не помешал?
-Нет, что вы. Я всегда вам рада.
-Неужели? – он устремил на меня пристальный взгляд, от которого мне почему-то стало неловко.
Заметив моё смущение, он улыбнулся и его улыбка показалась мне какой-то особенно мягкой, так улыбаются только очень близким людям.
-А как твои дела, Анна? – спросил Бахримов, начиная ничего незначащий разговор, - обычная дань вежливости.
-Спасибо, хорошо.
Мой ответ – такая же дань. А что произошло бы, если бы я позволила себе не “спасибо, хорошо”, а рассказала бы ему о своих домашних проблемах, о том, что я утратила вкус к жизни, о том, что мой муж стал для меня чужим человеком? Интересно, выслушал бы он меня, постарался бы понять? Я взглянула на него, словно хотела найти на его лице ответ на свои безмолвные вопросы, вопросы, которые я вряд ли когда-нибудь ему задам. В ответ на мой взгляд он улыбнулся, но на этот раз его улыбка была какой-то неуверенной, словно он почувствовал моё настроение и хотел понять солгала я или нет, сказав, что у меня всё в порядке.
-У тебя в самом деле всё в порядке? – наконец спросил он.
-А почему вы решили, что это не так? – вопросом на вопрос ответила я.
-Не знаю. Мне почему-то показалось, что до моего прихода ты сидела и грустила.
-Не путайте грусть с тоской.
-Тебе тоскливо? – в этот раз его голос прозвучал обыденно, словно он спрашивал ужинала ли я.
-Да, есть немного. А что, вас это удивляет?
-Да нет, не очень. Каждый человек иногда позволяет себе потосковать по чём-то или по ком-то, так уж он устроен.
“А вы тоже тоскуете?” – хотелось спросить мне, но тут нашу беседу прервал звонок его мобильного телефона. Пока Бахримов разговаривал со звонившим (или звонившей), я лениво осматривала улицу и с лёгким сожалением думала о том, что таких тёплых дней, как сегодня, осталось немного, как-никак на дворе стоял уже ноябрь.
-Мне очень жаль, - прервал мои мысли голос Бахримова, - но я должен идти.
-Мне тоже жаль, я с удовольствием продолжила бы наш разговор, - откликнулась я на его слова.
-Тогда давай ты позвонишь мне завтра, где-то в половине девятого вечера, и мы с тобой встретимся. Вот тогда и продолжим.
С этими словами он положил на стол свою визитную карточку и, махнув на прощание рукой, направился к стоянке неподалёку от кафе, где наверняка оставил свою машину.
Оставшись одна, я прикурила ещё одну сигарету и взяла в руки визитку, одиноко белевшую на тёмной поверхности стола. Желание Бахримова встретиться со мной показалось мне, мягко говоря, странным. Мы с ним были хорошими знакомыми, но между нами никогда не было особо тёплых отношений. Я крутила карточку в руках, не зная, что с ней делать. “Выбрось и забудь,” – советовал мне мой внутренний голос, но я, вопреки его разумному совету, сунула её в свой бумажник, где хранились другие визитные карточки. “Пускай лежит,” – подумала я, - “если я её не выбросила, это не значит, что я позвоню.” Успокоив себя таким образом, я допила остывший капучино, расплатилась с официантом и в нормальном настроении отправилась домой.
Дома меня ждал мужчина, которому я посвятила четыре с половиной года своей жизни и брак с которым казался таким привлекательным в самом начале нашего знакомства. “Что с нами было и что с нами стало,” – кажется, так поётся в какой-то старой песне. Эту фразу без лишних сомнений можно бы-ло применить и к нам с Андреем. Из романтичной идиллии наш брак превратился в серую рутину будней, не уйти с головой в которую стоило немалых усилий.
Утро следующего дня разбудило меня звоном будильника. Я нехотя разлепила веки и, лениво повернув голову, посмотрела на часы – так и есть, ровно семь. Мой муж вернётся с работы только через полчаса, а пока я была предоставлена самой себе. Лёжа в тёплой постели, я вслушивалась в порывы ветра за окном, шаловливо стучащегося в окна дремающих домов и наслаждалась царившей в квартире тишиной. Как мне нрави-лись такие рассветные часы, как нравилось встречать утро в одиночестве. Не знаю, что было тому причиной, но желание побыть одной возникало у меня всё чаще.
Провалявшись в постели некоторое время я пошла на кухню выпить кофе, без которого не мыслила начать день. Включив кофеварку, я села за кухонный стол, закурила первую из двадцати сигарет, которые я выкуривала за день, и задумалась. Минут через пять сигарета в моей руке станет смятым окурком на дне пепельницы, а я выпью чашечку кофе и займусь завтраком для мужа. Иногда мне казалось, что так было всегда, - сигарета, чашка кофе, завтрак для мужа, - и надо признаться, я думала, что если эта размеренность исчезнет из моей жизни, то я почувствую себя несчастной. И когда подобная мысль приходила мне в голову, я искренне удивлялась тем порывам души, которые заставляли меня искать отду-шину в моей однообразной, вялотекущей жизни. Можно ли скуку и однообразие назвать счастьем? Я не знала точно, но склонялась к мысли, что можно. Кому нужны бурные порывы страсти, всплески адреналина в крови, в конце концов приводящие к одиночеству и потоку сожалений о прошлом, разъедающим душу? Но несмотря на свою привычку жить в спокойном однообразии, время от времени я жаждала страстей, ярких красок и мощных всплесков эмоций, от которых всё тело подрагивает как после оргазма. Желание ощутить всё это проснулось во мне и сейчас, и я не знала, что было тому причиной. Оно заставляло бурлить кровь и разбивало мысли на мелкие осколки, побуждало отбросить в сторону рутину будней и толкало на поиски чего-то нового, необычного, чего ещё не было в моей жизни.
Докурив сигарету, я с силой вдавила окурок в дно пепельницы, вдавила так, словно это были мои мятежные мысли и таким образом я могла избавиться от них. А потом, выпив чашку кофе, я принялась готовить завтрак для мужа.
Мой муж работал ди-джеем в одном из престижных ночных клубов. Работа, конечно, не из лучших, но за неё платили неплохие деньги, которые не были лишними в нашем семейном бюджете, и ради этих денег мне приходилось мириться с отсутствием мужа по ночам, что для меня было невыносимым до тех пор, пока на безоблачном горизонте нашего семейного счастья не стали появляться грозовые тучи.
Щёлкнул замок входной двери и я вышла в прихожую, чтобы встретить появившегося на пороге мужа, бледного и осунувшегося после бессонной ночи. Хочу сказать, что в такие моменты, глядя на него, я испытывала к нему нежность, смешанную с сожалением. Сегодня, повинуясь какому-то внезап-ному порыву, я подошла к мужу и поцеловала его, словно заранее просила прощения за все свои будущие прегрешения и теперь, касаясь губами его небритой щеки, я искренне верила в то, что ещё люблю его.
Потом мы сидели на кухне, Андрей ел свой завтрак, я пила кофе. В общем, это была сцена из спектакля о повседневной семейной жизни, но сегодня она показалась мне особенно унылой. Её серая обыденность поразила меня, как поначалу поражала тяга к безумствам, вехой отметившая начало пятого года нашей совместной с Андреем жизни. До тех пор я была идеальной девушкой вначале, хорошей женой – позже, но в последний год мне стало чего-то не хватать. В поисках этого “чего-то” я, вопреки здравому смыслу, начала совершать необдуманные, а порой и просто глупые поступки, что в конце концов привело к грандиозному скандалу; у нас в квартире раздавались громкие крики, с грохотом открывались и закрывались двери, падали и разбивались предметы быта. В общем, наши выяснения отношений слушал весь дом и я уверена, что происходившее в нашем с Андреем семейном гнёздышке заставило обожающих посплетничать соседок надолго забыть о бразильских сериалах. В конце концов, перед ними разворачивалась драма, причём драма настоящая, а не слепленная по чьему-то сценарию. Исход этой драмы, конечно же, оказался стандартным, - мы с мужем помирились, - но жить как в сказке, долго и счастливо, не стали. Мы по-прежнему жили под одной крышей, делили одну постель, но что-то важное уже ушло из наших отношений. И я уверена – не мои бездумные поступки стали тому причиной, они были уже последствием этой утраты.
Мы сидели за столом, пили кофе, идеальная пара, если посмотреть со стороны, - оба молоды, красивы; я – темноволосая, муж – блондин. На нас часто оборачивались на улицах прохожие, но никто не видел того, что в нашем отношении друг к другу не хватает тепла и сердечности, которые присущи по-настоящему близким людям, мы уже на-чинали терять то, что когда-то называли нашим.
Допив кофе, я закурила сигарету. Курила, глубоко затягиваясь, с видимым наслаждением, и наблюдала за тем, как за окном разгорается один из последних осенних дней. Сквозь тучи уже пробилось солнце, его лучи разбивались о стекло радужными бликами. Где-то на улице запела свою незатейливую песенку разбуженная солнцем синица. От солнца, от осени, от голоса синицы во мне пробудилась щемящая грусть, плавно переходящая в ностальгию по чему-то хорошему, которое я утратила, так и не успев до конца познать. И мне захотелось бежать, бежать как можно дальше от постылой квартиры, от ставшего чужим мужчины и от своей жизни, в которой уже не было ничего такого, что стоило бы ценить.
К побегу побуждал меня и ветер, обдавший моё лицо своим холодным дыханием, когда я вышла на улицу. “Беги, беги,” – шелестел он, трепая полы моего расстёгнутого пальто, развевая мои волосы и швыряя мне под ноги охапки опавших листьев. И я, подчиняясь его зову, всё ускоряла шаг, удаляясь от успевшего опротиветь дома и мечтая однажды в него не вернуться.
Вскоре я запыхалась от быстрой ходьбы и замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась у витрины какого-то магазина. В её зеркальной поверхности я увидела своё отражение. Слишком резкие скулы, чересчур крупный рот, огромные глаза цвета чёрного кофе с приподнятыми кверху уголками, что придавало лицу какое-то кошачье выражение. Да, это было то лицо, которое я видела по утрам в зеркале, но теперь на нём появилось выражение отчаяния, которого не могло скрыть даже размытое отражение в витрине.
Не знаю, сколько времени я так простояла, рассматривая своё лицо и поражаясь увиденному, пока не заметила, что по ту сторону витрины стоит молоденькая продавщица и смотрит на меня с недоумением. Я извиняюще улыбнулась ей и продолжила свой путь на работу, стараясь забыть ту отчаявшуюся девушку, увиденную в зеркальной поверхности.
Редакция встретила меня оживлённым гулом голосов и парадом знакомых лиц. Идя по коридору, я едва успевала отвечать на приветствия. В огромной комнате, служившей пристанищем творческой группе еженедельника, в котором я работала, тоже было полно народу. Бросив с порога: “Доброе утро”, я направилась к своему столу в дальнем углу у окна, по пути окунаясь в ту оживлённо-рабочую атмосферу, которая царила здесь. Добравшись до своего рабочего места, я сняла с себя пальто, включила компьютер и повернулась к окну, с которого было видно центральную площадь города, залитую рассеянным светом неяркого осеннего солнца. У парадного входа в редакцию остановился роскошный чёрный “лексус” и из него выпорхнула Ксения. Помахав водителю рукой на прощание, она направилась к редакции. Я смотрела как она идёт, высокая, стройная, белокурая. Бывшая модель известного отечест-венного кутюрье, ныне не менее известная журналистка, пишущая о моде и о тех, кто её делает. С Ксенией нас вот уже три года связывали тёплые дружеские отношения, хотя порой мы не находили общий язык, слишком уж безрассудной и непредсказуемой она была.
Через несколько минут она появилась на пороге комнаты и сразу же направилась ко мне, сопровождаемая восхищёнными взглядами мужской половины коллектива и завистливыми – женской. Подойдя ко мне, Ксения наклонилась и поцеловала меня в щеку, я ответила ей тем же, - это был наш ритуал при-ветствия. Кое-кто из присутствующих посмотрел на нас с осуждением.
-Ну и как твои дела? – спросила Ксения, усаживаясь на стул в столь любимой нами обеими позе, - расслабленно откинувшись на спинку и вытягивая ноги во всю их длину.
-Всё в порядке.
-Почему ты не позвонила мне вчера? Могли бы сходить куда-нибудь на кофе, – она поднялась со стула и принялась стаскивать с себя куртку, щедро демонстрируя при-сутствующим в комнате мужчинам своё длинное гибкое тело.
-Я вчера слишком устала и на то, чтобы куда-то пойти просто не хватало сил.
Услышав мой ответ, Ксения наклонилась ко мне и прошептала:
-Да? А мне сказали, что видели тебя вчера в компании Бахримова. Вы сидели в кафешке неподалёку от твоего дома и мило беседовали.
-Было такое, - не стала отрицать я. – Я зашла в кафе попить капучино и покурить, ну и встретила там Бахримова. Он сел ко мне за столик, мы немного поболтали и он ушёл.
Сама не понимая почему, я умолчала о том, что он дал мне свою визитку и попросил позвонить.
-Да-а? – Ксения недоверчиво покосилась в мою сторону, но больше эту тему затрагивать не стала.
Я, довольная тем, что меня оставили в покое, села за компьютер и принялась вносить коррективы в статью, которую написала ещё на прошлой неделе. Занявшись работой, я почувствовала, что расслабляюсь. Впрочем, так было всегда, - занимаясь работой, я отдыхала. Довольно интересный случай для какого-нибудь психоаналитика, неправда ли? Но никого из представителей данной профессии я своим посещением радо-вать не собиралась. “Наша нынешняя жизнь сделала из нас самих отличных психологов,” – сказала некогда одна из моих знакомых и я была полностью с ней согласна. Мы сами определяли в чём заключается суть наших проблем и сами успешно находили методы как с ними бороться. Но при всём этом мы были всего лишь психологами-любителями, а наше знание психологии базировалось лишь на нашем жизненном опыте, а так называемый метод “научного тыка”, к которому мы чаще всего прибегали, пытаясь понять, что же нас беспокоит, не всегда давал нужный результат сразу. И мы заходили в тупик, стараясь найти подоплёку той ситуации, в которой чувствовали себя дискомфортно. Вот в таком тупике ныне находилась и я, пытаясь понять, что же случилось с моей жизнью, почему я утратила к ней всякий интерес.
-Эй, у тебя какие планы на сегодня? – донёсся до моего сознания Ксенин голос.
-Планы? – я оторвала взгляд от экрана компьютера и посмотрела на подругу. – Наверное, просижу целый день здесь, у меня куча незаконченных дел, а до конца месяца осталось всего неделя. А ты куда?
-У меня встреча с девочками из модельного агенства, еду собирать последние сплетни. Кстати, чуть не забыла, ты помнишь, что завтра показ моделей Венцова?
-По-моему, помнить о показах и ходить на них – это твоя парафия, - ответила я.
-Да, моя, но завтра мы с тобой идём в Театр моды вместе. Ходят слухи, что там будут все сливки общества, я одна не смогу за всем уследить, придётся тебе помочь мне.
-О’кей, договорились, - я не любила ходить на показы, но, судя по всему, в этот раз мне не отвертеться.
Ксения осталась довольна моим ответом и, махнув на прощание рукой, ушла, а я вернулась к своим незаконченным делам, погрузившись в них с головой, что помогло мне не вспоминать о странной просьбе Бахримова.
Глава вторая
Всей нашей жизнью руководит господин Случай, а мы, тщеславные, верим в то, что сами управляем своей судьбой, и даже когда сталкиваемся с очевидным проявлением его безграничной власти, всё равно отказываемся верить в то, что во многом наши поступки зависят от такого, кажущегося незначительным на первый взгляд слова “если бы”. В моей истории этих “если бы” оказалось довольно много. Позже, анализируя случившееся, я буду довольно часто употреблять “если бы”, соглашаясь с властью господина Случая, а возможно, просто оправдывая свою недальновидность.
Ровно в половине девятого вечера я оказалась дома одна, - вот оно, проявление воли Случая. Мы с мужем в очередной раз поссорились и он, громко хлопнув дверью, ушёл к своим друзьям, оставив меня одну в пустой квартире, одну, наедине с сомнениями и злостью. После длительных колебаний и взве-шивания всех “за” и “против”, я всё-таки набрала номер, записанный на визитной карточке Бахримова. Первый гудок, второй, третий… “Господи, сделай так, чтобы никого не оказалось дома.” На четвёртом гудке трубку сняли и знакомый мужской голос произнёс:
-Алло.
-Алло. Вадим Аркадьевич? Здравствуйте, это Анна, - мой голос, несмотря на волнение внутри, звучал ровно и спокойно.
-Да, Анюта. Привет. Как жизнь молодая?
“О Господи, он собирается вести светскую беседу, а я готова умереть от волнения.”
-Спасибо, хорошо. Вадим Аркадьевич, вы просили позвонить… - я запнулась.
-Да, просил. Может, съездим куда-нибудь, поужинаем вместе?
“Откажись. Брось трубку,” – вопил мой разум, а голос, по-прежнему ровный и спокойный, произнёс в трубку:
-Я непротив.
-Вот и хорошо. Когда и где встречаемся?
-В девять, - я даже не взглянула на часы, - у того поворота, где вы меня обычно высаживаете, когда подвозите домой после тренировок.
-Договорились. Значит, в девять я там.
-Да, - я медленно опустила трубку на рычаг. Посмотрела на часы – двадцать тридцать пять, времени на сборы оставалось очень мало. Я торопливо подошла к шкафу, распахнула дверцу и замерла, внезапно ошарашенная тем, что я делаю. Я, замужняя женщина. Собираюсь провести вечер в компании чужого мужчины. “Остановись, подумай, что ты творишь,” – вопил мой внутренний голос, а руки уже натягивали на меня одежду. Узкие чёрные брюки поверх крошечных атласных трусиков-бикини, белый свитер с глубоким треугольным вырезом на голое тело… Я спешила, чтобы не дать времени моему разуму убедить меня в том, что встреча с Бахримовым – это самый неблагоразумный поступок в моей жизни.
Чёрная “BMW” Бахримова уже стояла у поворота, когда я там появилась. Заметив меня, Вадим Аркадьевич предупредительно открыл дверцу изнутри. Я привычно скользнула на переднее сидение и машина тотчас тронулась с места.
-Всё в порядке ? – спросил Бахримов, взглянув на моё побледневшее от волнения лицо.
-Да-да, конечно. – “Если не считать того, что я впервые собираюсь провести вечер наедине с мужчиной, который не является моим мужем.”
-Что ты сказала мужу? Он не будет волноваться из-за твоего отсутствия?
-Не будет. Мы с ним повздорили и он ушёл к друзьям, оставив меня одну. – “Если бы он никуда не ушёл, я бы не позвонила.”
-Где бы ты хотела поужинать? – сменил тему Бахримов.
-Я не знаю, оставляю всё на ваше усмотрение.
-Тогда давай поедем в “Аметист”, там хорошая кухня, неплохая музыка и довольно уютная обстановка.
“Уютная или интимная ?” – хотелось уточнить мне, но я промолчала.
В выбранном Бахримовым ресторане оказалось и впрямь хорошо, - небольшой полутёмный зал, приглушенная музыка. Вежливый официант в белой выглаженной рубашке провёл нас к столику в дальнем углу. Подождав, пока мы сядем, он поинтересовался, что мы будем заказывать. Бахримов тут же вопросительно посмотрел на меня.
-Я уже говорила, что оставляю всё на ваше усмотрение, - сказала я.
-Хорошо, - согласился он и, повернувшись к официанту, стал с ним советоваться по поводу меню. Я, чтобы как-то занять себя, закурила и и принялась разглядывать ресторан. К моему приятному удивлению, зал оказался почти пустым, лишь несколько пар сидели за столиками по углам. Вокруг царил полумрак, но никому из присутствующих он, по всей видимости, не мешал. Очевидно, многим из них так, как и мне, не хотелось быть замеченными знакомыми.
-Значит, ты не любишь принимать решения? – сказал Бахримов, когда официант отошёл от нашего столика.
-Ну почему же, люблю, но многое зависит от ситуации, - ответила я.
-И какая, на твой взгляд, ситуация сейчас?
-Как раз такая, когда право выбора нужно предоставить мужчине.
-Хорошо сказано, очень по-женски, - Бахримов улыбнулся. Улыбнулась и я, ощутив, что происходящее начинает мне нравиться. Моё волнение уже улеглось и я позволила себе расслабиться и получить удовольствие от здешней обстановки.
Подали заказ: красную икру, которую я просто обожала, салат из крабов, овощной салат и водку.
-Никак споить хотите, Вадим Аркадьевич, - сказала я, кивнув в сторону графина с водкой.
-Конечно же, хочу, - усмехнулся он. – Пьяные девушки сговорчивей.
-Не надо меня разочаровывать. Я пока искренне верю в то, что вы – истинный джентельмен.
-Ого, кажется, я напросился на комплимент. Обычно у тебя их не выпросишь, а тут… А ведь ты ещё не пила. Откуда такая раскованность?
-Не знаю. Может, здешняя обстановка так действует, - высказала предположение я.
Вот так и завязался разговор, лёгкий, непринуждённый. В тот вечер мы говорили о многом, затрагивая разные темы, и я совсем не удивилась, когда Бахримов неожиданно спросил:
-А ты давно замужем?
-Да, почти пять лет.
-О, довольно долго. И как, сбылись все девичьи мечты? Он красивый, умный, богатый и любящий?
-Красивый – да, умный – наверное, богатый – нет, а любящий – не знаю.
-Значит, мечты реальностью не стали?
-Значит, не стали. Да я и не мечтала о сказочном принце, просто хотелось нормальной семейной жизни.
-Хотелось. А получилось?
-Получилось? – переспросила я. –Получилась тоска зелёная, иногла аж выть от неё хочется. Сидишь временами и думаешь, неужели так будет до самой смерти? Если да, то почему тогда люди стремятся создавать семьи, для чего женятся и выходят замуж? Какой смысл связывать свою жизнь с другим человеком и от этого получать не радость, а огорчения и неудобства?
-Ну, многое, Анюта, зависит от того, с кем ты свою жизнь связала. Возможно, ты ошиблась в том человеке, которого сделала своим избранником. Отсюда и тоска, и неудобства. А может, время изменило или тебя, или твоего мужа, может, кто-то из вас морально перерос другого и от этого жить вместе стало тяжело.
-Думала я обо всём этом.
-И?
-И склоняюсь к мысли о том, что ошиблась в выборе, хотя в своё время казалось, что Андрей – это идеальный вариант для замужества.
-Может, так оно тогда и было. Ты была ещё совсем молодой и зелёной, а со временем повзрослела и то, что раньше казалось идеальным, теперь тебе не подходит.
-Может. Ладно, Вадим Аркадьевич, давайте лучше поговорим о чём-нибудь другом, более приятном.
-Ну, раз ты так хочешь, давай. А ещё лучше идём потанцуем.
-Идём, - согласилась я.
Мы танцевали под известный блюз Гари Мура. В обьятиях Бахримова я почувствовала себя неожиданно удобно. Мне нравилось ощущать его крепкие руки на своей талии, нравилось чувствовать тепло его дыхания на своей щеке, а когда его рука нечаянно скользнула по моей спине, я, к своему огромному изумлению, ощутила, что во мне просыпается желание, - я хотела его как мужчину. Это неожиданное открытие настолько ошеломило меня, что когда Бахримов предложил мне поехать к нему домой выпить шампанского, я почему-то ответила: “Да.”
Я до последнего момента не представляла себе как это у нас получится, а в том, что “оно” должно случиться, я уже не сомневалась, - слишком нежно касались меня его руки, слишком долго его взгляд задерживался на моих губах. Конечно, я могла уйти, отказаться от шампаского у него дома, но не сделала этого.
В машине он гладил мои колени и жар его ладоней проникал сквозь тонкую ткань брюк, обжигая кожу. Я покорно положила голову ему на плечо и закрыла глаза, пытаясь представить себя в его обьятиях, но моё воображение отказалось выдать нужную картинку, то ли из-за большого количества выпитого спиртного, то ли из-за того, что мой спутник годился мне в отцы.
В его квартире мне запомнились только мягкий ворс ковра, приглушенный свет лампы и приятная шероховатость покрывала, которым была застелена кровать. Мы так и не выпили шампанского. Стоило мне опуститься на кровать, как он начал меня целовать и снимать с меня одежду. Меня поразила его нетерпеливость. А когда он вошёл в меня, я тихо вскрикнула, охваченная силой страсти. Это было восхитительно – он входил в меня вновь и вновь, шепча нежные слова, доставлявшие мне удовольствие не меньшее, чем его движения внутри моего тела. Я стонала и всхлипывала, цепляясь руками за его плечи. Потом он неожиданно остановился, но только за тем, чтобы начать ласкать губами всё моё тело. Его язык оставлял на моей коже влажные горячие дорожки, он бывал везде, даже в самых укромных уголках моего тела. А потом я забилась в сладостных судорогах экстаза, мир разлетелся на миллиарды разноцветных искр, вспыхнувших репер глазами и исчезнувших в мягкой темной пелене. «Вадим», - тихо всхлипнула я, когда он, с искаженным от страсти лицом, вновь вошёл в моё, всё ещё конвульсивно содрогающееся тело. “Девочка моя, мне так хорошо,” – шепнул он. Его движения становились всё быстрее и быстрее. Потом его тело содрогнулось, из горла вырвался хриплый крик и он, обессилев, рухнул на меня.
Я лежала, глядя в потолок, который расплывался у меня перед глазами, всё ещё прижатая к кровати тяжестью его тела, и слушала слова благодарности, произносимые хриплым, срывающимся шёпотом. Неожиданно мне захотелось, чтобы эти мгновения не заканчивались никогда. Я знала, что как только мы поднимемся с постели, разомкнём объятия друг друга, между нами появится неловкость, как это обычно бывает после близости двух малознакомых людей. А пока мы пребывали в неге, утомлённые, довольные друг другом, получающие удовольствие от отсутствия необходимости что-либо говорить или объяснять.
Потом Вадим поднялся, оставив меня, нагую и разомлевшую после секса, одну на смятых простынях. Я смотрела на него из-под опущенных ресниц и видела, как он любуется моим телом, волосами, рассыпавшимися по подушке. Так мной не любовался ни один мужчина. Поддавшись какому-то порыву, он коснулся рукой моей щеки, погладил её тыльной стороной ладони, намотал на палец прядь моих волос, легонько дёрнул. Потом шутливо чмокнул в нос и вышел из комнаты.
Я осталась одна в полутёмной комнате, наполненной причудливыми тенями, которые отбрасывал абажур лампы. Играла тихая спокойная музыка, которую Вадим включил, прежде чем уйти, баюкая меня и наполняя моё сознание спокойствием. Наверное, я задремала, потому что не слышала как он вернулся, а очнулась от того, что его сильные руки подхватили меня и куда-то понесли.
Яркий свет в ванной неприятно резанул по глазам и я недовольно поморщилась. Заметив это, Вадим усмехнулся, потом поставил меня под тёплый душ и молча вышел, прикрыв за собой дверь. Я опустилась на дно ванны, ноги меня не держали. Тёплые струи льющейся воды падали на мою спину, словно напоминая зачем я оказалась здесь, а у меня не было сил что-либо делать, хотелось лечь и не двигаться, прислушиваясь к отголоскам страсти глубоко внутри тела.
Не знаю сколько времени прошло, прежде чем я, закутанная в большое пушистое полотенце, появилась на пороге комнаты, теперь уже залитой светом. На маленьком стеклянном столике у кровати стояли два бокала, наполненные шампанским, а сам Вадим сидел, прислонившись спиной к изголовью, и глядел на картину, висевшую на стене напротив. Он молчал, а мне нечего было сказать ему, поэтому я молча взяла один из бокалов и опустилась на край кровати. Мы долго молчали, не глядя друг на друга, потом он неожиданно привлёк меня к себе и, спрятав лицо в моих волосах, тихо спросил:
-Ты останешься на ночь или вызвать тебе такси?
-Вызови такси, мне пора домой, - ответила я, подавив стон, рвущийся из груди, когда его руки заскользили вдоль моего тела.
Я прижалась к нему, положила руку ему на грудь, пробежалась пальцами по коротким завиткам жёстких волосков, покрывавших её и внезапно осознала, что мне не хочется уходить, не хочется покидать эту комнату с её приглушенным освещением и сиреневато-серыми тенями по углам. “Так что, я вызываю такси?” – спросил Вадим и я молча кивнула. Вздохнув, он выпустил меня из объятий и пошёл к телефону, а я упала на кровать и, лёжа с закрытыми глазами, вслушивалась в мягкий тембр его голоса, пока он разговаривал с диспетчером. Потом позволила ему одеть меня и вывести на улицу, в холодную осеннюю ночь, где уже дожидалось такси.
Моя квартира встретила меня тишиной, нарушаемой лишь пьяным храпом мужа. “Слава Богу, он спит, значит, все выяснения отношений переносятся на утро,” – с облегчением подумала я. Стараясь не шуметь, я сняла с себя пальто и ботинки и на цыпочках прошла в ванную, заперев за собой дверь на за-движку. Включила горячую воду и закурила, мимоходом отметив, что от волнения у меня трясутся руки. “Господи, неужели я это сделала? – пронеслось у меня в голове. – “Неужели я изменила мужу?” Во всё то, что произошло сегодня вечером, верилось с трудом, но тем не менее факт оставался фактом, - я побывала в постели своего директора и возможные последствия моего крайне необдуманного поступка пугали меня, а размышления о них в ту ночь мне долго не давали уснуть.
На следующее утро всё произошедшее накануне казалось лишь прихотливым сном, но стоило мне пошевелиться, как сладостная истома разлилась по всему телу, убивая мою надежду на то, что это был сон и напоминая о том, что вчера вечером я имела неплохой секс. “Боже мой, сегодня мне придётся объясниться с мужем,” – промелькнуло у меня в голове и эта мысль заставила меня подняться с постели.
Андрей сидел на кухне и пил кофе, когда я вошла.
-Доброе утро, - ровным голосом произнесла я, стараясь не выдать своего волнения.
-Доброе, - хмуро бросил в ответ он и наградил меня тяжёлым испытующим взглядом, который не сулил ничего хорошего.
Словно ни в чём не бывало, я налила себе чашку кофе и, устроившись с ней на своём излюбленном месте у окна, закурила.
-Где ты была вчера вечером? – неожиданно резко спросил Андрей и я едва не вздрогнула от его тона.
-У Женьки, - стараясь говорить спокойно, ответила я. Женька была моей университетской подругой, жила в другом конце города и у неё не было телефона.
-И чего тебя туда понесло на ночь глядя?
-Я разозлилась на то, что ты ушёл и решила… А впрочем, почему я должна тебе что-то объяснять, не надо было оставлять меня одну, тогда я бы никуда и не пошла. - Капля правды в море лжи, которая уже есть и которой ещё будет немало.
Андрей хотел что-то сказать, но его на полуслове оборвал телефонный звонок. Я тотчас бросилась к телефону, радуясь малейшей передышке.
-Алло. Доброе утро, страна, - послышался в трубке Ксенин голос.
-Доброе. Что за ранний звонок?
-Ты что, забыла, что сегодня мы идём на показ моделей Венцов?
-Ой, да.
-Ну, я думаю, с вашими-то полуночными гуляниями, - хохотнула в трубку Ксения. - Давай бегом собирайся, я через полчаса за тобой подъеду.
Ксенин звонок был как нельзя кстати, он на время избавил меня от дальнейших объяснений с мужем. Все полчаса до её приезда я металась по квартире как угорелая, создавая видимость активных сборов на работу и избегая смотреть мужу в глаза.
-И где ты вчера вечером была? – первым делом спросила Ксения, когда я через полчаса села на сидение её новенькой “девятки”. – Твой муж звонил мне вчера два раза, тебя искал.
-Если скажу правду – не поверишь, - ответила я и полезла в сумку за сигаретами.
-Неужели с кем-то переспала? – сказала подруга и рассмеялась нелепости такого предположения, но, увидев моё покрасневшее лицо, осеклась.
-Ты что? В самом деле? – растерянно спросила она.
-Да, в самом деле, - тихо ответила я и отвернулась к окну.
-Во, ты даёшь. Вот тебе и святая Анна, - Ксения не могла придти в себя от изумления. – И кто же этот счастливчик?
-Тебе лучше не знать.
-Да-а, ну и дела. А я-то думала, ты так и помрёшь ханжой.
-Ксень, прекрати издеваться, ладно? На душе и так тошно, а как вспомню, что мои разборки с Андреем ещё не закончились, так вообще впору на стенку лезть.
-Да ладно тебе причитать. Ну, изменила мужу один раз, с кем не бывает?
-Андрею я что-нибудь совру, а как я тому мужчине в глаза смотреть буду? Красавица, честная и правильная, с первой встречи взяла и легла в постель.
-Не переживай, нормально смотреть будешь. Когда во второй раз в постель с ним ляжешь.
-Ксения, твой цинизм меня просто убивает.
-Это не цинизм, родная, это знание нынешней жизни.
С такими разговорами мы подъехали к Театру моды, где должен был проходить показ.
-Так, Анюта, мы приехали, - сказала Ксения, паркуя машину на служебной стоянке. – Все свои душевные терзания отложи в сторону, теперь пришла пора работать. Так что давай, включайся, а о том, как нехорошо ты поступила вчера вечером, подумаешь на досуге, о’кейс?
Всё то, что касалось моды, не было для Ксении тайной за семью печатями. В прошлом ведущая модель знаменитого отечественного кутюрье, она знала всю изнанку мира моды и всего, что с ним связано. Её репортажи с очередного показа всегда оказывались блестящими, она раскрывала ту сторону, на которую другие, менее сведущие, люди попросту не обращали внимания. О том, почему она ушла с подиума в расцвете славы, по редакции ходили легенды, но никто не мог назвать точной причины, а когда о ней спрашивали у Ксении, она с милой улыбкой отшучивалась, не говоря ничего конкретного. Её прошлая жизнь оставалась покрытой мраком тайны.
Зал для показов уже был полон народу, хотя до начала оставалось ещё сорок минут. Мы с Ксенией с трудом пробрались к местам для прессы, которые выделила нам администрация Театра. По дороге Ксения то и дело останавливалась, чтобы с кем-то переброситься парой слов, а когда мы добрались до своих мест, она шепнула мне: “Сиди здесь, я скоро буду” и куда-то исчезла. Я осталась одна в этом круговороте яркого света прожекторов и незнакомых лиц. Поудобнее устроившись на стуле, я осмотрелась по сторонам в надежде увидеть хоть что-нибудь, стоящее внимания, но ничего особенного не увидела. Да, бесспорно, показы – это безраздельно Ксенина парафин, а мне здесь делать абсолютно нечего.
Ксения вернулась за несколько минут до начала показа, вместе с ней появился и фотограф, который должен был делать снимки для нашего репортажа.
-Где ты была? – спросила я у подруги, когда та устроилась на своём стуле.
-Разговаривала с Венцовым, - коротко ответила она и тут же толкнула меня локтём, - в зал для показов входила жена одного из местных политических деятелей. – Смотри в оба. Я тебя с собой не зря сюда взяла.
За время показа я ни разу не вспомнила что произошло накануне вечером, слишком много внимания пришлось уделить тому, что происходило в зале, но после его окончания все воспоминания, размышления и тревоги по этому поводу вернулись вновь.
-С тебя бы картину писать, «Кающаяся грешница», - сказала Ксения, глядя на моё лицо, когда мы сидели в баре напротив Театра Моды после окончания показа.
В ответ я лишь тяжело вздохнула.
-Да брось ты, - неожиданно вскипела подруга. – Ну изменила мужу, ну и что. С кем такого не бывает?
-У меня такого до сих пор не было, - тихо возразила я.
-До сих пор, вот именно. А теперь случилось, так что теперь, не жить, всю оставшуюся жизнь каяться в содеянном.
-Что ты в этом понимаешь? Ты замужем не была, не знаешь каково это жить с сознанием того, что ты изменила человеку, с которым делишь кров и постель, - взорвалась я.
-Не знаю, и знать пока не хочу, зато знаю то, что такое случается сплошь и рядом. Анна, брось, это же нормально в наше время, - все друг другу изменяют, но тем не менее продолжают жить вместе со своими законными супругами и я уверена, что никто из них не терзает себя за то, что имеет любовника или любовницу.
-То, что ты мне сейчас говоришь, аморально, - устало ответила я.
-Может быть, и аморально, но теперь на этом построена вся нынешняя жизнь. И в конце концов, об аморальности измены надо было думать вчера вечером, чтобы не терзать себя сегодня утром.
-Вот тут ты права, - с тяжёлым вздохом согласилась я и на этом наш спор закончился, но легче не стало, - все тревожные размышления навалились на меня с новой силой.
Я возвращалась домой пешком несмотря на то, что погода резко испортилась, - дул холодный пронизывающий ветер и шёл мелкий моросящий дождь. Но сегодня я была готова пройти вот так, под ветром и дождём, сотни тысяч километров, лишь бы не возвращаться домой, где меня ждали справедливый гнев мужа и серьёзный разговор. Поплотнее закутавшись в пальто, я шагала по залитым дождём улицам и прокручивала в голове всевозможные варианты предстоящего разговора. Я пыталась придумать более-менее убедительные ответы на предполагаемые вопросы Андрея, не желая признаваться себе в том, что все мои попытки тщетны. Вся проблема заключалась в том, что я не умела убедительно лгать. Да, я могла умело притвориться, что мой муж мне всё ещё небезразличен, что мне интересны беспокоящие его вопросы, я даже довольно неплохо могла изобразить оргазм, но лгать, лгать убедительно и складно, я не умела. Наверное, всё дело в отсутствии опыта, - я не изменяла мужу и мне никогда не приходилось придумывать убедительных причин для своего постыдного отсутствия.
Но все мои терзания оказались напрасными, - придя домой, я не застала Андрея, лишь на кухонном столе валялась записка: «Ушёл к Косте. Купил пельмени. Свари на ужин.» Всё так просто и обыденно, словно не было вчерашнего вечера, словно ничего не произошло. «А может, так оно и есть,» - думала я, переодеваясь в спальне, - «возможно, права была Ксения, когда говорила, что не стоит придавать слу-чившемуся большого значения, тем более, что подобного больше не случится.»
Глава третья
Прошла неделя, вторая, третья. Всё шло своим чередом, - я работала, ходила в тренажёрный зал, занималась домашними делами. Всё, как прежде, и главное, Андрей больше не возвращался к разговору о том вечере и случившееся стало забываться, превращаясь из реальности в смесь фантазии и сна. Ви-новника моего грехопадения (в случившемся я почему-то упорно отказывалась винить себя) после того памятного вечера я не видела, - он уехал куда-то в Европу. Узнав о его отъезде, я лишь вздохнула с облегчением, надеясь на то, что спустя некоторое время смогу спокойно, не краснея, смотреть ему в глаза. Лишь иногда, когда на душе становилось слишком уж тоскливо я позволяла себе вспомнить окутанную полумраком комнату, шампанское в хрустальных бокалах и большие тёплые руки Бахримова.
Было раннее субботнее утро, когда телефонный звонок вырвал меня из объятий Морфея. Сняв трубку, я услышала голос своего редактора, он прорывался в моё сознание сквозь обрывки сна.
-Я жду тебя в десять часов у себя в кабинете, - говорил редактор.
-Но, Дима, сегодня же суббота, законный выходной, - попыталась возразить я.
-У настоящих журналистов не бывает выходных, запомни это раз и навсегда, детка, - отрезал редактор и положил трубку.
Мне ничего не оставалось делать, кроме как подняться с постели. Кутаясь в стёганый халат, я поплелась на кухню. «Пропал ещё один выходной,» – обречённо подумала я, прикуривая сигарету. – «Слава Богу, что Андрея нет дома, а то он опять начал бы убеждать меня в том, что мне необходимо бросить работу.» Разговоры о том, что мне пора бросать работу и больше внимания уделять семье и дому в последнее время стали возникать всё чаще. «В конце концов, если тебе так хочется работать, можешь найти себе работу на дому,» – говорил муж. Я малодушно соглашалась с ним, но бросать работу не спешила. Я не могла признаться мужу в том, что не смогу постоянно находиться среди четырёх стен. Мне были необходимы частая смена обстановки, общение с людьми, я шестым чувством находила материал, который превращался из обыденного в сенсационный. Я любила свою работу, несмотря на то, что она отнимала слишком много времени и сил. И в конце концов, я нуждалась в компании коллег-журналистов, которые мыслили так, как я, которых волновали те же вопросы. Андрея же не интересовало то, что происходило вокруг, он жил в другом измерении, центром которого была музыка. Вот и сейчас он уже второй день находился в столице на каком-то слёте ди-джеев, абсолютно не заботясь о том, что его жена осталась дома одна. Но я не упрекала его за это, оторвать его от своей работы было всё равно что запретить мне писать, и единственное, чего я хотела от мужа, это то, чтобы он дал мне спокойно заниматься любимым делом и перестал доставать разговорами об уходе из еженедельника.
Наспех позавтракав, я оделась и вызвала по телефону такси, чтобы не торчать на автобусной остановке под начинающимся снегопадом. Такси прибыло ровно через пять минут, как и обещала девушка-диспетчер. Опустившись на переднее сидение приехавшего за мной «Мерседеса»-старичка, я дала водителю адрес редакции и закурила очередную сигарету.
Такси медленно катило по начинающим белеть от снега улицам города, который, казалось, не торопился просыпаться в сегодняшнее утро, - на дорогах было мало машин и ещё меньше пешеходов на тротуарах. Время будто бы замедлило свой бег, уступив скорость своего течения усиливающемуся снегопаду. Господи, а ведь на дворе уже декабрь. Несколько недель и год со всеми его радостями и невзгодами останется в прошлом. «Да, со всеми радостями, невзгодами и изменой мужу,» – помимо моей воли промелькнуло в голове. Я тряхнула головой, отгоняя от себя эту мысль. Как всегда, напоминание о том, что я нечаянно оступилась, приходило ко мне не вовремя и отвлекало от насущных дел. Когда я одна-жды призналась в этом Ксении, подруга, ни секунды не задумываясь, сказала:
-А это, девочка, в тебе говорит твоя совесть.
-Тебя она тоже мучает? – поинтересовалась я.
-Мучила. А теперь совесть у меня чиста, я ею не пользуюсь, - ответила она и расхохоталась. Перестав смеяться и увидев недоумение на моём лице, Ксения продолжала:
-Знаешь, моя святая Анна, люди привыкают ко всему, в том числе и к изменам, и ты сама в этом убедишься, если будешь продолжать отношения со своим таинственным мужчиной.
-Этого больше не повторится, - убеждённо возразила я.
-Никогда не говори никогда, - схохмила Ксения и на этом наш разговор тогда закончился.
В редакции было непривычно тихо и пустынно. Я прошла по длинному коридору и, прежде чем зайти к редактору, свернула в нашу комнату. Здесь также, как и везде, было тихо, но за столом у окна сидела Ксения. Услышав звук открывающейся двери, она оторвала взгляд от светящегося голубым светом монитора и повернулась в мою сторону.
-Эй, привет, а ты как здесь оказалась? – первой заговорила подруга.
-Дима вызвал, - ответила я, направляясь к её столу. – А ты?
-Дежурю, - пожав плечами, сказала Ксения и вновь повернулась к монитору.
-Странно, - усмехнувшись, проговорила я, - обычно тебе удавалось избежать дежурства в редакции.
-Значит, в этот раз не удалось, - с напускной невозмутимостью ответила подруга, но тут же не выдержала и, повернувшись ко мне, сердито, чеканя каждое слово, произнесла:
-Перестань так мерзко улыбаться, Снегина. В этот раз мне не удалось никого уговорить подежурить вместо меня. И я не вижу повода для твоего веселья.
-Бедняжка. Ты хочешь, чтобы я тебе посочувствовала? И не подумаю. Зато могу посчитать сколько дежурств по выходным ты мне задолжала.
-Не вздумай, - взвизгнула Ксения и, вскочив со стула, бросилась ко мне, намереваясь затеять шуточную потасовку.
-Девочки, девочки, - раздалось с порога, - как вам не стыдно. Вы же не в детском саду.
Мы обе обернулись на голос и застыли как вкопанные, - на пороге стоял Вадим Аркадьевич Бахримов собственной персоной. Глядя на него, я почувствовала как краска заливает мне лицо. Ситуацию разрядила Ксения.
-О, Вадим Аркадьевич, доброе утро, а мы и не знали, что вы сегодня здесь, - чуть растягивая слова, произнесла она.
-Здравствуйте, - откликнулся на приветствие Бахримов и внимательно посмотрел на меня. Я покраснела ещё больше.
-Как дела, Анна? – спросил он, не сводя с меня глаз.
-Спасибо, хорошо, - еле слышно произнесла я.
-Кстати, мы с Дмитрием Владимировичем уже заждались тебя.
-Да, я иду, - с этими словами я направилась к выходу, но он опередил меня, распахнул передо мной дверь. Пробормотав «спасибо», я выскользнула в коридор. Он последовал за мной. Когда дверь комнаты, где осталась Ксения, захлопнулась за его спиной, Бахримов крепко ухватил меня за локоть, не дав мне возможности сбежать. Оставшись с ним один на один, я вновь залилась краской.
-Рад видеть тебя, Анюта, - тихо произнёс он и провёл тыльной стороной ладони по моей щеке. От этого его жесты у меня подкосились ноги и я ухватилась за его руку, чтобы не упасть. Он что-то ещё говорил, но я его не слышала, - у меня кружилась голова, звенело в ушах, а тело обмякло и вдруг стало чужим. Мы стояли в коридоре, но я вместо его бежевых стен видела полутёмную комнату, причудливые тени на её потолке, которые отбрасывал абажур лампы и почти ощущала на себе горячие руки мужчины, стоявшего теперь передо мной. Видение оказалось настолько ярким, что я на доли секунды приняла его за реальность.
-Мне приятно видеть твою реакцию на меня, ребёнок, - сказал он, а когда я, услышав его слова, удивлённо вскинула на него глаза, добавил:
-Да, ребёнок. Маленький и нежный, - и притянул меня к себе. Я покорно прижалась к его телу, не находя в себе сил сказать, что больше ничего не будет, что тот вечер был первым и последним.
-Анют, ты мне так ничего и не скажешь? – спросил он, поворачивая моё лицо к себе.
-Скажу, - ответила я. – Скажу, что теперь я знаю как пахнет соблазн. Он пахнет мужскими духами «Bogart».
Бахримов рассмеялся и, отстранив меня от себя, повёл в кабинет редактора.
Увидев меня вместе с Бахримовым на пороге своего кабинета, Дима удивлённо вскинул брови, но тут же поспешил придать своему лицу выражение полного безразличия и отвернул голову в сторону. Я проследила за этим его движением и увидела ещё одного посетителя, точнее посетительницу. На стуле под окном сидела женщина в дорогом тёмно-розовом костюме. Если бы меня попросили описать эту женщину одним словом, я бы, не задумываясь, ответила: «Сногсшибательная». Волосы цвета платины, большие ярко-голубые глаза, каплями выделявшиеся на холёном, покрытом ровным, медово-золотистым загаром лице и этот костюм, который прямо кричал о больших деньгах. «Хотела бы я выглядеть также в её годы,» – мелькнуло у меня в голове, - на вид этой женщине было лет тридцать пять, но я подозревала, что на самом деле ей гораздо больше.
Заметив, что я её разглядываю, женщина улыбнулась, улыбнулась так, как улыбаются люди, которые в своей жизни добились очень многого, - едва приподняв уголки губ, с точно выверенной долей снисходительности.
-Это и есть Анна? – спросила она на очень плохом русском, казалось бы, ни к кому не обращаясь.
-Да, это и есть Анна, - ответил Бахримов и, повернувшись ко мне, объяснил:
-Анюта, это миссис Таня Олдридж, хозяйка того самого журнала «Woman’s enterprise», с которым тебе довелось сотрудничать в прошлом году.
Я вежливо кивнула.
-Анна, я слышала о вас, - произнесла женщина на английском, её речь была мягкой и плавной.
-А я о вас, к сожалению, нет, - также на английском ответила я. Дима и Бахримов посмотрели на меня с любопытством.
-Теперь мы знакомы, - американка изящно поднялась со стула и, подойдя ко мне, протянула руку для рукопожатия. Её рука оказалась неожиданно твёрдой. – Мне понравилось то, что о вас говорили.
-Мне приятно это слышать.
Этот немного странный разговор начинал угнетать меня, я не понимала для чего меня сюда пригласили. И ко всему прочему, я не могла спокойно воспринимать присутствие Бахримова.
-Анна, - заговорил Бахримов, - я хочу тебя попросить показать миссис Олдридж наш город.
В ответ я только согласно кивнула головой. Благодарно улыбнувшись, он повернулся к американке и предложил ей показать редакцию, после чего они вышли из кабинета, оставив меня наедине с Димой.
-Садись, - Дима качнул головой в сторону стула.
Я послушно присела.
-И как она тебе? – поинтересовался он моим мнением.
-Вроде ничего, - осторожно ответила я, начиная понимать к чему он клонит.
-А как насчёт того, чтобы взять у неё интервью? Или, на крайний случай, статью о жизни и деятельности миссис Тани Олдридж.
-Кому интересно чем занимается никому неизвестная американка?
-Можно было бы сделать что вроде «Жизнь женщин за границей». Среди наших читателей очень много женщин, я думаю, такое им понравится.
-Можно попробовать, - неопределённо ответила я.
-Если можно, тогда попробуй, посмотрим, что из этого получится.
-Ладно, - я поднялась со стула и направилась к двери, бросив на ходу:
-Я зайду минут через десять. Думаю, к тому времени они уже вернутся.
-Ты куда? – спросил Дима.
-Пойду пока к нам, там Ксения сегодня на дежурстве, поболтаю с ней.
Когда я зашла в нашу комнату, Ксения по-прежнему сидела за компьютером.
-И что? Как дежурство? – с ехидцей спросила я, присаживаясь на краешек Ксениного стола.
-Дежурство-то нормально. А как Бахримов? – оторвавшись от работы, поинтересовалась Ксения.
-А что Бахримов? – мне удалось сдержаться и не покраснеть.
-Уж не его ли ты осчастливила месяц назад?
-Нет, с чего это ты вдруг взяла?
-Не знаю, Анюта, не знаю, - Ксения не сводила с меня глаз.
-Вот и я не знаю, - с лёгкой улыбкой ответила я и отвернулась к окну.
Ксения не стала развивать эту тему, в наших с ней отношениях мы придерживались принципа «не хочешь – не говори».
-А что от тебя Дима хотел? – спросила она, вновь застучав по клавиатуре.
-Бахримов откуда-то из Вены к нам американку приволок и хотел, чтобы я её по городу поводила, а Дима тут же придумал взять у неё интервью.
-Что, плакал твой выходной?
-Плакал, - согласилась я.
-Ну что ж, не мне одной по выходным страдать.
-А ты и довольна. Нету счастья большего, чем несчастье ближнего, да?
-Угу, - почти не слушая меня, отозвалась Ксения, уставившись взглядом в монитор и покусывая щеку изнутри, - первый признак того, что она терпит поражение.
-Эй, в чём дело?
-Надо до понедельника закончить статью, а мне ничего толкового в голову не лезет.
Наклонившись, я взглянула на текст, выведенный на экран монитора, пробежалась глазами по рядам крохотных буковок. Потом взяла в руки стопку бумаг с набросками для статьи. Наблюдая за моими действиями, Ксения смотрела на меня с надеждой.
-Нет, в том, что касается моды, я несильна, - наконец сдалась я.
На лице подруги появилось выражение полной безнадёжности.
-А я-то думала, ты подкинешь толковую мысль, - разочарованно произнесла Ксения.
-Ты же знаешь, что то, о чём пишешь ты, для меня – тёмный лес. А с тобой что случилось? Где твой творческий порыв?
-По-моему, я влюбилась, - растерянно ответила подруга.
-Что? – услышав такое заявление, я громко расхохоталась.
-Я не вижу в этом ничего смешного, - обиженно сказала Ксения.
-Ты хоть помнишь, сколько раз за последние полгода говорила подобное?
-Но в этот раз всё серьёзно.
Услышав такое, я рассмеялась ещё больше.
-Знаешь, мне кажется, ты в последнее время стала чёрствой, тебя больше не интересуют проблемы близких тебе людей, - зло прищурив глаза, сквозь зубы процедила Ксения. – Один Бог знает, что у тебя на уме в последнее время, но такой бессердечной ты не была никогда.
Услышав её заявление, я перестала смеяться. Удивлённо посмотрев на подругу, я неожиданно осознала, что она права, - меня мало трогало то, что происходило вокруг, я жила тем, что царило у меня внутри.
-Эй, я не хотела тебя обидеть, - немного растерянно произнесла подруга, глядя на моё помрачневшее лицо.
-Я не обиделась. Я просто осознала, что ты и в самом деле права.
Сказав это, я соскользнула со стола, на котором сидела и, подхватив свою сумку, направилась к двери.
-Анна, ты что? – крикнула мне вслед Ксения.
-Ничего, - ответила я, остановившись у самой двери. – Мне вправду надо подумать над тем, что ты сказала.
-Да брось ты, - подруга вскочила со стула и направилась ко мне. – Я же сказала это просто так, со злости, не подумав.
-Ксюш, не надо оправдываться, то, что ты сказала, правда, но я никогда не задумывалась над этим.
-Ну не придавай ты этому такого значения, я и вправду сказала всю эту чушь просто так, - она взяла меня за руку и попыталась заглянуть мне в глаза, но я упорно избегала встречаться с ней взглядом. Несколько минут мы молчали: я – глядя куда-то вглубь комнаты, Ксения – не сводя глаз с моего лица.
-Знаешь, Анют, с тобой происходит что-то непонятное, - наконец нарушила молчание она, - но ты не хочешь говорить со мной об этом. Не хочешь – не надо. Я не буду лезть тебе в душу, сама не люблю, когда лезут в мою. Но я хочу, чтобы ты знала, - если ты почувствуешь необходимость высказаться, поделиться тем, что тебя беспокоит, я всегда к твоим услугам.
-Спасибо, - со смесью благодарности и стыда пробормотала я и распахнула дверь, чтобы уйти. В этот раз Ксения не стала меня останавливать.
Я вернулась в кабинет редактора.
-Пообщались? – спросил он, едва взглянув на меня. О нашей с Ксенией дружбе по редакции ходило немало сплетен.
-Да, - коротко ответила я и опустилась на один из стоявших у стены стульев, испытывая непреодолимое желание закурить, - наш с Ксенией разговор заставил меня нервничать. Но все свои переживания мне пришлось отложить на потом, - в Димин кабинет вернулись Бахримов с американкой.
-Ну что, Анна, передаю нашу гостью на твоё попечение, - сказал Бахримов.
-О’кей, - ответила я, чем вызвала улыбку миссис Олдридж.
Мы втроём вышли из кабинета и направились к выходу: американка – впереди, мы с Бахримовым – сзади. Идя рядом со мной, Бахримов негромко давал мне наставления, потом аккуратно вложил мне в руку деньги на расходы.
-А, и ещё одно, - в конце сказал он и замолчал.
-Да, Вадим Аркадьевич? – откликнулась я.
-Ты сможешь вырваться сегодня вечером?
От этого вопроса у меня что-то перевернулось внутри. Не зная, что ответить, я взглянула на Бахримова, - на его лице отражалось нетерпение и… да, что-то ещё, что заставило меня тихо ответить: «Да».
-Я позвоню вам, - добавила я, когда мы подходили к служебной машине, которую выделил Бахримов для развлечений иностранной гостьи.
-Когда? – поинтересовался он, придержав меня за руку, словно я могла убежать.
-Часов в девять вечера.
-Хорошо, я буду ждать.
Подойдя к машине, он сначала распахнул заднюю дверь, подождал, пока миссис Олдридж устроится на заднем сидении, потом распахнул переднюю и в машину села я. Закрывая дверцу, он подмигнул мне.
-И куда мы едем? – тут же поинтересовался Влад, водитель машины, заставляя меня отвлечься от своих раздумий.
-Две секунды, - я повернулась к американке.
-Миссис Олдридж, как вы относитесь к тому, чтобы где-нибудь пообедать? – спросила я на анг-лийском, чем заслужила изумлённый взгляд Влада.
-Замечательная идея, - ответила американка и неожиданно рассмеялась. Я посмотрела на неё в недоумении. Перехватив мой взгляд, она перестала смеяться и объяснила причину своего смеха:
-Ваш мистер Бахримов очень внимательный мужчина, но он почему-то решил, что американские женщины есть не хотят.
Нельзя сказать, что я хорошо поняла, почему от этого ей стало смешно, но у американцев своё понятие юмора и я воздержалась от комментариев, велев Владу отвезти нас в «Mirabell».
В «Mirabell», одном из престижных ресторанов города, нас посадили за столик у окна, откуда открывался великолепный вид на городской парк, в этот декабрьский день похожий на сказочный лес своими серебристыми от инея деревьями.
-У вас небольшой город, но очень красивый, даже в это время года, - заметила американка, с трудом отрываясь от открывшегося её взгляду зрелища.
-Да, миссис Олдридж, - согласилась с ней я, чувствуя гордость за свой город, - он по-своему красив в любое время года.
-Называйте меня Таня, - неожиданно попросила она.
Услышав это, я немного опешила, - никогда бы не подумала, что эта великосветская женщина захочет общаться со мной на равных.
Мы обе сделали заказ официанту и в ожидании заказа вновь повернулись к окну.
-Анна, вы курите? – спросила американка.
-Вообще-то да.
-Тогда курите, если хотите. Я теперь уже не курю, но запах табачного дыма мне приятен.
Я с огромным облегчением полезла в сумку за сигаретами.
-И давно вы не курите? – из вежливости поинтересовалась я, с наслаждением затягиваясь сигаретой.
-Три года, - последовал ответ, - с тех пор как умер мой последний муж. Он курил в постели, задремал, уронил окурок и… знаете, как это бывает.
Я не знала, но решила промолчать.
-В общем, это было ужасно, - американка, видимо, и не ждала ответа. – После этого я бросила курить, не желая, чтобы меня постигла его участь.
-Вы сказали «мой последний муж», он что, был не первым? – довольно нескромно поинтересовалась я.
-Он был третьим, - словно не заметив моего, можно сказать, нездорового любопытства, объяснила американка. И, перехватив мой удивлённый взгляд, продолжала:
-Знаете, Анна, у каждого человека жизнь складывается по-своему и то, что неприемлемо для одного, для другого может оказаться единственным выходом, чтобы выжить. Я в своей жизни совершила много неблаговидных поступков, но хочу вам сказать, что ни об одном из них я не сожалею, просто так надо было.
Она замолчала, ожидая, когда официант поставит на стол стаканы с напитками: апельсиновый сок – для неё и грейпфруктовый – для меня. Я тоже сидела молча, переваривая услышанное, и сетовала на несвоевременное появление официанта, опасаясь, что Таня прекратит откровенничать. Но когда мы снова остались одни, она продолжила, словно и не прерывалась.
-Жизнь вынуждает нас поступать так, а не иначе, - говорила она, - и неизвестно кем бы я сейчас была, если не поступала бы вопреки своей совести.
А дальше последовал рассказ, очень сильно напоминавший любовные романы в стиле Даниэлы Стил и Сандры Браун. Я сидела, вся превратившись в слух и порой сомневалась в правдивости её рассказа, здесь было всё, - любовь, ненависть, предательство любимого человека, брак из-за денег. Обо всём этом Таня говорила просто, чётко следуя линии событий, без лирических отступлений, говорила так, словно её это не касалось, словно рассказывала сюжет прочитанной книги.
Когда она закончила свой рассказ, мы долго сидели молча: она – успокаивая разгулявшиеся от рассказа эмоции, я – поражаясь услышанному.
-Таня, - некоторое время спустя заговорила я, - а как вы относитесь к тому, чтобы я написала о вас статью?
-Что? – её лицо окаменело в доли секунды. – Ах да, а я ведь совсем забыла, что вы – журналист и позволила себе пооткровенничать.
-Вы правы, я журналист, но я – честный человек и могу пообещать, что не напишу того, что вы посчитаете неуместным упоминать.
-Неужели? – на её лице читалось недоверие.
-Таня, а почему вы боитесь мне поверить? – неожиданно спросила я. От этого вопроса моя собеседница вздрогнула как от удара.
-А почему вы решили, что я боюсь кому-то верить? – вопросом на вопрос ответила она.
-Не знаю, но почему-то мне так показалось.
Она резко подняла голову и наши глаза встретились. Я с достоинством выдержала её тяжёлый, испытующий взгляд.
-Неужели русским будет интересно читать о жизни американской женщины? – стараясь ускользнуть от прямого ответа, спросила Таня.
-Интересно, потому что это в первую очередь история человека, который страдал и который всё-таки сумел добиться своей цели, - ответила я.
-Да, вы правы, люди любят чужие страдания, но ненавидят чужие успехи, - не глядя на меня, заметила американка.
-Таня, так вы непротив насчёт статьи? – мягко поднажала на неё я.
-Не знаю почему мне хочется вам поверить. И, наверное, я позволю себе эту роскошь, - а взглянув на моё немного растерянное лицо, продолжила:
-Да, Анна, не смотрите на меня так, доверие – это очень большая роскошь в нашем мире. Я доверюсь вам, но хотела бы, чтобы вы прислали мне пробный экземпляр статьи, прежде чем она выйдет в печать.
-Договорились. Я обещаю, что ни одного факта вашей биографии без вашего согласия в статье не появится.
Таня ничего не ответила на это заявление, а потом спросила:
-И каковы ваши дальнейшие действия? Что интересного в вашем городе вы мне покажете?
Тема о статье была благополучно забыта на нужной мне ноте.
-Я планирую для начала показать вам выставку картин здешнего художника, Николая Радищева.
-Он что, потомок того самого Радищева? – а она, оказывается, ещё сведуща и в русской истории.
-Нет, Радищев – это всего лишь его псевдоним, а его настоящая фамилия звучно гораздо проще – Грищук.
-Грищук, - повторила Таня и это прозвучало довольно забавно в её устах. – А что, в его искусстве есть что-то интересное?
-Я предоставлю вам возможность самой судить об этом, - воздержалась от прямого ответа я.
Как я и ожидала, картины Радищева произвели на американку неизгладимое впечатление. «Редко встретишь у современных художников такую точность воспроизведения деталей», - заметила она, едва взглянув на первую картину и я была с ней полностью согласна, - Коля Радищев отличался редким уме-нием тщательно выписывать каждую деталь, неважно что это было – ресницы человека или лепестки цветка.
-Вы знакомы с ним? – как бы между прочим поинтересовалась Таня.
-С Радищевым? – уточнила я, с лёгким неудовольствием отметив, что на нас стали оборачиваться немногочисленные посетители, привлечённые звуком незнакомой речи. – Знакома. Я брала у него интервью.
-Правда? И какой он?
-Простой русский парень, - ответила я, умолчав о том, что Коленька Радищев буквально помешан на сексе. «Секс для меня как транквилизатор, побуждающий действовать,» – не стесняясь, сказал он при нашей встрече и тут же предложил мне переспать с ним, а мой отказ воспринял как должное, заметив при этом: «Ну должен хоть кто-то сказать мне однажды «нет». Естественно, всего этого в окончатель-ном варианте интервью не оказалось, - такие откровения могли здорово повредить развитию карьеры Коли Радищева. К моему огромному удивлению, он понял это и оценил моё молчание, попросив меня позировать ему.
-Анна, это же вы! – воскликнула Таня, когда мы оказались у картины «Узница ледяной башни». Я подняла глаза и увидела своё лицо, проглядывающее сквозь слой нарисованного льда.
-Хорошо получилось, - растерянно заметила я, - а я ведь даже не удосужилась посмотреть законченную картину.
Эту фразу я произнесла на русском, растерявшись и забыв, кто стоит рядом.
-Анна, я хочу купить эту картину, - напомнила о себе американка.
-Я не знаю или она продаётся и… зачем она вам, у Радищева есть картины гораздо лучше.
-Мне нравится как художник отобразил вашу сущность.
Надо сказать, эти слова привели меня в замешательство.
-И кроме того, - словно ничего не заметив, продолжала она, - смотреть на картину и видеть знакомое лицо гораздо приятней.
-Смотря с какими воспоминаниями оно связано, - скорее машинально, чем обдуманно возразила я.
-О, тут вы правы. Но ваше лицо у меня будет связано с приятными впечатлениями, - сказав это, Таня рассмеялась и, похлопав меня по руке, добавила:
-Вы – милая девушка, несмотря на то, что в самом деле кажетесь закованной в лёд… или во что-то ещё, такое же прозрачное и твёрдое.
Я не нашлась что ответить на это её заявление.
-Анна, будьте любезны, найдите кого-нибудь, у кого можно было бы узнать сколько стоит эта картина.
Следующий час я провела, улаживая формальности, связанные с покупкой картины.
-Я позвоню Радищеву и скажу ему, что вы способствовали продаже его картины, - шепнул мне на прощание администратор выставки.
-Зачем? – искренне удивилась я.
-Вы заслуживаете того, чтобы вас отблагодарили.
-Не надо, - раздражённо передернув плечами, ответила я и покинула кабинет администратора с неприятным осадком на душе.
«День не заладился с самого утра,» – раздражённо думала я, сидя на переднем сидении служебной машины и вполуха слушая болтовню иностранной гостьи. К раздражению начала примешиваться усталость и когда Таня изъявила желание ехать в гостиницу, я только с облегчением вздохнула.
В сумке запищал мобильный телефон. Вытащив его, я взглянула на светящийся экран, - звонил Андрей.
-Где тебя носит? – заорал он, едва я успела сказать «алло». – Почему ты не дома?
-Меня вызвали на работу, - как можно спокойнее ответила я.
-К чёрту твою работу, я же, кажется, просил тебя уволиться.
-К чёрту твою.
-Не понял, - опешив, сказал муж.
-Я сказала, к чёрту твою работу, - чувствуя как внутри закипает злость, произнесла я.
-Но я же зарабатываю деньги, - не желая сдавать своих позиций, возразил он.
-Я, к твоему сведению, тоже, и зарабатываю не меньше, чем ты, - меня уже начало заносить.
-Ладно, об этом поговорим позже, - миролюбиво произнёс Андрей. – Когда ты будешь дома?
-Не знаю.
-То есть?
-К нам в гости приехала владелица американского журнала и меня попросили её сопровождать, - немного успокоившись, объяснила я.
-Тогда я перезвоню попозже, да? – наконец сдался муж.
-Да, конечно, - согласилась я, - а теперь извини, мне надо идти. Всё, целую, люблю, пока.
Я выключила телефон и бросила его обратно в сумку. Потом достала сигареты и закурила, чувствуя на себе любопытные взгляды Влада и американки. В машине царило молчание.
Вот так, молча, мы доехали до гостиницы, в которой поселилась Таня. Оставив Влада в машине, я вместе с Таней вошла в здание.
-Вы выглядите уставшей, - заметила она, взглянув на меня при ярком свете ламп в холле гостиницы.
-Я в самом деле устала, - вяло отозвалась я, понимая, что мой ответ звучит не совсем вежливо по отношению к ней.
-Я надеюсь, не от меня, - она мягко намекнула на мою нетактичность.
-Нет, что вы. Я устала от жизни вообще, - неожиданно вырвалось у меня.
-Анна, сколько вам лет? – спросила Таня таким тоном, словно интересовалась какой смертельной болезнью я больна.
-Двадцать три.
-Слишком мало вы прожили, чтобы устать от жизни. Или просто выбрали не ту жизнь. Анна, я завтра уеду и, вполне возможно, что мы с вами больше не встретимся, но я хотела бы, чтобы вы запомнили одну простую истину, - прятаться в ледяной башне – не выход из положения, надо найти ту линию жизни, при которой защита ледяной башни вам будет ненужна.
Я не совсем её поняла, но не стала ей в этом признаваться, опасаясь, что дальнейшие её нравоучения будут ещё более туманными, а Таня продолжала:
-А в целом, вы – wonderful girl. До свидания, Анна, - последние слова она произнесла на русском языке. – Я говорю «до свидания», а не «прощайте» и надеюсь, что мы с вами когда-нибудь встретимся.
С этими словами она повернулась и пошла к лифтам. Когда она была уже довольно далеко, я её окликнула. Она обернулась.
-До свидания, - сказала я тихо. Она не услышала моих слов, но прочла их по моим губам. Мягко улыбнувшись, она помахала мне рукой, как старой знакомой, и скрылась за металлической дверью лифта, а я вышла из гостиницы, решительно шагнув в холодный декабрьский день.
Вернувшись домой, я тут же засела за статью о Тане Олдридж, пока не стёрлись в памяти все подробности её рассказа и пока были свежи впечатления от общения с ней. Часа четыре я, не отрываясь, просидела за компьютером, а когда наконец встала, чтобы размять затёкшие мышцы и покурить, уви-дела, что за окном уже совсем темно. Невольно взглянув на часы, я с ужасом убедилась в том, что до половины десятого осталось совсем немного. Что делать? Звонить? Не звонить? И зачем я пообещала, что позвоню? Все прошлые сомнения и терзания, которые я считала канувшими в Лету, вернулись и охватили меня с утроенной силой. Сидя на кухне и выкуривая сигарету за сигаретой, я пыталась принять правильное решение, обуреваемая целым сонмом противоречивых чувств. В какой-то момент в голове созрела мысль позвонить Бахримову прямо сейчас и сказать, что я больше не хочу никаких встреч и то, что было, всего лишь ошибка, но в памяти тут же всплыли воспоминания о той ночи, от которых так сладко заныло внутри и я поняла, что не смогу этого сделать, не смогу отказаться от встречи с ним. Вот если бы Андрей не уехал… Опять это хитрое и такое удобное слово «если бы».
Бахримов снял трубку после первого гудка.
-Анна? Привет, - сказал он, услышав моё робкое «алло». – Я рад, что ты позвонила.
Я не нашлась что ответить и между нами возникла неловкая пауза.
-Анют, ты где предпочитаешь провести вечер: в ресторане или в домашней обстановке? – поинтересовался Бахримов.
-Наверное, в домашней обстановке, - несмело ответила я, чувствуя что на общение на людях просто не хватит сил. Кроме того, нас могли увидеть вместе, а это породило бы ненужные разговоры.
-Тогда вызывай такси и приезжай ко мне. Ты помнишь адрес?
-Помню.
-Я буду ждать тебя у своего подъезда через десять минут, хорошо?
-Да.
Положив трубку, я наспех натянула джинсы и рубашку, вызвала такси и отключила телефоны. Потом, накинув куртку, торопливо покинула квартиру, боясь передумать, опасаясь, что меня что-нибудь задержит.
Он ждал у подъезда, как и обещал, и когда такси уже отъехало, оставляя нас вдвоём, он прижал меня к себе и, зарывшись лицом в мои волосы, тихо произнёс: «Наконец-то». Я уткнулась лбом в его грудь, вдохнула едва уловимый запах «Bogart» (аромат соблазна) и только сейчас призналась себе в том, что именно этого я подсознательно желала всё время, пока мы не виделись.
-Пойдём? – тихо спросил он и я также тихо откликнулась:
-Пойдём. Скорее.
-Путь до его квартиры показался мне невероятным долгим, а когда мы наконец оказались в прихожей и входная дверь за нами захлопнулась, отрезая нас от всего мира, я прильнула к его губам дерзким поцелуем.
-Анна, ты меня удивляешь, - прошептал он в перерыве между поцелуями.
-Я удивляю сама себя, - шепнула в ответ я и вновь прильнула к его губам.
Я не помнила как мы оказались в комнате, как снимали с себя одежду. Кажется, мы раздевали друг друга, но я не смогла бы за это поручиться. Я ничего не помнила, ничего не понимала, - желание било во мне ключом и это стало для меня центром Вселенной. В нашем пространстве, в нашем времени не существовало ничего, кроме наших тел, слившихся друг с другом. В какой-то момент я услышала голос, выкрикнувший: «Вадик. Боже, как хорошо», и только потом осознала, что этот голос был моим. Хриплый от желания, он пульсировал в тёмной комнате, само пространство которой, казалось, было напоено страстью, пьянящей и поглощающей.
А потом была тишина, похожая на мягкое серое покрывало, окутавшая меня, и только тепло лежащего рядом мужчины напоминало мне о том, что я ещё жива.
-Вадик, - тихо позвала я и провела рукой по его лицу.
-Да, ребёнок? – он взял мою руку, поднёс к губам, поцеловал.
-Мне было хорошо, - шёпотом призналась я.
-Мне тоже, маленькая. Мне тоже было очень хорошо.
Я вздохнула, переполненная счастьем, а он привлёк меня к себе и стал нежно поглаживать мою спину. Я прижалась к нему, уткнулась лицом в его грудь и неожиданно подумала о том, что именно с этим мужчиной я могла бы быть по-настоящему счастливой.
Глава четвёртая
Я была счастлива. Точнее, теперь я стала ею. Ночи страсти (слишком рано называть их ночами любви) перевернули мою жизнь; счастье ворвалось в неё подобно освободительной армии, вступающей в захваченные врагом владения. Я жила этим смелым счастьем, дышала им и боялась о нём говорить. Как странно и порой нелепо я выглядела в те дни, - воспоминания, балующие мою душу, настигали меня внезапно, заставляя замолчать на полуслове, остановиться на полпути, и это приводило в недоумение окружавших меня людей.
-Что с тобой происходит? – вопрошала Ксения.
-В каких облаках ты витаешь в последнее время? – справедливо злился редактор.
Происходившие со мной перемены замечали все и только один человек, казалось, ничего не замечал и, конечно же, ни о чём не спрашивал. Этим человеком был мой муж. А ведь именно он должен был заметить насколько счастливой я стала, должен был поинтересоваться причиной такой перемены, но он ничего не видел и молчал. Молчала и я, стыдясь своего счастья, когда мы оставались с ним наедине, опасаясь, что однажды он всё поймёт и спросит в чём дело, а я не смогу ему солгать.
Теперь моя жизнь разделилась на две части: жизнь с Вадимом и жизнь без него. И, живя этой двойной жизнью, я поражалась тому, как раньше обходилась без этого. Мы с Вадимом часто встречались по ночам, когда мой муж был на работе, реже – днём, чтобы выпить где-нибудь чашечку кофе и поговорить о наших делах, а всё время, пока мы не виделись, я жила мыслью о нём. Жила и ничего вокруг не замечала, с головой уйдя в мир чувственности и страсти, дверь в который распахнул передо мной Вадим. Наверное, всё это так банально, так обыденно, но я не нашла других слов, чтобы выразить своё состояние, состояние эйфории, в котором я пребывала вот уже несколько месяцев.
Порой меня мучил вопрос – а что же связывает меня с Вадимом? Что делает нас близкими? Постель? Симпатия? Или нечто совсем иное? В наших отношениях мне нравилось всё: ласки его нежных рук, с золотым браслетом на одном из запястий, то, как он брал меня, разомлевшую и слегка захмелевшую от выпитого шампанского, холодного, пузырившегося в хрустальных бокалах, которое можно было пить, нежась на шёлковых простынях его постели, приглушенный свет лампы в его спальне, золотивший моё гибкое, избалованное его ласками тело. Мне нравилась его покорность ему, нравилось тепло, разливавшееся где-то в глубине моего естества от одних только его прикосновений, его лёгкие нежные поцелуи, которыми он так часто покрывал моё лицо. С ним я ощущала себя то ребёнком, то обожаемой женщиной. И однажды, в снежную февральскую ночь, лёжа в его постели, я сделала одно простое, до боли понятное открытие – я влюбилась. Осознание этого произошло как-то само собой, - я в очередной раз поцеловала Вадима и шутливым тоном сказала: «И за что я так тебя люблю?» Сказала и похолодела от своих слов, - за шутливым тоном на самом деле скрывалось настоящее чувство.
Прошёл ещё месяц и я убедилась в том, что то шутливое признание, вырвавшееся из моих уст помимо моей воли, было искренним. Вадим полностью завладел моим телом, моей душой, без него, без наших с ним ночных свиданий я просто не мыслила жизни. Я влюбилась и осознание этого факта меня безумно пугало. «Бесспорно, сейчас мне очень хорошо, мне просто замечательно», - думала я, - «но что будет потом, когда Вадиму надоест эта любовная связь? Вдруг он решится вернуться к жене? Что тогда станет со мной?» Размышляя подобным образом, я пыталась представить свою жизнь без Вадима. Пыталась и не могла, чётко понимая, что вместе с ним из моей жизни уйдут все яркие цвета и останется одна лишь обыденность, которая представлялась мне большой серой паутиной, опутывающей меня с ног до головы, лишающей свободы, мешающей вольно дышать.
-Ребёнок, с тобой что-то происходит, - сказал однажды Вадим, когда мы сидели за столиком загородного кафе.
-С чего ты так решил? – с напускным безразличием поинтересовалась я, стараясь не смотреть ему в глаза.
-Я вижу. Вижу, что тебя что-то мучает. Ты не хочешь мне ничего сказать?
«Сейчас или никогда», - подумала я, а потом, вдохнув побольше воздуха, решительно произнесла:
-Я люблю тебя, но не знаю насколько нужна тебе моя любовь и нужна ли она тебе вообще? И что станет с ней потом, что станет со мной, когда ты решишь от меня уйти?
Я произнесла эту тираду, не переводя дыхания, и теперь замерла в ожидании приговора. От одного вида его помрачневшего лица я похолодела, но, стараясь не выдать своего страха, покорно продолжала ждать.
-Не надо меня любить, - наконец произнёс Вадим, глядя не на меня, а в окно, за которым набирала силу весна. – Мне тяжело тебе это говорить, но твоя любовь бесполезна, ни тебе, ни мне она не принесёт ничего хорошего.
-Но почему? – решилась произнести я. – Почему?
-Потому что я для тебя слишком стар. Тебе – двадцать три, мне – сорок два. Девятнадцать лет разницы – это слишком много, чтобы наше будущее могло стать общим. Во-первых, нас не поймут окружающие, во-вторых, через несколько лет я состарюсь, а ты по-прежнему будешь оставаться молодой и красивой и тогда тебя начнёт тяготить моё присутствие в твоей жизни. Я понимаю, от любви отказаться тяжело, но попытайся взглянуть на всё это трезвым взглядом, не замутненным туманом любви. Я уверен, что ты сама всё правильно поймёшь.
Он замолчал, продолжая смотреть в окно, а я не нашлась что ответить на эти его объяснения. Несколько минут я просто сидела неподвижно, остолбенев и онемев от разочарования, охватившего меня после его слов и горечи, сквозившей в его голосе, когда он говорил, потом решительно потянулась за сигаретами, хотя в последнее время курила очень редко.
Некоторое время мы сидели молча: он – по-прежнему глядя в окно, я – затягиваясь сигаретой и невидящим взглядом блуждая по залу кафе.
-Извини, Анюта, я не хотел тебя обидеть, - наконец нарушил молчание Вадим, - но вынужден был сказать то, что сказал, потому что не хочу давать тебе ложную надежду на то...
-Не надо, - перебила его я, - не надо никаких объяснений, я всё понимаю. Ну что ж, какой бы горькой ни была истина, придется её принять и ...
Я замолчала, не зная, что сказать дальше, - выбор у меня был невелик: либо прямо сейчас разорвать нашу связь, либо продолжать её, заранее зная её неутешительный исход. Правильней, конечно, было первое, но я не смогла произнести прощальных слов, в одно мгновение успев себе представить жизнь без Вадима. Нет, это просто невыносимо.
Я подняла глаза и встретилась взглядом с мужчиной, в которого так неожиданно влюбилась. В его глазах читалось ожидание и... тревога.
-Пускай всё остаётся по-прежнему, - наконец произнесла я, - мне кажется, что наши отношения сами придут к логичному завершению, когда наступит время.
-Хорошо, - ответил он, подавив вздох облегчения.
На такой ноте закончился наш разговор, но это не утешило меня. «Рано или поздно я его всё-таки потеряю», - проносилось у меня в голове, когда я возвращалась домой.
Придя домой, я тотчас прошла в спальню и, как была, в куртке, упала на кровать, обуреваемая страхом потерять то, что с недавних пор стало самым важным в моей жизни. Я лежала, разглядывая потолок и пыталась привести в порядок разгулявшиеся эмоции. «Всё будет в порядке, всё будет хорошо», - словно заклятье произносила я про себя, но это ничуть не помогало, ни капельки не успокаивало.
Охваченная чувствами, невеселыми мыслями, я не заметила как в комнату вошел Андрей. А увидела его лишь тогда, когда он опустился со мной рядом на кровать. Я повернула к нему голову, наши взгляды встретились и мне вдруг показалось, что он обо всём знает. «Нет-нет, только не это», - про-мелькнуло у меня в голове, - « я не выдержу ещё одного серьёзного разговора». Не говоря ни слова, Андрей обхватил меня за плечи, притянул к себе. Подчинившись его воле, я прислонилась затылком к его груди и в этот момент во мне проснулось нечто, очень похожее на раскаяние, - каким-то сильно уж родным, достаточно надежным показалось мне его тело.
-С тобой что-то происходит в последнее время, малыш, – тихо сказал он, обнимая меня и обдавая горячим дыханием мою макушку. «Ребёнок, с тобой что-то происходит». «С тобой что-то происходит в последнее время, малыш». «Ай-яй-яй, какие мы все чуткие и понятливые, только толку-то с этой вашей чуткости и понимания, если все вы не умеете дарить счастье», - вот такие злые мысли носились в моей голове, но вслух я спокойно произнесла:
-Ничего со мной не происходит, тебе это кажется.
-Не обманывай меня, - также спокойно возразил он, - ты же знаешь, что я тебя знаю достаточно хо-рошо.
-Достаточно хорошо для чего? – я ощутила как где-то глубоко внутри начинает закипать злость, это было что-то вроде защитной реакции на то разочарование, появившееся после разговора с Вадимом.
-Для того, чтобы безошибочно определить лжешь ты или нет, - не подозревая о моей злости, продолжал Андрей. – И если тебя что-то беспокоит, я думаю, тебе будет легче, если ты поделишься со мной и мы вместе попытаемся избавиться от твоего беспокойства.
Господи, если бы он произнес нечто подобное ещё несколько месяцев назад, я была бы счастлива до умопомрачения, но сейчас меня уже не волновало его внимание к моей особе, я хотела только одного – ЧТОБЫ РЯДОМ БЫЛ ВАДИМ. Чтобы он не говорил, что ему ненужна моя любовь, чтобы он понял насколько мы нужны друг другу, чтобы он, наконец, не начинал этот злополучный разговор, тогда я оставалась бы в сладком неведении относительно того, что ожидает меня в будущем.
-Спасибо за заботу, но у меня и в самом деле всё в порядке, - стараясь подавить в себе злость, холодно ответила я.
-Анечка, милая, не обманывай меня, не надо, - муж прижал меня к себе покрепче. – Расскажи мне, что с тобой?
-Ничего, Андрюша, ничего, разве что небольшая депрессия, но это скоро пройдет и все будет по-прежнему, - солгала я. Ну не могла же я в самом деле рассказать ему обо всём, - я всё ещё была неготова к решительному шагу, да и кому он нужен был, этот решительный шаг?
-Может быть, нам попробовать завести ребёнка?
Слова мужа меня просто ошарашили. Ребёнок. Это было что-то новое.
-Зачем он нам сейчас? Мне кажется, о ребёнке пока думать рано, - невинным тоном произнесла я.
-Я подумал, что появление ребёнка скрепило бы нашу семью. Я согласен с тем, что ребёнок – это большая ответственность, что забота о нём ляжет в основном на твои плечи, но, по-моему, после стольких лет супружеской жизни нам неплохо было бы подумать о продолжении рода.
-По-твоему. Продолжение рода. Слушай, что ты такое несёшь? – наконец не выдержала я. Освободившись от его объятий, я вскочила с кровати. – Не хочу я никакого ребёнка.
-Но почему? – казалось, Андрей был искренне удивлён.
«Почему? Да потому что, забеременеть – это означает забыть о карьере, а главное, забыть о Вадиме». Но я не могла сказать ему такое, поэтому просто отвернулась от него. Медленно, стараясь успокоиться, прошлась по комнате, потом подошла к окну, под которым раскинула ветви старая липа. Я стояла и рассматривала её распустившиеся почки, стараясь расслабиться, забыть о присутствии мужа за спиной, забыть о нашем разговоре. Я смотрела на молодые побеги, на покрывшиеся зеленью газоны и неожиданно для себя самой расплакалась. Слезы хлынули потоком, застилая голубоватой размытой пеленой от моего сознания всё весеннее великолепие, обжигая моё лицо. Я ощущала их горьковато-соле-ный привкус на своих губах, чувствовала, как тёплые струйки сбегают по моим щекам и тяжёлыми каплями падают на воротник куртки, которую я так и не сняла... И внезапно мной овладело облегчение. На меня уже не давило разочарование, появившееся после разговора с Вадимом, меня уже не раздражало присутствие мужа и как-то неожиданно для себя самой я осознала, что жизнь по-прежнему хороша.
Перестав плакать, я повернулась к Андрею, не стесняясь своего залитого слезами лица. Посмотрела на него и подумала о том, что жизнь к нам с ним несправедлива. Всё могло сложиться по-другому, - могли не остыть наши чувства, мы могли быть более близкими друг другу и тогда я не изменяла бы ему и его желание иметь от меня ребёнка показалось бы мне самым естественным желанием на свете. Но, увы, всё далеко не так и нам: мне и ему, приходилось либо мириться с этим, либо в корне менять нашу жизнь, но по всей видимости ни он, ни я пока еще не могли решиться на то, чтобы сказать друг другу последнее "прости".
Глава пятая
-По-моему, твой муж начал догадываться, что в твоей жизни, кроме него самого существует еще один мужчина, - высказала своё мнение Ксения, когда я рассказала ей о разговоре с мужем. – Ведь ты по-прежнему встречаешься со своим мистером Х, не так ли?
Я, слегка покраснев, согласно кивнула головой.
-А ты своей реакцией только подтвердила наихудшие его опасения, если таковые имеют место, - продолжала Ксения. – Так что теперь будь поосторожней, когда встречаешься со своим тайным любовником. Если муж тебя не выследит, это может сделать кто-нибудь другой, может быть, случаянно, мо-жет быть, намеренно, преследуя какую-то свою цель...
Этот разговор велся в Ксениной машине, чудесным апрельским утром, по дороге в редакцию и тогда я ещё не знала насколько Ксения была права. И насколько запоздали её предупреждения.
Мы оставили Ксенину машину на служебной стоянке, вошли в редакцию и поднялись в нашу комнату. Как только мы появились на пороге, все разговоры стихли, а все взгляды устремились в нашу сторону. Сопровождаемые неожиданным молчанием и любопытством, сквозившим в глазах наших коллег, мы направились к своим столам.
-Послушайте, что случилось? – первой не выдержала Ксения. – Что за молчание? Что за взгляды? Такое впечатление, словно за одну ночь нас с Анной подменили и вы нас не узнаёте.
Алексей, один из самых молодых сотрудников, молча шагнул ко мне и протянул газету, которую до этого держал в руке. Не понимая, в чём дело, я взяла газету (это был один из тех бульварных листков, в которых обычно печатают скандальные истории), взглянула на страницу, на которой она была открыта и... обомлела. Половину страницы занимала фотография, запечатлевшая нас с Бахримовым на одной из презентаций, где мы оказались вместе якобы случаянно. Я всё ещё помнила как возмущалась Леночка, одна из наших сотрудниц, которая так хотела пойти на эту презентацию, но приглашение на неё тогда досталось мне. Я стояла неподвижно, уставившись взглядом в это фото. Даже при всей его нечеткости трудно было не заметить насколько доверительны наши с Бахримовым лица, насколько откровенны наши позы. Усилием воли я оторвала взгляд от снимка и пробежалась глазами по строкам статьи под заголовком: «Служебный роман?!» Автор статьи (им был далеко небезывестный своими грязными статьями Федор Есинский) развивал мысль о том, что, возможно, на сей раз весна и стрелы Амура задели сердца известного издателя Вадима Бахримова и его подчиненной Анны Снегиной.
Неслышно подошла Ксения. Остановившись за моей спиной и заглянув мне через плечо, тоже принялась читать заметку.
-Да, могу тебе только посочувствовать, - произнесла она нарочито громко, - ты вряд ли сможешь доказать мужу, что это всего лишь очередная месть Есинского Бахримову.
Я подняла глаза и обвела взглядом лица присутствующих, - на них читалось явное недоверие. Слова Ксении их никак не убедили.
-Я думаю, у моего мужа хватит здравого смысла не поверить во всю эту чушь, - ответила я. Мой голос при этом звучал на удивление спокойно.
Вернув Алексею газету, я под взглядами коллег как ни в чем не бывало села за свой рабочий стол, включила компьютер, достала из сумки дискеты. Проделывая все эти несложные операции, я старалась, чтобы мои руки не дрожали, что стоило мне немало усилий, поскольку нервы были напряжены до предела. От того, насколько хорошо я сумею скрыть своё волнение, зависело поверят мне и Ксении мои сотрудники или нет. Я вставила в дисковод дискету, потом усердно щелкала «мышкой», стучала по клавишам, старательно делая вид, что ничего не случилось, и моим коллегам ничего не оставалось как разойтись по своим рабочим местам и теперь теряться в догадках, в самом ли деле у нас с Бахримовым роман или ничего такого и в помине нет, а эта злополучная заметка всего лишь очередной выпад Ясинского против Бахримова, ведь всем, кто имел хоть какое-нибудь отношение к журналистике, давно было известно, что в своё время Бахримов чуть не угробил карьеру Есинского и с тех пор Есинский не упускает случая подгадить ему.
Минут через двадцать мы с Ксенией вышли покурить. В курительной, к счастью, было пусто и мы могли спокойно поговорить.
-Это и есть твой тайный любовник? – спросила Ксения, усаживаясь в старое продавленное кресло, которое выставили сюда за ненадобностью.
-Да, - я не стала садиться, просто прислонилась к стене и устремила взгляд в задымленное стекло окна, за которым вовсю светило солнце.
-Я в принципе так и думала, слишком многое указывало на него.
Я промолчала.
-Ну и что ты думаешь делать теперь? – поинтересовалась Ксения, стряхивая пепел в импровизированную пепельницу, сделанную из жестянки из-под кофе.
-Не знаю. Скажу Андрею, что всё это чушь, что Есинский просто мстит Бахримову, - равнодушным тоном ответила я.
-И как ты думаешь, он в это поверит? Особенно после того разговора.
-Может быть, и поверит. Хотя больше всего, конечно, его будет волновать не факт измены, а то, что скажут его друзья и родные, когда прочтут эту заметку.
Ксения в ответ лишь насмешливо хмыкнула. Потом потушила сигарету и поднялась.
-Давай докуривай быстрее, пора возвращаться. И выше нос, подружка, не ты первая, не ты последняя, разве что о изменах других в газетах не пишут.
Я лишь тяжело вздохнула.
День, начавшийся такой неприятностью, прошёл на удивление гладко, без каких-либо заковырок, и ровно в шесть я отправилась домой, по дороге готовясь к очередному скандалу.
Когда я пришла домой, Андрей уже ждал меня. Едва взглянув на его лицо, я поняла, что он уже видел злополучную заметку. Снимая обувь в прихожей, я вспомнила Ксенины напутствия: «Запомни, он ничего не знает наверняка и, конечно же, ничего не может доказать, поэтому все отрицай. Ты не спала с Бахримовым, эта заметка – всего лишь очередная клевета Есинского и вообще, как он может так плохо думать о своей жене». Стараясь в точности следовать Ксениным советам, я с невозмутимым лицом прошла на кухню, где сидел и курил Андрей, и тут же увидела на столе злополучную газету. Не говоря ни слова, я включила кофеварку и, опустившись на стул, потянулась за сигаретами.
-И что же ты молчишь? – неожиданно спросил муж.
-А что я должна говорить? – спокойно откликнулась я.
-Могла хотя бы объяснить, как ты умудрилась попасть на страницы газеты вместе со своим любовником, - нарочито равнодушным тоном произнес Андрей, хотя было видно, с каким трудом он сдерживается, чтобы не заорать.
-Бахримов всего лишь мой директор, но отнюдь не любовник, а эта статья – очередная нападка Есинского на него, - объяснила я, - а я просто оказалась в ненужное время в ненужном месте, вот и все.
-Странно, почему в этом самом ненужном месте не оказалась какая-нибудь другая женщина?
-Это дело случая, так уж вышло, что в этом самом, как ты выразился, ненужном месте оказалась именно я.
-И ты думаешь, я в это поверю?
-Думаю, что да, ведь ты же далеко неглупый мужчина, и беспричинная ревность – это не твое.
-Причина есть. Вот она, - с этими словами он похлопал ладонью по лежащей на столе газете.
-Ну, если для тебя это весомый довод, то я слишком завысила оценку твоих умственных способностей, - сказала я и, потушив в пепельнице окурок, поднялась, чтобы налить себе кофе. И тут же поняла, что сказала лишнее, упомянув об умственных способностях, - услышав это завуалированное оскорбление, Андрей начал терять самообладание, которое и так давалось ему нелегко.
-Ты что? – угрожающе процедил он. – Мало того, что ты выставила меня дураком, так теперь еще и позволяешь себе оскорблять меня?
-Ну, конечно, как я могла забыть, - я не стала больше сдерживаться и позволила нервному напряжению, накопившемуся за целый день, выплеснуться наружу. – Тебя беспокоит не то, что я могла тебе изменить, тебя волнует, а что скажут твои друзья и знакомые, если увидят эту дурацкую статью.
-А ты что, изменила мне? Это правда, да? Этот мужик на фотографии – твой любовник? – Андрея начало трясти от злости.
-Нет, - я как-то в один миг остыла и это «нет» произнесла неожиданно спокойно.
-Ну что ж, - мое спокойствие настолько поразило Андрея, что он сразу сник, опустился на стул, с которого вскочил в порыве гнева, - я тебе поверю. Но если я когда-нибудь узнаю, что это правда, я тебе оторву голову.
-Хорошо.
-Что хорошо? – он посмотрел на меня с удивлением.
-Оторвешь мне голову, - пожав плечами, ответила я и принялась наливать себе кофе.
-И что мы будем делать? – спросил Вадим, когда мы на следующий день встретились с ним в одном из тех тихих, укромных уголков, которые мы так часто избирали местами своих встреч.
-Не знаю, - пожала плечами я, не глядя на него. – А что делают в таких случаях?
-Сам не знаю.
На другой ответ я и не рассчитывала, поэтому ничуть не огорчилась и не разочаровалась в своем любовнике (зря, наверное).
-В принципе, можем продолжать встречаться, как и прежде, а можем и расстаться на время, пока все не утихнет, - продолжал Вадим.
-Да, можем расстаться на время, а можем и навсегда, - неожиданно для себя самой ввернула я.
-Что? – он повернул ко мне изумленное лицо.
-Ничего, так, к слову пришлось.
-Анна, - он взял меня за руку, попытался заглянуть мне в лицо, которое я упорно отворачивала от него. – Наши отношения стали для тебя в тягость? Скажи.
-Нет, - холодно ответила я.
-Тогда что за странные намеки?
-Какие намеки? Никаких намеков не было. Просто, говорю же, к слову пришлось, вот и сказала.
-Анюта. Ребенок, - он обнял меня, привлек к себе и я покорно прижалась к его груди, прекрасно осознавая то, что не смогу сказать Вадиму «Все, кончено, милый. Прости, прощай». Боже, как нелепо, я рисковала своим достаточно длительным браком ради удовольствия оказываться по нескольку раз в неделю в вот этих вот объятиях, в которых, надо отдать должное (кому? чему?), я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете.
-Все будет хорошо, ребенок, увидишь, все будет просто замечательно, - говорил тем временем Вадим, убаюкивая меня в своих обьятиях.
Да, все будет хорошо. А вышло как нельзя «лучше». Что было тому виной – наша с Вадимом неосторожность, моя нелюбовь к мужу, проявление воли Случая, наказание богов за мое маленькое незаслуженное счастье, я не знала, но сложилось все совсем не так, как должно было случиться. А в прин-ципе, кто знает, как должно было быть.
Я вернулась домой ранним утро, проведя ночь в обьятиях Вадима. Отпирая входную дверь нашей с Андреем квартиры, я предполагала тут же лечь в постель, чтобы к возвращению мужа казаться достаточно сонной, но не тут-то было, - взбешенный муж встретил меня на пороге. Молча, не говоря ни слова, он схватил меня за руку и втащил в квартиру, захлопнув входную дверь.
-Где ты была? – традиционный вопрос обманутого мужа, заданный неверной жене.
-Где? Или, может быть, с кем, ты хотел спросить? – я высвободила руку и, слегка отодвинув оторопевшего мужа в сторону, прямо в обуви прошла в гостиную.
-Что? Что ты сказала? – Андрей просто задыхался от бешенства.
-Ты спросил, где я была? А тебе не хочется узнать, с кем я провела эту ночь? – от волнения и страха перед справедливым гневом мужа меня начало заносить и появилось ощущение какого-то внутреннего куража.
-Ты что, издеваешься надо мной? – Андрея начало трясти от злости.
-Нет, просто пытаюсь удовлетворить твое любопытство, - я достала из кармана кожаного пиджака пачку сигарет, зажигалку. Потом опустилась на диван и, закинув ногу на ногу, закурила.
-Ты. Ты. Да как ты смеешь?
-Смею что? Не плакать, не раскаиваться, не кидаться тебе в ноги с мольбой о прощении? Или может быть, не ночевать дома? Скажи.
Вот тут Андрей растерялся, моя неожиданная реакция потрясла его настолько, что он не находил слов, чтобы хоть что-нибудь мне ответить. А ведь он (я была готова поспорить на что угодно), не обнаружив меня дома, раз двадцать, а то и больше, прокручивал в голове предстоящий разговор, в котором он должен был предстать обманутым, но тем не менее сумевшим сохранить чувство собственного достоинства мужем, а мне в его маленьком спектакле отводилась роль неверной, но раскаивающейся в своем грехе жены, униженно молящей о прощении, которую он, конечно, великодушно простил бы, вдо-воль насладившись ее (моими) унижениями и своей ролью достойного мужчины. О, человечество, как велико твое желание казаться лучше, чем ты есть на самом деле!
Андрей молчал, стоя передо мной с растерянным видом. Молчала и я, жестоко наслаждаясь его растерянностью. Потом это молчание начало меня тяготить и я бесцеремонно нарушила его, тем самым приведя мужа в еще большее замешательство.
-Ну что ж, ты молчишь. Тогда позволь мне сказать все за тебя. Ты обнаружил, что твоя жена, то есть, я, изменяет тебе, с кем ты не знаешь и знать не хочешь, поэтому для нас обоих будет лучше, если с сегодняшнего дня мы начнем жить порознь. Ты это хотел сказать, неправда ли?
-Да. Наверное, - в его ответе не было и тени той уверенности, которая отличает оскорбленного, но знающего себе цену мужчину.
-Вот видишь, как все просто. А я, в свою очередь, тебе скажу, что ты абсолютно прав, что и тебе, и мне будет гораздо лучше, если мы начнем новую жизнь, жизнь друг без друга.
Закончив эту тираду, я потушила сигарету и, поднявшись с дивана, направилась в спальню.
-Ты куда? – воскликнул за моей спиной Андрей.
-Собирать вещи, - не поворачивая головы, ответила я. – Это все-таки твоя квартира и уйти отсюда должна я.
И скрылась в спальне, закрыв за собой дверь.
Оказавшись одна, я тут же позвонила Ксении.
-Черт, ты что, не знаешь, что сегодня воскресенье? – простонала она в трубку, едва услышала мой голос.
-Знаю, но мое дело не терпит отлагательств.
-И что произошло на этот раз?
-Как насчет того, чтобы я стала твоей квартиранткой на время?
После этой фразы Ксения несколько секунд молчала, а потом разразилась потоком вопросом.
-Что случилось? Что произошло? Ты что, разводишься с Андреем? Он что, словил тебя на горячем?
-Я удовлетворю твое любопытство потом, а пока ответь мне на мой вопрос.
-Конечно, нет проблем, но…
-Что но?
-Ты уверена, что поступаешь правильно?
-Ксенечка, родная, у меня нет иного выхода.
Ксения немного помолчала, осмысливая озадачившую ее информацию, потом сказала:
-Ладно, когда ты будешь?
-Я думаю, что в течении часа.
-Хорошо, я жду, - с этими словами она повесила трубку.
Оторвавшись от телефона, я открыла шкаф, достала оттуда большую дорожную сумку и принялась складывать в нее вещи.
Я упаковала почти половину своих пожитков, когда на пороге спальни появился Андрей.
-Ты что, всерьез решила уйти? – надменным тоном спросил он.
-А что, не видно? – я махнула рукой в сторону уже упакованных сумок.
-Видно. Только я надеюсь, ты не рассчитываешь на то, что, погуляв на свободе несколько недель, или может, месяцев, ты сможешь беспрепятственно вернуться в этот дом?
-Нет, конечно. Я завтра же подам на развод, так что ни о никаком возвращении не может быть и речи.
-Ты подашь на развод? – в голосе мужа слышалось изумление.
-Могу уступить эту миссию тебе. Кстати, у тебя для подачи заявления на развод есть веский повод.
Он ничего не ответил и некоторое время стоял молча, наблюдая за тем, как я укладываю вещи. Потом наконец заговорил, и в этот раз его тон был настолько искренним, каким бывал довольно редко.
-Я не понимаю, Анна, совсем не понимаю, чего тебе не хватало, что заставило тебя сделать такой недостойный поступок, как измена? Мне всегда казалось, тебе хорошо со мной и в жизни, и в постели, - теперь его тон был гораздо спокойнее и естественнее.
-Я порой сама не понимаю, - честно призналась я, не найдя в себе сил солгать. – Но так получилось и от этого нам никуда не деться. Поэтому я считаю, что развод – это единственно правильный выход из сложившейся ситуации.
-Я думал, ты любишь меня.
-Любила, но больше не люблю. Что-то, может быть, даже простая повседневность, убила мою к тебе любовь, а все, что произошло, оказалось следствием этой утраты.
-Ты все это говоришь так просто, без всякого сожаления, - как бы невзначай заметил Андрей.
-Потому что нет сожаления, нет ничего, что заставило бы меня остаться здесь, с тобой.
-Мы могли бы попробовать начать все заново, при условии, что ты забудешь о своем любовнике.
О Господи, он все еще старался вернуть утраченные позиции, старался вкратце разыграть ту роль, которую приготовил в ожидании меня. А, может быть, я несправедлива по отношению к нему. Может быть, и в самом деле он искренне пытался спасти наш брак, которого уже по сути дела и не существовало в природе.
-Нет, Андрей, - коротко ответила я.
-Но почему?
Я промолчала, не могла же я рассказать ему о Вадиме, о том, что без Вадима я просто не мыслю жизни.
-Анна, мы же столько лет вместе. Неужели сейчас ты вот так просто, без всяких сожалений, уйдешь из этого дома, из моей жизни? – продолжал муж. – Неужели в тебе нет больше никаких чувств? Неужели за столько лет совместной жизни я не стал для тебя родным человеком? Неужели я настолько плохой мужчина, что от меня хочется бежать, едва появится мало-мальски подходящий повод?
Я подняла голову и посмотрела в его лицо, на котором застыло выражение отчаяния. И впервые за столько лет нашего брака я действительно поверила в то, что он любит меня, любит настолько, что даже готов простить мою измену. В какое-то мгновение во мне возникло желание никуда не уходить, постараться забыть о Вадиме и вновь довериться мужчине, которому я когда-то дала клятву верности. Но я тотчас вспомнила ту серую жизнь, жизть, в которой не было ничего интересного и в которой я так часто чувствовала себя никому ненужной. “Нет”, - сказала я себе. – “Раз я уже решила, надо уходить.” “Ты уходишь потому, что надеешься на Вадима, на то, что он все-таки решится связать с тобой свою жизнь”, - возразил мне мой внутренний голос. – “Но что с тобой будет, когда ты станешь ненужной ему? У кого ты будешь искать спасения тогда?” Возможно, мне стоило послушать трезвый голос рассудка, но в то утро я была просто переполнена эмоциями и, подчиняясь их воздействию, через час я садилась в такси для того, чтобы уехать подальше от дома, в котором я провела последние пять лет своей жизни.
Такси катило по городу, необычайно оживленному в то воскресное майское утро. Я смотрела на залитые солнечным светом улицы, на куда-то спешащих прохожих, на поток автомобилей, и ощущала, как внутри меня поднимается волна облегчения, порожденная одной только мыслью: “Я свободна. Я СВО-БОД-НА”. Но радость освобождения омрачалась воспоминанием об отчаянии Андрея, застывшем на его лице, когда я уходила. Как тяжело мне было сказать ему мое последнее “прости”. Но кто говорил, что последнее “прости” сказать легко?
Ксения встретила меня во дворе своего дома. Она терпеливо подождала, пока я расплачусь с таксистом, помогла мне занести сумки в ее квартиру и только потом, когда мы наконец оказались на кухне, где меня дожидалась вожделенная чашка ароматного кофе, набросилась на меня с вопросами.
-Но ты же могла остаться, - сказала она, когда я рассказала все, что произошло со мной этим утром. – Могла сказать Андрею, что больше такого не повторится, а сама продолжала бы потихоньку встречаться с Бахримовым, тогда все были бы довольны, и ты в том числе.
-Я так не могу.
-Как?
-Солгать Андрею.
-Но до сегодняшнего дня ты так делала.
-До сегодняшнего дня я не понимала серьезность всего происходящего, как не понимала того, что поступаю нечестно по отношению и к Андрею, и к Вадиму.
-Ох, моя святая Анна, - тяжело вздохнув, сказала Ксения. - Когда-нибудь это твое понятие честности тебя погубит, попомни мои слова. Ну ладно, это твое дело, а теперь лучше расскажи мне, что ты намерена делать дальше?
-Пока немного поживу у тебя, потом подыщу себе квартиру за небольшую плату. Надеюсь, к тому времени Андрей подаст на развод и я окончательно освобожусь…
-От чего? – перебила меня подруга. – И для чего? И почему ты в своих планах ни разу не упомянула Бахримова? Ты что, не собираешься ему ничего говорить?
-Нет, во всяком случае, пока.
-Но почему? Ведь он в какой-то мере виноват в том, что с тобой случилось.
-Но со мной же ничего страшного не случилось, - возразила я.
-Ха, а развод? Для многих женщин это большой удар.
-А для меня – нет. К этому давно все шло и давно надо было это сделать, просто раньше я как-то не отваживалась сделать такой решительный шаг.
-И если бы Андрей не поймал тебя, можно сказать, на горячем, ты еще очень долго его и не сделала бы. А может быть, не сделала вообще.
-Может быть, - согласилась с подругой я.
-Ладно. Давай закроем эту тему. Все, что мне хотелось бы знать, это то, как ты намерена жить одна, без чьей-то помощи. Поверь мне, при нынешней жизни гордое одиночество – очень большая роскошь.
-Ну, я думаю, Вадим согласится мне немного помогать, - неуверенно произнесла я.
-Боже мой, святая ты моя простота. Согласится мне немного помогать. Я от тебя в шоке. Запомни, он в такой ситуации просто обязан это делать. И вообще, я не понимаю, он что, никогда не давал тебе денег?
-Ну почему же, давал. На карманные расходы.
-Господи, Анна, сколько тебе лет? В каком мире ты живешь? Мужчина, с которым ты спишь, обязан тебя одевать, водить по ресторанам и тому подобное.
-Но ты же не хочешь сказать, что все мужчины с которыми ты спала…
-Именно это я и хочу сказать, - перебила меня подруга. – Все мужчины, с которыми я спала, одевали меня, покупали дорогие духи, косметику, драгоценности. И, к твоему сведению, и эта квартира, и машина, все это куплено не за мои и не за мамочкины деньги, а за деньги тех, кому посчастливилось побывать в моей постели.
-Но, Ксения, это же натуральная проституция, - ужаснулась я.
-Можешь называть это как хочешь, но такой образ жизни мне до чертиков нравится. Я привыкла жить, ни в чем себе не отказывая.
-Но как же любовь, какие-то моральные устои?
-Любовь, моральные устои. Боже, Анна, насколько ты еще наивна. Поверь мне, что даже самая большая любовь может деформироваться, когда дело касается денег. А моральные устои, принципы… Когда ты остаешься совсем без денег, все эти принципы и устои из незыблемых превращаются в гибкие. Вот так вот, моя родная.
-Ты меня шокировала, - едва смогла вымолвить я.
-Конечно, но ты можешь забыть то, что я только что сказала, а можешь и воспользоваться этим небольшим знанием жизни, которое я обрела после многих ошибок и унижений.
На этом и закончился наш разговор. Некоторое время мы сидели молча. Курили, пили кофе, которого Ксения сварила в изрядном количестве, и молчали.
Нарушила молчание Ксения.
-Может, ты хочешь немного прилечь? А то, как я понимаю, этой ночью ты очень плохо спала.
-Да-да, я бы непротив, - я и впрямь чувствовала некоторую усталость.
-Ну, тогда идем, я постелю тебе в гостевой комнате. Там ты и будешь жить, пока… - она на секунду замолчала, а потом продолжила:
-В общем, живи, сколько хочешь, я совсем непротив иметь такую сожительницу.
-Но твои встречи с мужчинами? Я тебе не буду мешать?
Услышав это, Ксения громко расхохоталась, а успокоившись, обьяснила:
-Наивная ты моя, я никогда не привожу мужчин, с которыми сплю, в свой дом. Мой дом – это святое. Так что не волнуйся, ты ни разу, проснувшись утром, не столкнешься на кухне или в ванной с незнакомым мужчиной.
Я ничего не ответила на эту ее реплику, лишь тайком с облегчением вздохнула.
Окна гостевой комнаты выходили в небольшой сквер, так что в ней царила тишина, нарушаемая лишь пением птиц и отдаленным шумом города, которые отнюдь не мешали спать, а наоборот, убаюкивали. И едва моя голова коснулась подушки, я, несмотря на большое количество выпитого кофе, тут же задремала, а постепенно моя дрема перешла в спокойный сон.
Когда я проснулась, за окном уже начало вечереть. Комната была залита мягким рассеянным светом предзакатного солнца и этот свет, как ни странно, вызвал у меня ощущение полного умиротворения, и то, что произошло сегодня утром, теперь казалось мне всего лишь дурным сном. Я с лёгкой ленцой поднялась с постели, набросила на себя предусмотрительно оставленный Ксенией купальный халат и направилась на кухню в поисках хозяйки дома.
Оказавшись у закрытой двери кухни, я услышала приглушенные голоса. Один из них принадлежал мужчине и показался мне до боли знакомым. Ничего не понимая, я распахнула дверь и вошла, - на кухне, за чашкой кофе, сидели Ксения и Вадим.
-Вадик, ты что здесь делаешь? – в изумлении выдохнула я.
-Извини, Анна, но я решила, что мне просто необходимо вмешаться, - ответила за Вадима Ксения.
-Нo? – я не могла придти в себя. - Нет, определённо, я ничего не понимаю.
-Тебе следовало в первую очередь позвонить мне, - наконец заговорил Вадим.
-Но…
-Анюта, девочка моя, - он поднялся со стула, притянул меня к себе. – Неужели ты могла подумать, что я могу оставить тебя в беде?
-Я не хотела тебя беспокоить, - пробормотала я, уткнувшись лицом ему в грудь. Вдохнула знакомый запах его тела и поняла, что теперь будет именно так, как он говорил, - ВСЁ БУДЕТ ХОРОШО.
Глава шестая.
Стоит ли говорить, что я стала самой счастливой женщиной на свете. Теперь я жила вместе с Вадимом в маленькой уютной квартире и была полностью поглощена своим долгожданным счастьем. Гораздо позже, перелистывая страницы тех дней, я запомнила их как невероятную, восхитительную смесь изумительных, невероятно красивых закатов, яркими полотнищами расстилавшимися над крышами домов, музыки Шаде, Джо Кокера и Гари Мура, холодного фруктового сока и мягкой прохлады шелковых простыней, которые мы безжалостно сминали во время любви.
В ту пору я не замечала ничего вокруг себя, я жила словно во сне, невероятно длительном и невероятно прекрасном. Я не слышала завистливого шёпота сотрудниц за моей спиной, как не слышала сетований моих родителей, которые сочли своим долгом раз в неделю напоминать мне о том, что я живу «неправильно». Я не видела лёгкой насмешки в Ксениных взглядах, как не видела ничего и никого вокруг, для меня существовал лишь Вадим и наша с ним квартира, куда я старалась сбежать как можно быстрее, сбежать от всего мира, чтобы на нестерпимо короткое время укрыться в надёжных обьятиях любимого мужчины.
Возможно, этих строк слишком мало, чтобы дать понять, как велико было моё счастье, но, как правило, ощущение счастья крайне сложно описать словами.
Промелькнул май, за ним – июнь и половина июля, а потом Вадим решил преподнести мне подарок и мы уехали на отдых. Эту поездку я воспринимала как бегство от всех тех обстоятельств, которые мешали мне наслаждаться моим счастьем.
Воспоминания о том времени сохранились в глубинах моей памяти как стопка ярких, разноцветных картинок, перебирая которые потом, я ощущала щемящую грусть и мягко переносилась в те времена, наяву осязая запахи и звуки, - шум прибоя, дуновение лёгкого бриза, в солёный привкус которого пикантно вплетался сладкий аромат южных цветов. И вновь перебирая эти картинки, я видела себя , - молодую, красивую, всю покрытую тёмно-золотистым загаром, с позолоченными солнцем прядями в тёмных волосах. В то время я настолько восхищалась собой, ощущая, что рождаюсь заново и благодарила за своё возрождение человеку, в постели которого я просыпалась теперь каждое утро в те золотые, благодатные дни.
Каждую минуту своего пробуждения в его постели я запомнила на всю свою жизнь, - серебристо-жёлтые лучи солнца, проникавшие сквозь неплотно прикрытые створки жалюзей, рисовавшие причудливые огненно-белые узоры на шероховатых стенах гостиничного номера, мерный шелест дыхания моего любовника, спящего рядом, рокот моря за окном, моё гибкое золотое тело, красиво контрастирующее с бледно-голубым цветом простыней, прижатое тяжёлой мужской рукой к другому телу, крупному и мускулистому, дарившему мне по ночам массу наслаждений. Это картинка моего утреннего пробуждения, а за ней - череда таких же, ярких, наводящих грусть. Я, в лёгком светлом платье, подчеркивающем мой загар, сижу под большим ярко-красным зонтом пляжного кафе, морской бриз играет моими волосами, ласкает обнажённые руки и плечи, уносит куда-то в сторону сизо-голубой дым сигареты, которую я держу, небрежно зажав между изящных смуглых пальцев, красноватый свет заката играет розовыми и оранжевыми бликами на моём лице, а я улыбаюсь и молчу, внимая музыке голоса сидящего рядом мужчины.
Как много таких эпизодов сохранилось в моей памяти и в каждом из них (ну как такое можно забыть?) я чувствовала себя по-настоящему счастливой.
Глава седьмая
«Счастье вечным не бывает». Банальная, до тошноты изъезженная фраза. «Если сегодня мало счастья, значит, завтра будет мало страданий». Один из достаточно оригинальных Ксениных девизов. Но и в этой банальной фразе, и в необычном высказывании Ксении тонкой нитью проходит одна мысль – счастье когда-нибудь да заканчивается, а потом … Что значит “потом…” я узнала две недели спустя после нашего с Вадимом возвращения домой.
“Анна, нам надо поговорить”, - сказал он однажды, вернувшись домой гораздо позднее обычного. Услышав тон, каким были сказаны эти его слова, взглянув на его лицо, я поняла, что оправдались мои смутные опасения и банальная фраза: “Счастье вечным не бывает” в который раз за сотни лет оправдала себя.
-Что-нибудь случилось? – стараясь говорить спокойно, спросила я.
-Понимаешь… Дело в том… - он терялся, запинался, не зная, как начать объяснения. – В общем, мне придется уехать на некоторое время.
-Что случилось? – о, как я лелеяла тщетную надежду на то, что все это связано с его работой.
-Я не знаю, как это правильно это тебе объяснить, чтобы ты поняла… Я уезжаю с женой, - наконец сказал он.
-Но… ты же говорил, что давно не поддерживаешь с ней отношений.
-Это правда. С тех пор, как мы начали с тобой встречаться, я ни виделся с ней до…
-До сегодняшнего дня, - перебила его я.
-Да, до сегодняшнего дня.
-И что же побудило тебя встретиться с ней сегодня?
Задав этот вопрос, я ощутила себя в роли ревнивой жены, допрашивающей неверного мужа, - Господи, до чего низко, до чего омерзительно.
-Я рассказывал тебе , - говорил тем временем Вадим, - что у меня есть сын, которые в нынешнеевремя учится в Англии, в закрытой школе. Так вот, у сына возникли проблемы и нам необходимо съездить к нему?
-Нам?
-Да, нам с Натальей. И к чему все эти вопросы? Вадим потихоньку начинал раздражаться. – В конце концов, я вправе поступать так, как захочу. Мы с тобой свободные люди: я ничего не требую от тебя, ты – от меня.
-Но…
-Анна, я тебе ничего не обещал. Ты прекрасно знала, что я с Натальей не разведён и что вовсе не собираюсь с ней разводиться, - меня вполне устраивает нынешнее положение вещей. Ты сознательно сделала свой выбор, ты приняла все негласные условия, продиктованные обстоятельствами, так что ни к чему теперь делать обиженный вид разочаровавшейся женщины…
Я не стала выслушивать его речь до конца, а молча, не сказав больше ни слова, вышла из комнаты.
“Господи, неужели не бывает всегда “хорошо”, - думала я, стоя на балконе и наблюдая за тем, как над крышами домов разливается закатное зарево. – “Почему за такое маленькое, короткое, счастье приходится платить такую большую цену?” Занимая голову подобными мыслями, я пыталась успокоиться, хоть как-то унять боль, поднимавшуюся откуда-то изнутри, сдавливающую грудь и застилающую слезами глаза.
-Анна, - на балкон вышел Вадим.
Я обернулась. Внутри проснулась маленькая надежда на то, что он никуда не поедет, останется со мной. Но этого не случилось.
-Анна, я думаю, будет лучше, если я уйду сейчас, а не завтра утром,- сказал он, избегая смотреть мне в глаза.
-Значит, ты возвращаешься к ней? – спросила я.
-Да, - ответил он после нескольких минут колебания, - но это не значит, что у нас с тобой всё закончится.
-Удобно, неправда ли? Будешь жить с женой, рядом будет ещё и молодая любовница, - сдерживаясь изо всех сил, чтобы не разрыдаться, сказала я и отвернулась к перилам балкона.
-Анюта, ребёнок, прости, - послышалось за моей спиной. – Так уж всё складывается и ни ты, ни я не в силах что-либо изменить.
Но что толку, что в его голосе звучало искреннее сожаление, мне оно было ни к чему, мне нужна была любовь.
Я так и не обернулась, пока за ним не закрылась балконная дверь. И только когда он ушёл, я дала волю слезам. А потом, услышав, как хлопнула входная дверь, я вернулась в комнату, опустевшую и ставшую совершенно чужой после его ухода. Но вернулась сюда я лишь за тем, чтобы не видеть, как он садится в машину и уезжает. Уезжает навсегда, сбегает из моей жизни.
Следующие несколько дней я провела в забытье. Мне хватило здравого смысла позвонить в редакцию и сказать, что я заболела, а потом я заперлась, отключила телефон и отдалась боли и отчаянию, приходя в себя лишь тогда, когда мои рыдания грозили перейти в истошный крик.
Я не знала, сколько времени прошло, пока я пребывала в беспамятстве, сознавая только одно, - он ушел вернулся к жене, бросил меня. Но, проснувшись в то солнечное августовское утро, я неожиданно почувствовала, что боль притупилась, утратила своб былую остроту. Нет-нет, она не ушла, она просто свернулась клубочком и задремала где-то в тёмных глубинах моего сознания.
Придя в себя, я обвела взглядом комнату так, словно видела её впервые. Господи, сколько окурков везде: в пепельницах, в грязных чашках с остатками кофе. А какой отвратительный запах застоявшегося табачного дыма! Я поднялась с превратившейся в комок несвежих простыней постели, подошла к окну и распахнула его, - в комнату полился поток свежего воздуха, на какое-то время опьянивший меня. Я стояла, прислонившись к оконной раме, и вдыхала его полной грудью, начиная осознавать, что я пережила этот удар, что жизнь, несмотря ни на что, по-прежнему продолжается. Простояв у окну минут пять, я почувствовала себя готовой к тому, что навсегда покончить с остатками былой жизни.
Первым делом я нашла свой мобильный телефон, валявшийся на дне сумки, и, не обращая внимания на энное количество неотвеченных вызовов, набрала Ксенин номер.
-Ну, наконец-то, - услышала я голос подруги, - наконец-то ты додумалась позвонить. Что случилось? Что за мнимая болезнь?
-Мы с Вадимом расстались, - я произнесла фразу, прислушиваясь к отголоскам боли, зашевелившейся внутри.
-Да? – Ксения немного помолчала. – Ну и как ты?
-Спасибо, уже получше.
-Значит, пережила, смирилась, да?
-Да.
-Ну что ж, тогда прими мои поздравления. Увидишь, всё будет хорошо.
-Я надеюсь на это. Ксюш, - я решила сменить тему, - я могу на несколько дней воспользоваться твоим гостеприимством? – спросила и задохнулась отболи, - с подобной просьбой я обращалась к ней несколько месяцев назад, но тогда у меня всё было впереди, - любовь, жизнь с Вадимом, а теперь я стояла у обломков всего светлого и хорошего, что до сих пор существовало в моей жизни.
Ксения, видимо, почувствовала мое состояние.
-Анна, с тобой все в порядке? – спросила она.
-Да, не беспокойся, - ответила я. – Так что, модно, я пока поживу у тебя?
-Конечно. Ключи от моей квартиры у тебя вроде бы есть.
-Да, есть.
-Так что перебирайся, когда захочешь. Слушай… ты и вправду уверена, что с тобой уже все в порядке?
-Уверена, - я и в самом деле не сомневалась в том, что могу вернуться к нормальной жизни.
-Тогда поскорей выходи на работу. Наша Драконша просто умирает от желания встретиться с тобой.
Драконшей мы называли первого зама и правую руку нашего директора.
-Зайди к ней и скажи, что я буду у нее сегодня, - я на секунду задумалась, -скажем, часа в четыре.
-Хорошо, я передам.
-Тогда до скорого.
-До скорого и… Анют, я за тебя рада, ведь с тем, что пережила ты, смириться очень трудно, по себе знаю. И очень довольна тем, что ты осталась прежней.
-Я – тоже, - ответила я и отключила телефон. Я солгала ей, моей лучшей подруге, - я не стала прежней и уже никогда ею не стану. Та, прежняя, наивная Анна Снегина умерла.
Я, наверное, никогда не смогла бы подобрать нужных слов, чтобы описать какие противоречивые чувства раздирали меня, когда я собирала свои вещи и приводила в надлежащий вид квартиру, в которой провела столько счастливых часов. Мне хотелось кричать от боли, но я лишь кусала губы и, стара-ясь подавить рвущиеся из груди рыдания, продолжала делать свою работу. А когда все было закончено: вещи упакованы, квартира убрана, я почувствовала себя настолько уставшей, словно занималась тяжелым физическим трудом несколько дней кряду.
Вызвав такси, я взяла в руки сумки со своими вещами и вышла на лестничную площадку. Заперла входную дверь на все замки. Каждый поворот ключа все больше отдалял меня от той, прежней, счастливой жизнни.
Такси ждало меня у подъезда. Водитель молча погрузил мои сумки в багажник. Я забралась на заднее сидение и закурила, чувствуя, как давят бедро ключи в кармане джинсов. Ключи от квартиры Вадима, как поступить с ними я еще не решила. Машина тронулась с места и я обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на занавешенные окна квартиры на втором этаже. Горячий комок подступил к горлу, на глаза набежали слезы и я, резко отвернувшись от окна, стала смотреть на маленького розового медвежонка, болтавшегося под лобовым стеклом автомобиля, увозившего меня в новую жизнь.
Оказавшись у Ксении в квартире, я приняла душ, попила кофе и даже умудрилась впихнуть в себя бутерброд с ветчиной. А потом, натянув на себя первую попавшуюся под руку одежду, вышла из дома с твердым намерением сделать то, что пришло мне в голову, когда я ехала в такси.
Услышав мои пожелания, молодая девушка-парикмахер опешила.
-Но зачем, у вас же такие чудесные волосы, - возразила она и я уловила в ее голосе легкие нотки зависти.
-Ничего страшного, они же потом отрастут, - равнодушно ответила я.
Посмотрев на меня как на сумасшедшую (а в какой-то степени оно так и было) девушка-парикмахер принялась за работу и через полчаса я вышла из парикмахерской с волосами не длиннее одного сантиметра.
Вернувшись в Ксенину квартиру, я тотчас заперлась в ванной и принялась изучать свое отражение в зеркале. На меня смотрела совершенно чужая женщина, - «ежик» темных волос, лиловые тени под глазами, отчего глаза стали казаться еще больше, заостренные скулы. Нет, это была не та Анна Снегина, которую я знала, это была женщина, не сломавшаяся от предательства любимого мужчины.
-Анна, это ты?
-О Господи, что ты с собой сделала?
-Эй, это что, последняя мода?
Такими возгласами меня встретили в редакции. И среди всеобщего шума раздался голос Ксении:
-А что, между прочим, тебе идет такая стрижка, - сказала она и, поднявшись из-за своего стола, подошла ко мне.
-Ты не знаешь, зачем Драконша хотела меня видеть? – спросила я у нее.
-Ходят слухи, будто тебя хотят отправить в Америку на стажировку, но никто не знает насколько все это правда.
-Интересно, - я с трудом подавила горькую усмешку, меня, по всей видимости, спешили отправить подальше, чтобы не мельтешила перед глазами. – Пойду узнаю, в чем же все-таки дело.
И я направилась к двери.
-Анна, окликнула меня Ксения.
-Да?! – я обернулась.
-Будь посдержанней, ладно.
-Буду. По мере возможности, - с улыбкой ответила я, от которой Ксения недовольно поморщилась.
Драконша, или Валерия Александровна Испасова в миру, уже видимо, знала, что я появилась в редакции, поскольку ничуть не удивилась ни моему появлению в ее кабинете, ни моему внешнему виду.
-Проходите, Анна Сергеевна, не стойте у порога, - сказала она, кивком головы ответив на мое приветствие. – Приятно видеть вас выздоровевшей, хотя и слегка подурневшей.
Уважаемой Валерии Александровне всегда нравилось как бы невзначай оскорблять людей, пользуясь своим положением. На эту шпильку я ответила тем, что села на стул для посетителей, не дожидаясь ее приглашения.
-Знаете, Анна Сергеевна, вы пришли как нельзя кстати, мы (интересно, кого она подразумевала под словом «мы») тут как раз решали, кого из наших журналистов отправить на стажировку в Соединенные Штаты.
-Неужели в решении такого вопроса вам понадобилась я? – я прилежно играла отведенную мне роль в этом спектакле, сценария которого я пока не знала.
-Представьте себе, Анна Сергеевна, понадобились. Дело в том, что речь идет как раз о вашей кандидатуре.
Я промолчала.
-Знаете, если бы мое право голоса было решающим, у вас не было бы никаких шансов поехать в Америку.
-В этом я не сомневаюсь, - с милой улыбкой на лице ответила я. (Меня и достопочтенную Валерию Александровну связывала взаимная неприязнь).
Услышав мой ответ, Драконша слегка поморщилась, но воздержалась от комментариев по этому поводу и, как ни в чем не бывало, продолжала дальше:
-Но, увы, обстоятельства сыграли вам на руку. Во-первых, некая Таня Олдридж из Сан-Франциско, вы с ней, если я не ошибаюсь знакомы, хотела видеть на месте стажера именно вас. Во-вторых, наш Вадим Аркадьевич, - произнося его имя, Драконша ехидно улыбнулась, - высказал свое мнение и оно оказалось в вашу пользу. И в-третьих, - тут Испасова выдержала эффектную паузу и я поняла, что теперь надо ждать подвоха или очередной гадости, - Наталья Николаевна Бахримова, которая является близкой моей приятельницей, настоятельно просила меня поспособствовать вашему назначению.
-Понятно,- с наигранной задумчивостью произнесла я. – А теперь я хочу спросить у вас совета.
-Я слушаю вас.
-Вы, как опытный человек в этом деле, посоветуйте мне, кого из них двоих: Вадима Аркадьевича или Наталью Николаевну, а может быть, их обоих, я в знак огромной благодарности должна поцеловать в зад?
-Вы что? – Испасова задохнулась от возмущения и злости.
-Знаете, уважаемая моя Валерия Александровна, - с этими словами я поднялась со стула и, опершись ладонями о столешницу, наклонилась к ней, - больше всего на свете я не люблю, когда меня безнаказанно оскорбляют, что вы делали на протяжении всех лет моей работы здесь и теперь у меня поя-вилась прекрасная возможность отплатить вам за все те «приятные» вещи, которые от вас слышала.
-А увольнения вы не боитесь? – придя в себя, поинтересовалась Испасова.
-Нет, - я вновь опустилась на стул. - Вы не сможете меня уволить, поскольку и ваш директор, и ваша приятельница очень уж заинтересованы в том, чтобы я убралась из этого издания, из этого города, из этой страны, и Америка крайне удачное место для подобной ссылки.
-Приятно видеть, что вы осознаете реальную сущность вещей, - с ехидной улыбкой заметила Драконша.
-Приятно слышать, что хоть раз за все это время я доставила вам приятное, - отпарировала я, но Испасова на это не отреагировала, все с той же мерзкой улыбочкой на губах она продолжала говорить:
-И вообще, Анна Сергеевна, я не понимаю, как вы не постеснялись открыто жить с мужчиной, на которого вы работаете. Обычный служебный роман – это же так банально и пошло.
-Банальными и пошлыми отношения между мужчиной и женщиной делают люди, подобные вам, - ответила я и поднялась со своего места. – Ладно, Валерия Александровна, я пришла к вам не за тем, чтобы выслушивать ваше мнение по поводу моего морального облика. Вы хотели меня видеть только за этим?
-Нет. Я хотела вам сказать, что скорей всего вам следует готовиться к поездке. Окончательно этот вопрос решится после приезда Вадима Аркадьевича с женой.
-Отлично, - я направилась к двери.
-Анна Сергеевна, - ее оклик настиг меня у самого порога.
-Да?
-Я надеюсь, вы не решили, что я забуду о сегодняшней вашей выходке?
-А я надеюсь, вы не решили, что она будет последней? – в тон ей ответила я. – До свидания, Валерия Александровна.
Лидочка, секретарь и неизменная жертва Драконши, давилась от сдерживаемого смеха, когда я вышла из кабинета. Очевидно, она слышала наш с Испасовой разговор, подслушивая под дверью. Я могла не сомневаться, что его содержимое до конца дня будет знать вся редакция. Подмигнув ей, я на-правилась к выходу.
-В редакцию звонила некая Таня Олдридж, - сказала Ксения вечером, когда мы с ней сидели за ужином.
-Когда?
-Сегодня утром, сразу после того, как позвонила ты.
-И кто с ней разговаривал?
-Я.
-Ты? – удивилась я. – Но…
-Если я не училась на инязе так, как ты, то это не значит, что я не могу хоть немного разговаривать по-английски, - с усмешкой ответила Ксения.
-Ты, наверное, никогда не перестанешь меня удивлять. Ну да, ладно. Что она говорила?
-Хотела поговорить с тобой и я рискнула дать ей мой домашний номер телефона. Она должна перезвонить сюда сегодня ночью.
-Боже, какая ты все-таки умница, - воскликнула я.
-Стараемся, моя святая Анна, стараемся.
-Я уже не святая, - помрачнев, ответила я, - слишком много мне напомнило это шутливое прозвище.
-Извини, - Ксения сразу все поняла.
-Ничего, - откликнулась я и тут же перевела разговор на другую тему.
Таня Олдридж позвонила той же ночью, как и обещала.
-Как дела, lovely mine Anna? - услышала я ее голос в телефонной трубке.
-Гораздо хуже, чем хотелось бы, - ответила я.
-It"s bad. Что случилось?
-Это очень долго рассказывать.
-Значит, все дело в мужчине, whether a lie?
-Да, вы правы.
-Тогда мое предложение приехать в Сан-Франциско должно было вас заинтересовать. Вы приедете, Анна?
-Многое зависит от того, что скажет мое начальство.
-А мне казалось, что мы с миссис Испасовой пришли к соглашению, - с легким недоумением произнесла Таня.
-А когда вы с ней разговаривали?
-Позавчера утром. Я звонила ей. Она убеждала меня в том, что в Сан-Франциско пришлют именно вас.
-Ну, последнее слово скажет Вадим Александрович.
-Я думаю, он согласится.
-Я тоже так думаю, - с горькой усмешкой сказала я.
-Тогда я жду вас. Все необходимые документы будут ждать вас в посольстве.
-Большое спасибо, Таня, за то, что вы делаете это для меня.
-Nothing, - я почувствовала, как она улыбается в трубку.
-Таня.
-Я слушаю, Энни.
Слышать свое имя в таком, истинно американском варианте было немного странно.
-Зачем вы все это делаете для меня?
-I don’t know. Наверное, потому, что мне всегда хотелось иметь дочь, похожую на вас.
-Но вы же видели меня всего один раз в жизни.
-Иногда достаточно увидеть человека всего один раз, чтобы понять, что он стоит многого.
-Спасибо, Таня. Огромное спасибо.
-Не благодарите меня. До встречи, Энни. Если возникнут какие-нибудь проблемы, связанные с отъездом, звоните, мой номер телефона у вас есть.
И в трубке послышались короткие гудки.
-Ну, что она тебе сказала? – тут же принялась тормошить меня Ксения.
-Что ждет меня в Сан-Франциско и что если у меня возникнут проблемы с выездом, звонить ей.
-Но ты же говорила, что вопрос о том, кто поедет, еще не решен.
-Так мне сказала Драконша, а Таня говорит, что этот вопрос они решили полюбовно и Драконша уверила ее в том, что в Штаты поеду именно я.
-Ну и стерва же наша Драконша. Специально же не сказала, что все уже решено, чтобы подействовать тебе на нервы.
-Не только мне. И другие наши журналисты рассчитывают на то, что, может быть, им повезет.
Ксения потянулась за сигаретами. Закурила.
-Знаешь, а Штаты, на мой взгляд, наилучший выход из твоего положения, - сказала она, с наслаждением затягиваясь сигаретой.
-Я полностью с тобой согласна, - ответила я и тоже потянулась за сигаретой.
Прикурив от поданой Ксенией зажигалки, я случаянно подняла глаза и встретилась с ней взглядом, - в нем сквозили искреннее сочувствие и понимание.
-Ты не хочешь поговорить со мной о том, что произошло? – тихо спросила Ксения.
-Не знаю. Нет, наверное. Еще слишком больно все вспоминать.
-Так будет еще очень долго, слишком сильно ты его любила, - сказала она и, перехватив мой вопросительный взгляд, продолжала:
-Я тоже пережила точно такое же. И, пожалуйста, не делай такое удивленное лицо. Думаешь, откуда у меня взялась фраза: «Меньше любишь – меньше страдаешь»? Это вывод из личного жизненного опыта. Вот так вот, моя святая Анна.
-Знаешь, как меня сегодня назвала Таня? Энни, - немного не к месту вспомнила я.
-Энни, – повторила Ксения. – Хорошо звучит. Энни Снегина, а потом миссис Энни какая-то Фостер или Роджерс возможно. И маленькая наивная Анна Снегина останется в прошлом, как останется в прошлом и былая любовь, и боль утраты. Все будет хорошо и только иногда, когда услышишь напоминающую былые дни мелодию или увидишь солнечный день за окном, похожий на тот, в котором ты была когда-то счастлива, ты вспомнишь все, но вспомнишь без боли, лишь где-то в глубине души шевельнется грусть.
Я слушала ее, как завороженная, пораженная проникновенностью ее голоса. Она делилась со мной тем, что некогда пережила сама и осознание этого заставило меня поверить в справедливость ее слов.
Осенний блюз. Глава 1-7
© Copyright: Ксения Романова, 2002
Свидетельство о публикации №202022600036
Свидетельство о публикации №202022600036
Рецензии