Безенгийское лето. Как тесен мир плацкартного купе

Перед отправлением поезда «Петербург-Кисловодск» вестибюль Московского вокзала заполняется странным народом с многокилограммовыми рюкзаками, из которых торчат мотки веревок, грозно смотрят железные клювы ледорубов, алеют пластмассовые бока касок…
- О, смотри! И Леня здесь! Привет! О, Сашка! – я машу рукой старшему разряднику Торубарину.
- Здравствуй, Танечка! – приветствует и он меня.
И мне приятно это «узнавание», я радуюсь своей причастности к происходящему, я – не просто зритель, я – альпинист, как и все здесь собравшиеся. У меня к рюкзаку приторочена красная каска, а в самом рюкзаке побрякивает связка карабинов… И я тоже еду на Кавказ!
На перроне суматоха усиливается. В поезд прямо через открытое окно грузятся какие-то коробки, связки лыжных палок… Мечутся  родители, пытаясь еще раз приобнять своих ненормальных чад: «Господи, ну куда они едут!» А поезд тем временем трогается и медленно набирает ход…
В течение часа в вагоне царит полный бардак, люди с трудом распределяются по местам, ищут свои вещи, пытаются распихать по полкам чувалы и коробки.
Сообразительный Саня Батулов подсмотрел где-то чудный способ размещения слишком объемных рюкзаков: на третьи полки кладутся крест-накрест лыжные палки, обмотанные скотчем, отчего полезная площадь полок заметно увеличивается… Все-таки, какой он умница!
Наконец, из-под стола извлекли бутылки с горячительным – Ромка праздновал свой день рождения. Короче, понеслось…
Мы поем песни, петые нами уже сотню раз. «Сань, а давай еще «про булинь»… а теперь давай «если ты решил заняться альпинизмом»…
Есть какое-то странное удовольствие в повторении этих припевок с простыми мотивами и шутливыми текстами – может быть, еще и от сознания того, что другие, «непосвященные», этих песен не знают. Это как ритуальные танцы некоего племени, затерянного в джунглях…
После полуночи из соседнего купе, где едут инструктора, послышались недовольные возгласы, но пьяная компания всегда эгоистична в своем стремлении развлекаться. Мало ли, кто там спит. Спать можно и днем – еще целые сутки ехать.
В какой-то момент все же голова становится совсем тяжелая и начинает клониться к подушке… Воспользовавшись моментом, когда часть народа отправляется в тамбур покурить, мы быстренько стелем белье и ложимся. Остальным ничего не остается, как последовать нашему примеру.
Проснувшись утром, я немедленно высунулась в окошко: до меня донесся аромат какой-то душистой травы. Так могло бы пахнуть счастье, если бы имело запах. А цвет… цвет у счастья солнечный. Как тот день, в который въехал наш поезд.
Первая крупная остановка: Мичуринск-Уральский. Судя по названию, город яблочный. Но – не сезон пока.
Парни, раздевшись по пояс, поливают друг друга из шланга водой. Мы прогуливаемся вокруг вокзала, покупаем кислую клубнику.
Потом забираемся в поезд, а Мичуринск-Уральский остается жить неведомой нам жизнью.
Равнина. Жара. Духота. По вагону гуляют сквозняки. Бряцает гитара, заглушаемая перестукиванием колес с рельсами. «Как тесен мир плацкартного купе…» Куда уж теснее… Наша компания оказалась разбросана по всему вагону, только одно вот это купе целиком принадлежит нам, все собираются здесь. Плюс гости из соседних отделений, младшие и старшие разрядники… На стол страшно смотреть: жирно блестит фольга из-под традиционной жареной курочки; между кружек разбросаны разморенные жарой помидоры, скучные огурцы  и надорванные пакеты из-под быстрорастворимой лапши…  Все жуют что-нибудь постоянно, даже кода есть не хочется… За исключением Торубарина – он заправляется исключительно пивом.
За один только день пейзаж за окном меняется до неузнаваемости: березовые рощи и покосившиеся избушки средней полосы сменяются пирамидальными тополями, акациями, мазанками, южными вокзалами с бело-голубой мозаикой, украшающей стены…
Приближается Воронеж. Поезд переезжает несколько рукавов Дона. Зеленые звезды водорослей в светлой мутноватой воде...
На склоне холма путешественников приветствует надпись из живых цветов – «Добро пожаловать»! Воронеж не без гордости демонстрирует свои магистрали с рекламными щитами, богатые дома местной элиты, привокзальную площадь, застроенную в лучших советских традициях… Все отметили, что здесь очень вкусное мороженое…
К вечеру все более усиливается запах пота, пивных дрожжей, скисших помидоров. И все-таки, какое странное ощущение – когда целый вагон состоит из твоих знакомых… одно большое плацкартное купе…
Сумерки. Я смотрю на закат. Теплый ветер бьет мне в лицо. Где-то далеко в степи по дороге мчаться грузовые автопоезда, проезжая мимо сверкающей неоном бензозаправочной станции. Почему-то все это напоминает сцену из американского фильма. Закат очень красивый… отчего-то перехватывает дух и одновременно радостно и грустно.
Очередная станция. Я покупаю кулек шелковицы – ягоды черной и бархатной, как южная ночь, что обволакивает гуляющих по перрону пассажиров нескольких поездов дальнего следования. Я с детства смутно помню вкус этой ягоды – он должен быть волшебно-сладким, ни на что не похожим. Об этом я говорю своим соседям. Они пробуют шелковицу и не находят в ней ничего особенного. Чернильные ягоды пачкают пальцы. Вкус детства возвратить невозможно: к тому же шелковица незрелая.
На ночь глядя снова начинаются песни, под которые я засыпаю на верхней полке…
Новое утро было пасмурным. Иногда в открытое окно летели капли дождя. Полчаса мы проскучали в Минеральных Водах.
Следующая остановка – Пятигорск. Мы нервно готовимся к выгрузке. Приключение начинается.