Разговор

И эти губы, и глаза зеленые...
Д. Д. Сэлинджер


Она протерла запотевшее зеркало. Но не все, а лишь часть - так, чтобы увидеть свое отражение. Было душно, поэтому она чуть приоткрыла дверь ванной. В образовавшееся отверстие сразу же ворвался свежий воздух и обдал ее приятной прохладой. Она завязала пояс на халате и еще больше открыла дверь. Сунув ноги в тапки, она подняла с пола старую рубашку, на которой до этого стояла, и бросила в корзину для грязного белья. Затем взяла висевшее на вешалке большое махровое полотенце и красную узористую расческу - с полки. Мельком взглянув на себя в зеркало, она вышла из ванной.

- Так ты ее не видел?
- Да нет же. Я же вчера раньше ушел. Прямо домой.
- Ах, да! Тебе, кажется, реферат надо было писать.
- Я и сейчас его пишу. Двадцатый лист осиливаю. Вчера, главное, только пришел, предки сразу за обоями в другой конец города послали. Мы ремонт собираемся делать. Вернулся только к девяти. Потом, сам знаешь, телевизор, компьютер, знакомые начали звонить, не до реферата дело было. Сегодня только сел. А вчера как, весело было?
- Ничего особенного. Можно сказать, ты ничего не потерял, что ушел. Тухлый народ какой-то подобрался. Не вечеринка, а собрание тупоголовых кретинов. Особенно, этот рыжий. Вот он меня достал!
- Это этот что ли, из МГИМО?
- Да хоть из самого Оксфорда! Ты бы видел его самодовольную харю, когда он рассказывал о своей поездке в Штаты - мне так и хотелось заехать ему по физиономии: маленький массаж лица ему бы не помешал.
- Что с тобой? Ты из-за нее, что ль?
- Да нет, он только пару раз с ней танцевал, ну да ладно, плевать я на него и его золотую мгимошную задницу хотел. Просто, ты же знаешь, она так легко ведется на всякое такое говно.
- Да не бери ты это в голову!
- Я знаю. Так ты потом ее не видел?
- Я не видел ее со вчерашнего дня. А что такое? Разве ты ее не провожал?
- Провожал. Она еще торопила меня, говорила, родители волнуются. Странно, да? Был только девятый час, а я же знаю ее предков: они почешутся насчет нее не раньше десяти. Отмазка для дураков.
- Ты что, выпил?
- Я? Да так, пивка немного треснул.
- Немного? Знаешь, я помню, как ты надрался у профорга на дне рожденья и совершенно идиотским голосом материл Гегеля, из-за которого ты не получил зачет по философии. У тебя сейчас точно такой же голос.
- Это было один-единственный раз. Причем в прошлом году! Как ты это еще помнишь?
- Ха! Это помнят все. Ты сколько сейчас выпил?
- Столько, сколько нужно. Знаешь, нервы и все такое.
- Так ты что разволновался-то? Поссорился с ней?
- Вот ты послушай. Я просто вчера спросил ее, что она будет делать сегодня. Ее планы на день. Ты понимаешь, да? Это ведь естественно. Она сказала, что не знает и, вообще, сейчас у нее сложно со временем, ей надо съездить к какой-то подруге и так далее. Маразм! Вот ты знаешь, что будешь делать завтра?
- Ну, примерно. Хотя не уверен. А что?
- Вот. И я примерно знаю. А она даже не знает, когда ей можно позвонить, когда она будет дома. Я ей еще на прошлой неделе говорил, что реально будет сходить сегодня в кино. А она сказала, что забыла. Черта лысого она помнила!
- Так подожди, ты ей звонил сегодня? Она хоть дома?
- Нет ее! Я ей уже три раза звонил, надоел им всем, причем натыкаюсь все время на ее отца - самому стыдно. Там говорят, действительно, уехала в гости, но не знают, когда вернется. Фигня какая-то!
- Ты, главное, успокойся. В чем проблема-то?
- Я и сам не знаю. Но что-то не так. И, главное, у нее и завтра, и послезавтра куча каких-то дел. С каких это пор она стала такой деловой? А тут она и в библиотеку собралась, и на дополнительные лекции по социологии и еще куда-то. С ума сойти! Из нее «ботанша», как из пальто - домкрат.
- Так может, ей действительно нужно. Знаешь, 4 курс — не шутка: нам диплом в следующем году писать, да и о будущем надо думать. И кстати, я с ней об этом говорил.
- Когда? Когда ты с ней говорил?
- Пару дней назад. Как раз на большой перемене. В нашем кафе.
- Да? А где ж я был?
- Ты же в деканат, кажется, свалил.
- Ах, да! За справкой. И что?
- Ну, мы с ней болтали насчет перспектив, работы, ну о всякой такой фигне. И знаешь, по-моему, она стала более серьезно относиться к таким вещам. Почему она на курсы по социологии записалась - после них ее там в какую-то маркетинговую компанию возьмут: она уже, видишь, место себе нашла.
- Почему она мне об этом не говорила?
- Наверняка говорила. Ты просто обращаешь внимание не на те вещи, которые надо. Не забивай голову всякой ерундой!
- А как не забивать?! Я последний месяц нахожусь в дурацком состоянии; я не знаю, как себя с ней вести. Как будто совершенно чужой человек, а ты знаешь, я с ней уже третий год. Конечно, были ссоры, размолвки, куда ж без этого! но я всегда знал, что ближе нее у меня никого нет. А теперь я не могу с ней даже нормально поболтать; знаешь, когда я с ней говорю, у нее такое лицо, будто ее сейчас стошнит - мне это неприятно, и, главное, она ничего не хочет объяснять и разговаривает, по-моему, через силу. В каждой ее фразе, слове как будто звучит: «Отвали!», а выглядит она такой усталой, будто только что вагоны разгружала. И виноват в ее усталости, как-то получается, что я.
- Зря ты выпил.
- Фигня! Просто я не понимаю, что делаю неправильно. Уж лучше бы поругались, может, легче было бы. Так ведь внешне все нормально, она мне даже на 23 февраля открытку подарила. Всю разрисованную сердечками, черт бы их побрал!
- Тебе нужно успокоиться. Зря ты выпил.
- Да я спокоен как удав. Я просто понять хочу, что с ней случилось. У нее даже глаза изменились.
- Да ладно, что за бред!
- Я тебе говорю, точно изменились. Уж я-то за три года ее глаза успел изучить. Верь, не верь, а в них появился желтоватый оттенок. Да-да, не смейся. Вот помнишь ларек у второго корпуса, где мы медовики на 1 курсе покупали? Вот такого же цвета. Ей-богу!
- По-моему, ты перебрал пива. Советую просохнуть, тем более нам завтра к первой паре. А лучше просто дождись ее звонка. Я думаю, когда она приедет, она обязательно позвонит. Или как вы договаривались?
- Да так и договаривались. Но такого раньше не было! Я всегда знал, где она, она всегда знала, где я. И никаких недомолвок. А сейчас она даже злится, когда я ее спрашиваю, куда она пойдет на следующий день.
- Ну, ей, наверно, это неприятно - ты что, в чем-то ее подозреваешь?
- Не знаю, не знаю... Я, небось, тебе мешаю? Тебе же реферат писать надо.
- Ладно, фигня! Наоборот, отвлек. А то я тут грузанулся Юнгом да Масловым.
- Я как-то зашел к ней неделю назад и, знаешь, что она делала? Читала свой гороскоп на следующий месяц! Я чуть не упал - она же ведь все эти астрологические бредни не переваривает! Помнишь, к нам в позапрошлом году, кажется, пришел на семинар по соцпсихологии какой-то там то ли звездочет, то ли астролог, ну не важно. Так она ж его раздолбала - он ничего сказать не мог. Всю его теорию разнесла, он как мешок с дерьмом сидел. А ты говоришь, гороскопы! Не узнаю я ее, черт подери!
- Ты слишком предвзято судишь. Что ты хочешь доказать? Мы все меняемся: кто-то сразу, кто-то постепенно. Никто не застрахован. Помнишь-то, наша староста как попсу ненавидела: ругала, материла трехэтажным. А теперь от одного «голубого» поющего парня просто тащится! Умора!
- Но все эти ее естественные изменения касаются и меня. Я не железный, а это очень давит на мозги. Очень.
- Я уверен, тебе просто нужно с ней поговорить. Прямо, откровенно обсудить ситуацию. Тем более, скажу честно, проблема и выеденного яйца не стоит. Действительно, из-за пустяков расстраиваешься!
- Мы даже иногда друг друга не понимаем. Вот что хреново! Вчера, когда возвращались, она начала про одного писателя рассказывать, точнее про его книги. То ли Стрэнджер, то ли Стэджер.
- Может, Сэлинджер?
- А, ну да! Точно, Сэлинджер. Так я ее полчаса слушал и ничего не понял. Я так ей и сказал и, знаешь, она страшно обиделась. А ты бы видел, с каким вдохновением она рассказывала, будто сама эти книги написала. Мне даже обидно стало и я, представляешь, немного приревновал ее к этому Сэлинджеру. Так вообще свихнуться можно! Мы же раньше общались и почти никогда не спорили; а теперь идут вечные придирки с ее стороны, причем абсолютно без повода. Ей, видите ли, не нравятся мои джинсы, от которых раньше, заметь, она была без ума. Они на мне, говорит, мешком сидят и, вообще, очень старые. Да мне это как-то параллельно! Какие хочу, такие ношу.
- Действительно, это твое дело.
- Вот-вот. Я так ей и сказал. А она, знаешь, лишь пожала плечами. Ничего не ответила, плечами только пожала. Вот это меня добило! Я как оплеванный стоял - лучше бы ругалась, спорила, нет! сделала вид, будто ей все равно. Я хотел с ней поговорить, а она вдруг замолчала, слова не вытащишь. И так ее постоянно то в жар, то в холод бросает: то болтает без умолку о каких-то запредельных вещах, то молчит, как партизан. Чувствуешь себя последним дураком.
Слушай, я тебе точно не мешаю? Ты успеешь реферат дописать?
- Все нормально. Успею.
- Хорошо. Спасибо. Хоть ты что-нибудь мне скажешь, посоветуешь. А то варюсь тут в собственном соку, весь извелся. Представляешь, ничего не могу делать. Совсем. Пока тут сидишь, много всего передумаешь.
- Не думай ты! Относись ко всему легко.
- Знаю я. Но не могу я так. Честно говоря, не хочу я ее терять. У меня ж кроме нее никого нет, и не было. Ты слушаешь меня?
- Да.
- Извини, говорю я как-то несвязно. Ну да ладно. Просто привык я к ней. Привязался, что ли. И не представляю я себя без нее. А представлю - страшно становится. Конечно, вот мы доучимся, нужно будет что-то решать, делать; понимаю, ничто не вечно, но с другой стороны, почему бы и нет? Мы же ведь знаем друг друга уже сколько -достаточно долго, чтобы смотреть на вещи серьезней. Да, я так считаю. Ты слушаешь, да?
- Слушаю, слушаю.
- Ну, вот. Короче, люблю я ее. Да, так и есть. Она это знает; да мы и раньше об этом с ней говорили. Но, знаешь, по-моему, как-то не так мы это дело видели. Конечно, и она говорила, что любит меня, и я ей говорил. Но все это не то. Я хочу сказать, я относился к этим словам по-другому. А вот эти все странные перемены с ней как-то меня подстегнули, одернули, не знаю, как сказать; ну ты меня понял же?
- Да, понял.
- Я увидел все это, короче, и испугался. Испугался остаться без нее. Я думаю, что не может же эта натянутость отношений продолжаться долго, все это пройдет, да и ты так говорил, да?
- Да, правильно.
- То есть все равно мы же вместе. Несмотря ни на что. И ведь нет никаких причин, главное, для ужасных размолвок и все такое. Это же важно, да? У нас всякое было за три года, но мы же не перестали относиться друг к другу хуже. Тебе же со стороны виднее, ведь так?
- У вас, ребята, все классно. Не волнуйся.
- И я тоже так думаю. Но, главное, все-таки, чтобы она так думала. Это очень важно. Ты правильно говоришь, нужно просто сесть и серьезно обсудить с ней ситуацию. Не чужие же люди!
- Да, конечно!
- А пиво, блин, фиговое!.. Ты помнишь, как мы ходили в «Лужу» на матч, кажется, с немцами, и нас фанаты угощали пивком?
- Помню, конечно. Наши тогда дунули.
- Вот то было пиво суперское! Кажется, чешское. Не то, что это «Жигулевсое» дерьмовое! Я, помню, тогда еще обещался к ней зайти: пришел вдрызг пьяный, на час позже - вот она злая на меня была! Ну не любит она, когда я пьяный. Просто ненавидит. Смешная!
- Но с характером.
- Это точно. После того случая два дня со мной не общалась - все дулась. Взяла с меня слово, что пить в ее присутствии, да и появляться в пьяном виде больше не буду. Пришлось дать, куда ж деваться!
- И, кстати, тебе на пользу: я тебя потом с рюмкой видел - раз-два и обчелся.
- Да уж. Курить я из-за нее тоже так и не начал. Пробовал помаленьку, уж было втянулся, да она раз увидела меня с сигаретой и расстроилась. Да так, что пришлось мне с этим делом завязать. Ну не мог я, сам пойми. Ты бы видел ее лицо... А ты все дымишь?
- Дымлю, дымлю... Ты сколько выпил?
- Неважно. Это не имеет никакого значения. Говоришь, нам завтра к первой паре?
- Да. Английский. Если ты не забыл.
- Черт, неохота мне об этой сраной учебе думать! Пошли они все на хрен, я тут свою девушку найти не могу!
- Слушай, давай не страдай фигней, а лучше дождись ее звонка. Просто спокойно дождись. Тем более, вдруг она уже пришла и не может дозвониться - мы тут болтаем.
- Да, кстати, может, она и пришла уже. Сколько сейчас? Восемь?
- Да. Пять минут уже. Вот я уверен, когда она тебе позвонит, ты сразу забудешь о своих переживаниях. И не трави ты свою душу. Не стоит. Честно говоря, слушаю тебя и удивляюсь. Из тебя такая гнойная пижня прет, ей-богу!
- Подожди. Знаешь, что я вспомнил?
- Что?
- Помнишь мой день рожденья двухлетней давности?
- Ну, помню. 2 курс, да? Это когда мы в 12 часов ночи вывалились на улицу и потопали по проезжей части прямо навстречу машинам - ты это имеешь в виду? Мы еще сцепились с каким-то старым козлом. Ты орал, помню, больше всех, а этот, из параллельной группы тогда пропал. Мы его долго искали. Потом он на следующий день, ха-ха!, говорил, что отошел за пивом, заблудился и нас не нашел - он жил в другом конце города и даже твоего адреса не знал. Вот лапоть!
- Нет-нет. Я про другое. Совсем про другое... Да ты и не знаешь.
...Просто она хотела подарить мне вазу. Вот знаешь магазин сувениров на Полянке? Там еще разный антиквариат продают, картины, камни для всех знаков зодиака. Мы туда с ней часто заходили. Так вот, она купила в подарок мне вазу. Китайскую, суперкрасивую, черт, и офигительно дорогую. Я потом ради интереса зашел туда и чуть не упал - на эти деньги она могла себе на тот период дубленку купить: она о ней часто говорила. Я потом допытался, что деньги она откладывала из стипендий и родительских «карманных». Как она умудрилась собрать нужную сумму, не представляю! Ну ладно, дело не в этом.
Короче, когда она шла ко мне, чтобы вручить ее, она ее разбила. Помнишь, она пришла на час позже? Она ехала в метро, и кто-то ее случайно толкнул - она ее выронила. Ваза разбилась вдребезги. Ты не заметил тогда темного пятна на ее юбке? Ей пришлось собирать осколки прямо в вагоне - знаешь, час пик и все такое. Хорошо, что она несла вазу в пакете: часть осколков осталась там. Но часть оказалась на полу, и она их собирала.
Ты помнишь ее бледный вид на день рожденья? Она не хотела ко мне идти после этого, сам понимаешь, почему. Чуть, с ее слов, не бросилась под поезд. Но она пришла ко мне. Вся в слезах, а в руках - пакет с осколками. Со всеми (я потом склеивал и удивлялся: ни одного не потерялось). Она плакала и просила, глупенькая, прощения. А я ей, помню, все говорил: «На счастье!»
Когда склеил, увез вазу на дачу. Она раз приехала со мной туда, мы нарвали поблизости ромашек (целую кучу!) и сунули их в вазу. Все лето они там простояли...
...Знаешь, я, действительно, люблю ее.
- Я тебя прекрасно понимаю. Все хорошо, поверь мне. Просто отлично, не переживай!
- Я надеюсь. Спасибо тебе - я, блин, мешаю тебе с рефератом; сам-то ничего не делаю.
- Да ладно! Все нормально. Бывает.
- А джинсы я свои старые выбросил все-таки.
- Серьезно?
- Да. Брюки себе купил. Шелковые такие, цивильные.
- Ну и круто! Придешь в институт - заценю.
- Ладно. Буду ее звонка ждать. Может, действительно, дозвониться не может. Тогда завтра увидимся?
- Ну, скорей всего. Ты хоть придешь завтра?
- Приду, что ж делать. Надо, а то англичанка на экзамене точно «съест».
- Не надо было полсеместра забивать!
- А, пофигу! Разберемся. Слушай, если она тебе звякнет, дашь мне знать?
- Конечно.
- Хорошо... Знаешь, если бы мне нужна была другая девушка, я бы давно ее уже нашел, ведь так?
- Так. Она лучше всех, не беспокойся.
- Я тоже так думаю. Ну, ладно тогда, пока!
- Пока!
Сказав это, он дождался, пока послышатся гудки, и положил трубку. Затем отодвинул телефон ближе к центру стола и задумчиво посмотрел в окно. Но ничего, кроме грязного стекла и бледного света фонаря во тьме за ним, он не увидел.
- Кто это? Он, что ли, звонил?
Она подошла к нему. Ее волосы уже успели подсохнуть, хотя запах дорогого шампуня еще не успел выветриться.
- Я полотенце на диван положила. Что говорит?
- Про тебя спрашивал. Не знаю ли я, где ты, и все такое.
- И что?
- Ты ему позвонить должна. Если не забыла.
- Не забыла. Это все?
- Все. Подожди.
Она хотела выйти, но остановилась. Он взял ее за руку и притянул к себе.
- Ну что?
- Да так.
Он изучающе посмотрел ей в лицо. Затем дотронулся рукой до ее щеки и провел ею по гладкой коже.
- Говорят, глаза - зеркало души.
- И что? - она прищурилась.
- Я смотрю, есть ли в них мое отражение.
Она улыбнулась. Он поцеловал ее. Аромат душистого мыла, исходивший от ее тела, приятно щекотал в его носу.
- Подожди, я сейчас.
Она выскользнула из его рук и вышла из комнаты. Он медленно прошагал к креслу и присел. Посмотрел на часы, висевшие над дверью, затем его взгляд остановился на телефоне.
«Вот дятел! Пить надо меньше». Он взял со стола   еще дымящуюся недокуренную сигарету и осторожно ее потушил.



ноябрь 1999 г.