Мечты поэта!

1. «Юноша бледный,  со взором горящим…»

Сквозь стекло Вася видел плетень, только стекло уж очень грязное было и поэтому мешало Васе рассматривать розовые в цветочек трусы сестры, нагнувшейся над плетнем и вертевшей жопой перед Коляном. Да к тому же уже темно было и маманя плотно укутала пятнадцатилетнего сынка в одеяло и уложила за печку у грязного вонючего окна, которое так его теперь волновало. Перед Коляном бабы часто задницами вертели, ведь у Коляна был самый большой мотоцикл в деревне и еще кой чё, но Вася был уверен, что женщины мужиков любят не за это. Вася писал стихи, часто читал их перед классом и в клубе. В классе чаще, так как на месте тутошнего клуба отстроили школу, а ближайший был только лишь в Федякино. К тому же Константиновских в Федякино не очень любили и часто били, Васю в особенности. За стихи, а более за «манеру исполнения», это слово Василий вычитал в книжке о Москвине и оче6нь им гордился, не словом, конечно, а этой вот «манерой исполнения». Вася очень любил Вертинского. У мамани он спёр пудру и карандашами подводил глаза. Из простыни смастерил костюм и по часу проводил перед зеркалом эротично (так считал сам Вася, а не я) «декламируя» ( это слово Василий тоже вычитал из книжки, но уже о Ермоловой) стиши, сочиненные бессонными ночами на сеновале или подглядывая за дивчинами и парубками у реки в камышах. Особое вдохновение на Василия находило, конечно, на речке, по крайней мере,  Василий это так называл. Вот и сейчас лежал он весь вдохновенный и судорожно натягивал на нос одеяло, дабы маманя не заметила этого вот наития. Вася схватил первую попавшуюся книжку. Пытаясь отвлечься от василька, торчащего из задницы сестры, он начал читать вслух : «А! «Страдания юного Вертера»! Это хорошо!» Вслух читать он любил, тут же представлял себя на сцене Федякинского клуба, в лучах разбитого софита, на фоне бледно розового занавеса, точь - в - точь как трусики сестрички, в гриме и костюме. Читал он медленно, напевно, чуть присвистывая, краснея, правда под мамашиным «Балетом» этого заметно не было; пуча глаза, пытаясь выдавить скорбную слезу аля- Вертинский, этому Вася научился ровно год назад. Он очень гордился своими актерскими способностями и даже подумывал о поступлении в Театральную академию или Литературный институт Шинявского, но маманя была против. Васянтий поднатужился, чуток покраснел, и из его глаз брызнули слёзы. Он вскочил с кровати и вытащил из угла мешок. Запихнув в него ломоть хлеба и шмат сала, который два дня бережно хранил он под подушкой, рукописи, чистое бельё и кусок хозяйственного мыла, Вася почесался и выудил из-за печки три рубля, их он заработал роя огороды у дьячихи. Еще немного порылся, но не сообразив ничего, тихонько вышел в сени. Мамаша храпела, поросенок в сенях жрал что-то непонятное, может свое говно, Вася не понял, но рассматривать не стал, а вышел во двор. Сеструха уже томно стонала за сараем, Колян  хрипел (точь-в-точь сторож Михеич, подумал Вася, когда тот попал под телегу и ему переехало ободом  хер. Теперь за деньги Михеич показывал на станции проезжающим раздувшуюся точно кабачок культяпку). Василий вздохнул и зашагал широко и легко в сторону железной дороги. Воздух был чист, у избы Авдотьи как обычно воняло коровьим дерьмом, но Василий даже не обратил внимания шел и все тут. Вслух Вася читал стихи Есенина и немного напевал под нос романсы Вертинского. Шел он так долго, пока кто-то не кинул в него ком грязи, тогда он замолчал. На станции он купил билет до Москвы и сайку. У кассы толпился народ, на табуретке мужик в кожаном френче орал политические стихи, краснощекая бабища, подперев грудью грязный прилавок, внимательно слушала.
«Чем стоять, да глазами лупить,
Лучше там, за углом…в комсомол вступить…»- верещал кожаный товарищ.

2. «Ведь и я была когда-то юной, ровно триста лет тому назад…»

Василий сидел за столиком, обхватив руками запотевшую кружку пива. Рядом, на коленях Жоржа визжала накокаиненная танцовщица. Вася отвлекся и мутно взглянул на сцену: жирный франт, в щегольской тройке читал стихи, читал бездарно, безвкусно. Василий вздохнул и аккуратно, точно не желая касаться губами краев грязной кружки, отпил пива и капризно обратился к Жоржу:
- И ради этого, мой милый, ты затащил меня в это стойло?
 Не выслушав ответа, Василий достал из кармана платок, обрызгав его в очередной раз  одеколоном легко поднес к носу, и вышел на улицу. За углом Жорж догнал его:
- Василь, не обижайся, но ей богу, он обещал сегодня быть.
Василий нервно покачивался на каблуках, опираясь на трость:
- Знаешь, Жорж…
Кокаинетка подбежала к Жоржу и что-то шепнула ему на ухо. Он резко обернулся:
- Василь, он на сцене…
Василий недовольно проследовал за другом в кабак. На сцене совсем еще свежий, точно стеклянный, с молодой кожей и блестящим цилиндром мальчик читал стихи, но, казалось, он был пьян. Взволнованно закурил он дешевую папиросу и устремил взгляд на эстраду. Мальчик, заметив его, еще более звонко и напевно, по детски дерзко выделял окончания. Окончив выступление он было хотел выйти, но Жорж ловко подскочил к нему и пригласил за столик. Мальчик смутился, но все же сел:
- Я..я..не смею…Вы со мной за одним столиком…
- Право, Жорж, какой смешной. Как тебя зовут?
- Меня, Александр!
- Александр? Саша, значит. Ну, что ты дрожишь, пей, ешь, не стесняйся.
- Но я не могу… Вы такой поэт…
- Брось, и я когда-то начинал как ты, по кабакам, по салонам, ночевал на вокзале. Ты на вокзале ночуешь?
- Как Вы догадались?
- Я же говорю тебе, и у меня все это было, я сам, брат, знаешь, из деревни. Так говоришь на вокзале ночуешь?
- Да это временно, мне скоро гонорар…
- Стыдно поэту на вокзалах жить, поэт должен быть окружен комфортом………………………………………ETC……