Рассказ дяди

– Здравствуй, здравствуй, племянничек, – приговаривает старый дядюшка, проводя меня в дом. – Рад тебя видеть, лоботряс ты этакий, – ухмыляясь в свою бородищу, говорит дядюшка, – проходи, проходи, не стесняйся.
– Я тоже рад вас видеть, дядя Саша, – отвечаю я, действительно довольный, что вижу этого шумного великана.
– Что-то давно не появлялся, Лешка, совсем забыл старика, негодник! Видать, нашел себе русалку, или она тебя подловила? – улыбается дядя. Помимо воли у меня самого лицо расплывается в улыбке до ушей, – умеет дядюшка заражать окружающих своим весельем.
 Не мудрено – мой дядя моряк, а это, наверное, их профессиональное «заболевание». Видимо, только я исключение из этого правила, никогда не получалось у меня так сочно и задорно шутить. Но дядя Саша не просто моряк – он акванавт, вот и я пошел по его стопам, наслушавшись в детстве рассказов. Кстати, далеко не все из них были веселыми или романтичными, как вы, наверное, считаете. Многие очень даже наоборот. Но я твердо решил стать акванавтом и добился таки своего, а вы что думали? И в самом деле, работа мне нравилась, это даже не работа, а, скорее образ жизни. Большую часть времени проводишь в море, а большую часть того, что в море – под водой, так что сказывается это на мировоззрении и отношении к жизни.
– Садись, Лешка, чего тебе налить? Ром, джин, виски, а может молока? – снова хохмит дядя.
– А спирта не найдется? –  подхватываю я. Правда, тут же жалею об этом.
– Сейчас сообразим, – ухмыляется старый «садист».
– Да ладно дядя, не беспокойтесь, я и ромом обойдусь, – я пытаюсь выкрутиться, и дядя отвечает:
– Ну, хозяин – барин, когда дозреешь – попросишь спирта, – и разливает ром из огромной бутыли.
Принюхиваюсь, отпиваю – черт, да это ж настоящий «Черный пират». Дядя насмешливо глядит на меня:
 – Не нюхай, не нюхай, не отравлю. Я ж тебе не кок после недельного загула в порту.
Откуда дядя достал это старое пойло, для меня загадка. Но тем не менее вкус мне нравится, да и градусов хватает. С удовольствием осматриваюсь. В комнате почти ничего не поменялось с тех пор, как я ее первый раз увидел. На стене напротив висит старый акваланг, вышедший из эксплуатации еще во времена дядюшкиной юности, тут же – неопреновый гидрокостюм, ласты, полнолицевая маска и водолазный нож – такие же раритеты, как и акваланг. В углу – водолазный шлем от древнего трехболтового скафандра, над камином – средних размеров якорь. Дядя тем временем раскуривает трубку, и совершенно исчезает в клубах табачного дыма, доносится лишь его голос:
– Да, славные времена были, хотя, видать и сейчас весело, правда, Лешик?
Соглашаюсь с дядей и вспоминаю, как на прошлой неделе едва успел выбраться из ржавой лоханки, спокойно, вроде бы, стоявшей на дне, перед тем, как проклятая рухнула ко всем чертям с обрыва на глубину. А дядя продолжает:
– Не рассказывал я тебе про один случай, приключившийся с моим товарищем лет тридцать тому назад в северных морях?
Я покачал головой и раскурил трубку.
– Доводилось ли тебе встречаться с касатками, Лешка? – спрашивает дядя.
– Нет, дядя Саша, я в холодных морях пока не работал.
– Ну тогда слушай, и мотай на ус, – теперь дядя серьезен. – В общем, ходил тогда Ванька, тот самый приятель, на промысловом судне, и был у него напарник, старший акванавт. Федором его звали, – проговорил дядя, попыхивая трубкой. – Знаешь, на севере работать по-своему интересно – вода прозрачная до нереальности, за тюленями интересно наблюдать, а лед из-под воды вообще зрелище фантастическое – поверхность бугристая, неровная и словно светится изнутри. Ходили они, значит, с промысловиками и работой особо загружены не были. Ну там сети распутать, за драгой проследить, а по большей части занимались, чем хотели. С женской частью экипажа общались, а временами и огненной водичкой пробавлялись втихаря, – усмехается дядя, – молоды были черти, ну и конечно ныряли для души.
При этих словах я киваю, – конечно, это повара, к примеру, не любят готовить для себя, а настоящий акванавт по-настоящему любит море.
– Рассказывал Ванька, что наблюдал однажды такую картину: плыла льдина, а ней сидел самый натуральный белый медведь. И вдруг, откуда не возьмись, появились две касатки, и давай кидаться на льдину по очереди с двух сторон: льдина наклоняется и медведь, чтоб не в воду не упасть, бежит на другой край, только льдина опустится – с другого края другая касатка на льдину бросается, ну и медведь, бедолага, туда-сюда мечется.
Дядя выколотил потухшую трубку, набил снова и продолжал:
– А Федор и говорит: «сожрут медведя, заразы такие», и побежал за карабином. Вернулся и подстрелил одну касатку, а вторая, не будь дурой, слиняла. Федя чуть не в героях ходил, спаситель медвежий, – без улыбки проговорил дядя Саша, – знал бы что… а впрочем, все по порядку расскажу.
Прошла неделя после того случая, и промысловики, бедоносцы, кусок сети на винт намотать ухитрились. Вовсе небольшой кусок, но винт встал, как приваренный, ну тут уж и нашим акванавтам карты в руки. Ванька хотел, было, идти под воду, а Федя тут и говорит, мол, по работе истосковался, и сам пойдет. Ванька старшему возражать не стал – не дети, в конце-то концов, – и встал на обеспечении спуска, – тут дядя яростно запыхтел трубкой. – Помог Федору облачиться, шлепнул, как водиться, по шлему, получил ответ, что все у того нормально, стравил ходовой конец и отправил Федора с легким сердцем.

Я слушал, забыв про погасшую трубку, понимая уже, что история эта не из веселых морских баек.
– Винт находился на глубине метров трех, и Ванька Федю хорошо видел. Тот работал быстро и скоро уже должен был вернуться, – дядя нахмурился и осушил свой стакан, – но тут появилась из глубины здоровенная касатка, схватила поперек туловища Федьку, и утащила того обратно в глубину, оборвав шланги. Ванька заорал, что было сил, и хотел броситься в воду, но Федьки уж и след простыл. Ванька, сам не свой, надел  легководолазный «комплект номер два» и спустился завершать работу. Но перед тем ушел в глубину, пока света хватало, но так и не видел ничего, а до дна в тех местах метров пятьсот было, – дядя вздохнул. – Погиб Федор, понятное дело. Утянул его пробитый скафандр на дно, скорее всего. А может, и гадина утопила, кто теперь поймет? Иван работу закончил, винт освободил, правда, озирался постоянно да и не в себе был после гибели друга, – продолжает дядя. – И рассказывал, что повернувшись однажды, увидел морду касатки в метре от своей маски. Сколько времени они так друг на друга смотрели, Ванька не знает, но когда очухался – никого уже рядом не было. Поднялся он потом на борт, и неделю совсем больной был. Говорили, что в бреду Федьку звал. Потом вставать начал потихоньку, долго на море стал смотреть, но как видел касаток – сразу уходил к себе. В отчете написали, что, дескать, скафандр тюленьим жиром отдавал, что и привело к нападению касатки, – дядя скривился при этих словах. – Но Ванька говорит, что отомстила она за смерть сородича.
– Вот такие дела. Лешик, – говорит дядя и достает из-под стола бутылку со спиртом. – Давай за помин души, – разливает спирт по стаканам.
– Светлая ему память, – выпиваем, и дядя договаривает:
– А Ванька с тех пор на севере больше не работает, не может на этих тварей спокойно смотреть.
– Пойдем спать, Лешка, поздно уже, – говорит мне дядя и уходит к себе наверх. Скоро доносится его могучий храп. Но я еще долго ворочаюсь, не в силах уснуть после услышанного.