Грозный

 
Грозный.


Будет ветер, будет ночь,
И тупик - конец пути.
Кто сумеет нам помочь?
Кто сумеет нас спасти?

(автора к сожалению не помню)

Боже мой! Где мы?  Хотя, наверное, уже ясно. Ясно одно. Мы в аду. Как? Когда? Почему мы  попали сюда еще живыми? История не лишена иронии.  Город, который сейчас для меня и Алексея стал адом, называется «Грозный».
Серое, тяжелое, наполненное свинцом и смертью небо, в сизых и черных росчерках дымов. Я не видел солнца уже очень давно. Мы  буквально ползем  между руинами, в которых можно с трудом   узнать их прежнее предназначение. Серега лежит метрах в 200-х позади. Его разорвало на растяжке. Вспоминать его глаза я не могу. И не хочу. Теперь я и Леха сидим за одной из сохранившихся стен. У меня остался всего один рожок и еще два у Лехи. Ноги просто гудят от горячей боли. Но идти придется. Должен же этот город когда-то закончиться. Первым бежит Леха. Его спина зигзагами движется от одного дома к другому. В 10 метрах от него   бегу и я, от стены к стене, от дерева к дереву. Вокруг стоит тишина. Странно. В этом городе не может быть тишины по определению. Или у меня уши от взрыва растяжки заложило. Еще контузии не хватало. Леха останавливается у одной из стен и ждет. Я подхожу ближе и вижу, что его остановило.  Парень  сидит в проеме двери. Просто сидит. На нем камуфляж, в руках АКМ, глаза  открыты, а лицо немного опухло. Как после похмелья. И ни одного движения. Будто спит с открытыми глазами. На лбу у него через черную шапочку еле сочиться, тонкая, почти засохшая струйка крови.  И если не обращать внимание на красное пятно на затылке, с бурыми и серыми разводами, можно было подумать, что парень просто отдыхает.
- Толик… - только и вырвалось у Лехи.
- Это снайпер! Надо уходить. Если он не поменял позицию, то мы  в зоне обстрела. Леха! Слышишь? Бежим!
 Я за шиворот сорвал его с места, и земля бросилась снова нам по ноги.  Она била в подошвы сапог и прыгала к лицу. От дикой усталости земля казалась неимоверно близко. Если смотреть постоянно под ноги, то начинало казаться, что не идешь по этим кучам щебня, булыжникам, какой то серой пакости, от которой смердит за километр, а ползешь по ним. Но смотреть под ноги нужно иначе мы кончим, как Серега… Леха бежал впереди, и мне приходилось его направлять. Он ревел. Слезы катились градом. Губы дрожали. Он был на грани, и я это видел. Сам я от него  не далеко ушел в этом…Нужно найти какое-то укрытие и успокоится.
Почему я не заметил эту высотку? Как  такое случилось?  Я просто поднял голову от земли, и она стояла передо мной. Верх был снесен начисто. И теперь двенадцатиэтажка  превратившись в девятиэтажку. Словно жуткий цветок смотрела в небо прутьями арматуры.  Я среагировал слишком поздно, нас заметили. Первый выстрел прошел в «Молоко» и это спасло Лехе жизнь. Я прижал его к земле, за каким то обрубком панельной стены. Он, наверное, так и не понял, что это на него свалилось, стал вырываться, отбиваться от меня, закричал. У него началась истерика.  Леха попытался развернуться на спину и скинуть меня, пришлось пару раз врезать ему по скуле локтем. В конце концов, он затих. Выстрелы, перестали крошить бетон, за которым мы лежали.
- Бля… Суки, пидары, вляпались по самые уши, ну что за ху…., - я матился  изо всех сил. Меня прорвало. Теперь нас отсюда не выпустят до темноты. А если они  по умнее, то и обойдут с другой стороны и пришьют как поросят.
Леха смотрел в сторону. Глаза его бегали ни на чем, не задерживаясь, дыхание рвалось из груди, словно он до сих пор бежал. Хотя  вырваться он не пытался.
Нужно осмотреться. Отсюда должен быть выход.
Я отпустил Леху и перевалился на спину. В таком положении я стал вертеть головой,   пытаясь хоть как-то сориентироваться. Справа от нас, метрах в 5 находилась стена какого-то подсобного помещения из красного кирпича. Далее метрах в 3 по ходу стены был пролом.  Крыши там давно не было, все два этажа обвалились. Строение тянулось  вокруг высотки, с которой нас обстреливали. И по нему можно было добраться до других  укрытий  и уйти из зоны обстрела. Видать те, кто сидел в высотки, заметили мои попытки  выбраться и начали палить, методично взбивая пыль и щебень в метре от нас.  Мне пришлось вжаться в то место, где мы с Лешкой были для них не досягаемы. Я прижал Леху к стене и чувствовал его  горячее дыхание у себя на шее. Постепенно он стал успокаиваться, и чтобы удобнее было лежать, обхватил меня руками. Стало теплее. Ноги продолжали гудеть, но теперь по всему телу медленно разливалась немота. Стало совсем тепло. Я чувствовал, как  Лешка, словно ребенок, жмется ко мне, будто ищет у меня защиты. Да он и есть ребенок. Ну, сколько ему? 19 с копейками?  Что я здесь делаю в свои 25 еще можно объяснить, но вот почему он тут лежит, я понимать отказываюсь. Леха, Леха! Так вдруг захотелось обнять его, защитить, а этих на стене просто на куски разорвать и выбросить. К горлу подступил комок, и я взял руку Леши в свою. Так мы и лежали под стеной примерно с час. Стрелять совсем перестали. То ли поняли, что нас не выкурить, толи патроны берегли?  Леша  вцепился в меня со всей силой, но постепенно он обмяк и уже чувствовал, напряжение у него проходит, и он даже стал немного ворочаться, чтобы не отлежать правый бок.  Я решил дождаться все-таки темноты и, когда наступят сумерки, рвануть к дыре. Иного выхода не было.
Бег мыслей стал замедляться.  Потом как-то вдруг изменил направление. Покой дал возможность расслабиться не только телу, но и голове. Воспоминания цветным калейдоскопом неслись перед глазами, беспорядочные, отрывистые. И только Лешкины руки, и дыхание позволяло сохранять чувство реальности. Леха, Леха…
Я уже начал засыпать,  чего собственно и боялся, когда земля вместе со стеной,  за которой мы лежали, вдруг подпрыгнула  под нами и больно ломанулась в бок. Взрыв едва не обрушил стену прямо нам на головы. Стена стала крошиться и трескаться.  Леша разжал свои руки и схватился ими за голову, потом словно пружина, давно сжимавшаяся в нем вдруг выстрелила и он, держа голову руками стал  кричать… Я был спиной к нему и не успел схватить его. Он  опрометью бросился в сторону от пошатнувшейся стены…  Время  зашуршало вокруг меня словно вата и медленно с легким потрескиванием двинулось вокруг Лехи. Маленькими чешуйками  доли секунды взрывались и опадали на землю белыми хлопьями. Леха медленно, просто чудовищно медленно потянулся вперед. Мышцы на лице напряглись,  вены вздулись на шее и лбу.  Расталкивая всей массой тела, шуршащий белый снег Леха рвался вперед, раскрыв рот. Он еще продолжал кричать, но я этого уже не слышал… Я видел из какого окна показалось дуло винтовки СВД. Я видел как пошла в полет  пуля. Выдел вспышку, маленький, еле заметный фонтан газов вырвавшийся вслед за ней из ствола винтовки. Я  всей кожей чувствовал, как она раздвигает грудью воздух, как тот с шипением расходится нехотя в стороны. Я уже видел куда эта пуля попадет.. И я рванулся , безнадежно, словно муха в янтаре, рванулся вслед за Лехой толкая его в низ, я видел как пуля словно живое существо растолкав ткань куртки  кротом зарылась под кожу Алексея, затянув с собой кусочек его кожи на память. Пуля вошла наискосок под правую лопатку, пробила легкое  и… Леху швырнуло в лево за камни. В медленном своем движении на землю, Леха развернулся лицом в сторону высотки и захлебнувшись криком  осел на землю. И тут время завизжало, загудело и стало мелко вибрировать, потом вдруг рванулось вперед, и я увидел, что лечу на землю рядом с Алексеем. Упав, я снова вскочил на карачки и последние 1,5 метра до дыры в кирпичной стене преодолел буквально за доли секунды, зашвырнув туда безвольное тело Лехи. Я спиной почувствовал, как еще одна пуля  рванулась из окна высотки. Но я уже знал, что она промахнется…
Оказавшись за стеной , Леха    удивленно улыбнулся, посмотрел на меня растерянно и   сказал: « Надо же! Царапина, а крутануло то как» он еще хотел что-то сказать, но захлебнулся, горлом хлынула красная пена, и потекла  ярким ручейком по  белому лицу Алексея. Он, продолжая смотреть на меня,  дернулся всем телом, потом глаза его закатились и…
Агония была быстрой, и страшной в своей скоротечности… Что-то  рухнуло у меня внутри. С каждой каплей крови, что тонким ручейком лилась на землю,  внутри меня нарастала волна.  Леха судорожно дернулся всем телом у меня в руках, попытался вздохнуть, но получился лишь хрип, который и оборвал его дыхание.  И тут все, что копилось во мне, эти долгие мгновения,  с ревом кинулось наружу. Я ощутил  как по  венам моим потек жар,  наполняя каждую клетку, стремясь разорвать ее на части. Сила сдавила обручем грудь и когда достигла своего апогея, вырвалась наружу, ринулась на окружающие меня развалины, затопляя все вокруг  багровыми сумерками. Я побежал. Сначала медленно, потом быстрее. Я не совсем  понимал, что делаю. Потом понял. Я обегал многоэтаку, искал в нее вход. Тело Лехи осталось там в  развалинах. От лужи крови, скопившейся на земле, мелкими стайками улетали облачка пара….
Опять земля бросалась под ноги… нет, теперь она ложилась побитой собакой, и я мял ее, терзал своими ногами.  Мир  вокруг скулил под моим напором.  Темнеющие развалины  лизали мне сапоги, я видел каждый камешек на их лицах, чувствовал каждую трещинку на их плечах. Внутри меня ворочался зверь. Зверь полный силы и тоски. Он смотрел моими глазами, скреб мою грудь, и гнал меня туда, черному провалу в панельной стене.  Ступени первого пролета почти разрушены, только железный остов еще  маячит сквозь гору мусора.
 Вверх, , вверх, туда, где за десятками тонких, почти бумажных теперь  стен,  двое смотрят в окно. Вот слышны их разговоры, слышно как скрепит    песок под их красавками…, странная обувь для такого места, зато удобная.
Вверх, пролет, пролет, они совсем близко, они теплые, они воняют.  Вонь  немытого тела, с примесью уксуса,  полыни, перца, спирта, пота грязи,  каких то медикаментов  идет сверху. Их действительно двое. Один у окна, второй у лестницы,  набивает  патронами рожок. Их тепло струиться повсюду, вместе с их вонью. Пока еще струиться. По их жилам еще течет гулкими толчками мутная, сдобренная  опиумом кровь. Пока еще течет, я чувствую ее запах, но скоро этот запах  будет ярче и перебить его не сможет даже их дыхание.  Стой. Дыра в  потолке дальше по коридору, из которой застывшим водопадом слетает арматура. Десантный нож в зубы и туда. По обломкам наверх. Вот они.
Бурлящее чувство не понятной свободы, и какой-то неизбывной жажды затопило голову, заставило задержать дыхание, замереть сердце. Мышцы чуть дрогнули  готовые бросить тело туда, в черный провал двери, откуда идут запахи, звуки, тепло, где  сидит он, первый из них.  Перед глазами  все опять застыло. Движения и звуки размазались.  Он не видел меня, когда я  стал продираться сквозь плотный воздух, словно  через патоку. Он все же  заметил меня. Заметил. Только слишком поздно. Холодное лезвие  вошло в его горло слева   от кадыка. Резкое движение на себя и  лезвие с легким всхлипом прошло сквозь трахею. Горячий пьяный, чуть кисловатый запах ударил в ноздри, оросил огнем лицо. Он  дурманил,    заставляя  вести и вести лезвие дальше, сквозь жилы и вены, к сонной артерии. Еще не совсем понимая, что происходит  и хватаясь руками за меня,  он стал оседать  на пол. Через  вскрытое горло пузырилась кровавая каша. Лезвие вон. Грохот затвора заставил ноги поджаться, а руки сами стали шарить по полу в поисках автомата, выпавшего из рук  новоявленного мертвеца. Выстрелы раздались не сразу. Но я опять  стрелял первым. АКМ, словно живой, забился  в руках, ударив прикладом в живот. Силуэт у окна дернул плечом и стал заваливаться на бок. Его выстрелов я уже не слышал. Только видел фонтаны  пыли и бетонной крошки, пляшущие по стенам и полу.  Звук падающего тела вывел меня из стопора и  заставил кинуться вперед.  Руками я сжимал его горло и смотрел в  мутнеющие его глаза. Тело подо мной   билось в агонии. Оно  пыталось вывернуться, уйти из под  удушающей хватки. Оно  тянулось дугой, сбрасывая меня. Правая рука его была безвольна и из плеча фонтанчиком, упруго сочилась кровь, почти бурая в наступивших сумерках.  Слабеющий свет заката  отражался в вылезших из орбит  глазах, открытый в хрипе рот  провалом сиял на лице.  Руки уже не сжимали горло, они рвали теплую упругую и скользкую  плоть на части, стараясь разбросать ее ошметки вокруг….. Тишина накрыла неожиданно, выскочив словно убийца и ударив по вискам. Тишина, полная пустоты. Абсолютной пустоты. И я разлетался в ней, растворяя свою ярость, вмерзая в тишину. Я уходил.
Обрывки. Обрывки мира всплывали перед разбитым сознанием. Вспышка яркого света. Почти солнце ярилось в глазах и вдруг исчезало.   Серый шепот несущихся по небу облаков.  Темнеющие провалы  на   окоеме светлеющего неба. Крошево стекла  во рту. Что-то липкое холодное, засыхающее и свербящее кожу рук.  Тело не слушается, ноги  безвольными плетями скользят по полу. И  после каждого усилия темнота. Полная звуков,  вспышек, холода,  и собственной немоты – темнота накатывает и погребает под собой  все….