Записки рыболова-любителя Гл. 231-233

Впиваюсь пальцами в лёд и, наваливаясь грудью, пытаюсь заползти на него. До живота я уже на льду. Толщина его здесь сантиметра три-четыре, не больше. Край, на который я навалился, залила вода, он трещит, но меня держит. Оборачиваюсь к отцу, протягиваю ему руку, и... он тянет меня обратно в воду, не могу удержаться на льду, скольжу, не за что уцепиться...
Слава Богу, мужик с тяжёлого мотоцикла, за которым мы ехали, увидев, как мы ухнулись под лёд, бросился к нам с пешнёй, хотя мы и не звали его, не кричали. Метра за три до края полыньи он встал на колени и протянул мне по льду пешню, в которую я и вцепился мёртвой хваткой. Пешня остановила моё сползание со льда, и отцу удалось, цепляясь за меня, грудью вывалиться на лёд рядом со мной. Лёд прогнулся ещё сильнее, мы лежали на нём в воде, боясь двигаться дальше, дабы не обломать край.
- Подожди, не лезь, - сказал я папе и пополз вперёд один. Вот уже я весь на льду, с ногами лежу. Оборачиваюсь к отцу и подаю ему руку: - Ползи! - Он выползает вслед за мной. Отползаем метра на три от края и встаём. Лёд держит. В полынье со дна всё ещё поднимаются пузыри: выходит воздух из ёмкостей мотоцикла.
Но стоять нельзя. Надо двигаться, чтобы не замёрзнуть. Пока ещё мы холода особого не ощущаем, хотя одежда вся пропитана водой до подмышек, плечи, шея да голова только сухие. Подбегают ещё рыбаки, сидевшие в отдалении. Спрашиваю у них:
- Где здесь ближайшее жильё?
- У дяди Васи, на дамбе. Только он вроде помер уже.
- Далеко отсюда?
- Километра три по дамбе в сторону Каширского.
Просить подвезти нас на мотоцикле мы не стали: хватит, накатались да и дуба можно дать, едучи мокрыми на мотоцикле по морозу. Вот место бы как-нибудь пометить, может, можно будет ещё и мотоцикл вытащить.
- Я тут мешок полиэтиленовый красный вморожу, - пообещал мне мужик с тяжёлого мотоцикла. Я кивнул ему и мы с отцом потопали в сторону берега, до которого было около километра или чуть более. Очертания деревьев на берегу были хорошо видны, хотя и в дымке, просвечиваемой солнцем. Было около одиннадцати часов утра. Мороз ещё не начал ослабевать. Одежда наша сверху покрылась ледяной коркой, но под ней тепло от тела ещё сохранялось, хотя и в сырости.
Идти было очень трудно, особенно отцу. Он был как закованный в латы рыцарь на Чудском озере, неповоротливый и беспомощный. И так одежды на нём было много, не для ходьбы, а тут ещё воды в ней сколько. А как поскользнётся, так поленом и падает, плашмя, не согнувшись. Хорошо, что шлем мотоциклетный на голове, а то бы сотрясение мозга получил. И валенки без галош (они в рюкзаке остались), обледенели, никакого сцепления со льдом. Я заставляю отца идти быстро, боюсь, чтобы не замёрз, а он еле равновесие на льду удерживает. Несколько раз грохался и встать не может из-за своего ледяного панциря, я его поднимал. Да и сам пару раз загремел, аж лёд затрещал. Но всё же мне в ботинках идти было легче.
Пока шли по льду, обратил внимание: на льду много промоин, затянутых свежим тонким льдом. В одну из них мы и въехали на мотоцикле. Причём, если бы ехали быстро, то наверняка бы проскочили, а тут въехали на затянутую полынью и остановились. Лёд и не выдержал. Как ещё я догадался отца на седло пересадить, из коляски бы он не выбрался...
Но вот и берег. Продираемся к нему через камыши. На душе стало спокойнее: идти теперь значительно легче, ноги не скользят. Снега и на дамбе практически нет, промёрзшая земля. Идти легко и я набираю темп. Но отец отстаёт.
- Давай, папочка, давай, - подгоняю я его. - Иди как можно быстрее, иначе замёрзнешь.
- Да мне не холодно, жарко даже, у меня внутри вся одежда горячая, - отвечает отец. - И геморрой ещё не даёт идти быстро.
А я не могу идти медленно, холод начинает донимать, ляжки сводит буквально. Папа-то в ватных штанах, а я в обычных брюках. Я начинаю бегать туда-сюда, пробегусь вперёд от отца метров на сто, потом возвращаюсь к нему и опять вперёд... Где же этот домик дяди Васи? Никаких следов жилья, а уже почти час по дамбе идём. Но результирующая скорость низкая, хоть я и ношусь как паровоз: папа еле передвигает ноги. Мокрые валенки у него сбились на стороны, он шоркает ими по мёрзлой земле, но держится бодро и успокаивает меня:
- Ничего, ничего, я иду, ты не беспокойся.
Но вот прошли красную кирпичную водокачку, немецкую ещё, за ней среди сараев за жердяной оградой вытянутый одноэтажный дом, на вид совершенно безжизненный. В одной его половине, похоже, идёт или шёл и был заброшен ремонт, окна без стекол. Во второй окна застеклены, но стёкла все сплошь заиндевели, и дыма из трубы не ведать. Но я всё равно решительно заворачиваю во двор, может, сами растопим печь какую-нибудь.
На двери дома замка никакого нет. Толкаю её, оказываюсь в захламлённых сенях. Следующая дверь тоже не заперта, прохожу в кухню, в которой холодно так же как и на улице. А из кухни дверь ведёт, судя по всему, в жилую комнату, и в этой двери появляется щуплый мужичок в ватнике, в шапке, пожилой уже, небритый. Похоже, что это дядя Вася и есть. Не помер, значит, ещё, слава Богу.

232

- Здравствуйте, Вы, наверное, дядя Вася? - обратился я к мужичку.
- Он самый.
- Можно у Вас погреться, обсушиться? Мы вот искупались нечаянно, мотоцикл утопили.
- Дак у меня не топлено.
- Ну, давайте, мы сами сейчас растопим.
- Дак и дрова не пилены, не колоты, кончились все.
- Давайте, мы напилим, наколем.
- Тогда тащите вон ту лесину на козлы, я сейчас пилу вам дам.
Мы с папой притащили от ограды здоровенное бревно и энергично принялись пилить его, не позволяя охладиться своим телам, согретым ходьбой. В этот момент во двор въехала на велосипеде румяная тётка лет пятидесяти с гаком. На руле велосипеда висела авоська с двумя бутылками водки, буханкой хлеба и десятком пачек "Примы".
- Это что ещё за гости у нас такие? - спросила она вполне приветливо.
- Да вот, утопленнички. Мотоцикл утопили. Обсушиться хотим.
- Ну, давайте. А какого чёрта вас на лёд-то на мотоцикле понесло?
- Да вот, бес попутал.
- Ладно живы ещё.
Мы быстро распилили бревно, раскололи чурбаны на поленья, растопили печь. Однако ясно было, что ждать, пока она разогреется, придётся долго - уж больно здорова. Мы поставили на попа поленья перед открытой дверцей печи и разложили на них кое-что из своих шмоток. Тётя Рая (так звали хозяйку, жену дяди Васи) принесла нам ворох какого-то невообразимого тряпья, в которое мы и переоделись, сняв с себя всё мокрое. Дядя Вася угостил нас сигаретами (папа выкуривал в то время штук шесть в день). Мы блаженствовали, глубоко затягиваясь и щурясь на огонь в печке.
Самое страшное, похоже, уже миновало. Мы были на суше и почти в тепле. Печь потихоньку нагревалась, и мы раскладывали на ней свои манатки покрупнее - полушубок, пальто, штаны, рубахи, а что поменьше - носки, перчатки, ботинки - сушили прямо перед открытой дверцей, суя чуть ли не в самый огонь, ну и напрожигали дыр, конечно.
Дядя Вася инструктировал меня, как доставать мотоцикл. У них, мол, здесь в Каширском это дело обычное. Помост нужно первым делом соорудить вокруг проруби, потом перекладину поставить и через неё тащить тросами с "кошками" на концах. Я взбодрился и уже подумывал о том, что завтра надо бы приехать сюда, найти место, где утоплен мой красавец, отметить путь к нему вехами, а там уж думать, как его спасать.
Тем временем тётя Рая сварила на кухне суп из костей - какое-то чёрное варево с мясным запахом, безо всякой приправы, поставила кастрюлю на стол в комнате, нарезала хлеб и очистила несколько луковиц.
- Угощайтесь горяченьким, - пригласила она нас к столу. - А уж водки не предлагаем, не обессудьте. Не рассчитывали на вас. Нам с Васей самим только хватит опохмелиться после вчерашнего.
Мы не были в обиде и радовались супу. Супруги же сразу трахнули по полному стакану водки и тоже принялись хлебать суп. Это у них был завтрак, перешедший постепенно в обед, а потом в ужин. Из-за стола они так до вечера и не вылезали, пока не сморились.
За едой-питьем разговор пошёл веселее. Дядя Вася здесь вроде надсмотрщика за водокачкой (смотритель насосной станции, точнее), дамбой, канавами и прочим мелиоративным хозяйством. Ему уже семьдесят, а жене пятьдесят пять годов. Детей у них десять человек было, да теперь кто помер, кого убили, кто в тюрьме сидит. Рыбаки, охотники у них часто останавливаются, вроде турбазы, значит, их дом, угощают хорошо, не обижают.
Вдруг тётя Рая вспомнила, что у неё же молоко парное из-под коровы есть. Парным оно, конечно, утром было. Тётя Рая вскипятила его и выставила нам целую кастрюлю, литра на три, а сама продолжила с дядей Васей распивание второй бутылки водки. Молоко существенно согрело и оживило нас, а тут и печь разогрелась наконец. От нашей одежды, разложенной на печи, валил пар, время от времени мы переворачивали её.
Дядя Вася с тётей Раей тем временем изрядно уже захмелели и то и дело вступали между собой в перебранку. Наконец, дядя Вася завалился на койку и уснул, всё в той же телогрейке и штанах, в которых и на улицу ходил, и дома то ли завтракал, то ли обедал. Похоже, свою одёжу эту он никогда не снимал, или, во всяком случае, в зимнее время, как и тётя Рая, впрочем, ибо, хотя печь мы и растопили, обогреть ею дом вряд ли было возможно из-за его продуваемости.
А время подошло уж к четырём часам. В 17.20 из Каширского отправлялся автобус на Калининград, надо было успеть на него. Одежда наша вся, конечно, не просохла, особенно ватные штаны папины, пальто и полушубок, но зато была горячая. Мы нацепили её на себя как есть и тепло распрощались с тётей Раей. Шлемы наши мотоциклетные и проолифенки оставляли здесь, чтобы не тащить сейчас лишнюю тяжесть. Я собирался вернуться сюда назавтра искать место затопления мотоцикла и ставить вехи. Узнав об этом, тётя Рая дала мне пять рублей, чтобы я привёз ей завтра бутылку водки, но купил чтобы сегодня, а то завтра воскресенье, водку не продают. Я обещал выполнить её поручение.
И мы с папой отправились в Каширское, до которого от дома дяди Васи было километра три-четыре. Сорок минут ходу, по словам тёти Раи. Мы и вышли за сорок минут до отхода автобуса, но к нему не успели: отец всё же не мог идти достаточно быстро. Стали проситься на частные машины (как раз начали возвращаться рыбаки со льда) - не берут. Даже одного отца только, как я ни жалобился: мол, посочувствуйте, мотоцикл утопили, мокрые... - Некуда, мол, сажать, всё барахлом забито. Или просто головой мотают: - Нет, и всё.
Наконец, появился и остановился около магазина военный ЗиЛ - фургон, на котором ездили на рыбалку офицеры из какой-то части калининградской, топографы, как потом оказалось, сухопутные коллеги папины (он ведь гидрограф). Офицеры послали делегацию в магазин за водкой, а я тем временем принялся уговаривать старшего взять нас с отцом. Тот согласился. Я на радостях тоже заскочил в магазин, взял бутылку на тёти Раины пять рублей и внёс её в общую компанию, после чего к нам с отцом стали относиться как к вполне своим.
В фургоне было жарко натоплено. Водка и закуска окончательно сняли с нас нервное напряжение этого дня. Всю дорогу мы весело рассказывали перипетии своего сегодняшнего выезда на зимнюю рыбалку. Первого в жизни для папы, который на войне в море ни разу не тонул, а вот на зимней рыбалке пришлось поплавать в проруби в первый же выход на лёд. Топографы приглашали нас ездить на рыбалку с ними, надёжно, мол, только до берега, а там пешком.
Когда мы явились домой, Сашуля не поверила нам сначала, что мы утопили мотоцикл и сами в полынье плавали, а когда поверила - расплакалась.
- Ну и пусть он там теперь лежит на дне залива. Нечего и вытаскивать. Хватит, наездился. Благодарите Бога, что живы остались.
И Серёжа в тот же вечер явился к нам узнать, как съездили, и предложить поехать с ним теперь завтра. Я рассказал ему о нашей сегодняшней поездке и внёс встречное предложение - ехать завтра в Каширское искать место затопления мотоцикла и... ловить плотву. Серёжа согласился. Не забыл я сбегать и за бутылкой для тёти Раи.

233

На следующий день мы с Серёжей первым же автобусом (шестичасовым) отправились в Каширское. Занесли бутылку водки тёте Рае, насобирали полутораметровых веток в нарубленном по краям дамбы кустарнике и наделали из них шестики для вех, подобрали одну жердину - оглоблину длиной метров в пять для основного ориентира. Всё это поволокли сначала по дамбе до того места, где мы с отцом вчера выбрались со льда на берег, а потом по льду залива.
Когда вышли на лёд, я подрастерялся и приуныл. Куда идти? Ориентиров никаких. Направление помнится с точностью градусов до тридцати, расстояние - до полукилометра. Это какую же площадь надо обшарить, чтобы наткнуться на полынью, в которую мы провалились, и которая уже, наверное, замёрзла. Что же касается обещанного красного полиэтиленового мешка, то с какого расстояния его увидишь, даже если мужик и выполнил своё обещание?
Оставалась одна реальная надежда - на рыбаков, ловивших, как и вчера, плотву в этом районе, поскольку рыбаки вслед за рыбой придерживаются в общем-то одних и тех же мест, а мы вчера были недалеко от такого рыбацкого скопления. Решили последовательно обходить всех рыбаков, находившихся в пределах видимости, а это было человек тридцать, и расспрашивать, не видали ли свежей полыньи от затонувшего мотоцикла. Так, по крайней мере, будет какая-то целенаправленность в блужданиях по льду.
И мы приступили к реализации этого плана, переходя от одной кучки рыбаков (человека по два-три) к другой, раскиданных с интервалами метров в 200 - 300 одна от другой. Но никто ничего не видел, и нам ничего похожего на полынью на глаза не попадалось. Уже осталось обойти всего несколько человек, и я мысленно распростился с мотоциклом. Рыбачили, кстати, в этот день все неважнецки - по три-пять плотвин у лунки, а у некоторых и того нет, хотя день был вроде подходящий для ловли - пасмурно, небольшой морозец. Остановились у очередного рыбака и задаём свои нам самим уже надоевшие вопросы:
- Полыньи свежей не видели? Вчера мотоцикл здесь где-то утопили.
- Нет, не видел. Надо было как-то место вам заметить, а так - как вы найдёте?
- Да нам обещали мешок полиэтиленовый красный вморозить.
- Красный мешок, говорите? Да я как раз на нём сижу! Я думал - это кто из рыбаков место пометил, где клевало хорошо. А где же полынья ваша?
- А вот она, прямо за вами!
Действительно, мужик сидел спиной к "нашей" полынье на самом её краю. Полынья была затянута тонким ледком сантиметра в полтора толщиной и на первый, по крайней мере, взгляд по внешнему своему виду ничем особенным не выделялась среди прочих многочисленных неоднородностей льда, будучи к тому же слегка припорошенной снегом, падавшим ночью и утром. Единственное, пожалуй, что отличало её от других, - несколько крупных пузырей воздуха, скопившихся под прозрачным льдом. Видать, воздух долго ещё выходил из мотоцикла, даже когда полынья уже замёрзла. Кстати, рыбак, усевшийся рядом с ней, запросто мог и провалиться, но как-то его угораздило не наступить на тонкий лёд.
Мы пробили в полынье несколько дыр и потыкали в дно своей длинной жердиной. Глубина - приблизительно четыре метра. А вот и мотоцикл нащупывается. Здесь, родименький.
Мы воткнули жердину в дырку во льду, прикрепив к ней ещё и поперечину у основания, чтобы не завалилась, а к вершине привязали кусок красного полиэтилена, который отрезали от большого мешка, добросовестно вмороженного в лёд свидетелем нашего несчастья и нашим спасителем, можно сказать, протянувшим мне пешню в самый критический момент. Ориентир получился отличный. Теперь можно и порыбачить.
Мы продолбили себе лунки и посидели у них часа два, но клёва практически не было. Я поймал одну плотву, три маленькие корюшки на сыр, три ерша и два окуня на мотыля. У остальных в округе тоже не клевало, и мы вскоре смотались.
На обратном пути мы ставили вехи метров через 150, строго выдерживая курс по прямой к берегу, так чтобы каждую следующую веху было хорошо видно от предыдущей.
Теперь предстояло организовать собственно операцию по спасению мотоцикла.

До Нового года оставалась неделя. Морозы, хоть и небольшие, держались. У Иванова я просил грузовик для вывоза мотоцикла, если удастся его поднять, и уазик для людей - участников операции, но до Нового года машины и все шофера были заняты: то за ёлками надо ехать, то за подарками, то эти подарки детям развозить - помимо обычных обсерваторских хозяйственных дел.
- Ты сначала приготовь всё для вытаскивания, - советовал мне Иванов. - Доски натаскай к полынье, помост сооруди, мотоцикл заякорь, а то за один день всё равно не управиться будет.
Я последовал его совету. 28 декабря компания в составе: Серёжа Лебле, Лёнька Захаров, Володя Смертин, Юра Кореньков и я - отправилась в Каширское на автобусе. Дядя Вася разрешил нам для устройства помоста наотдирать досок от ограды загона для скота, имевшегося неподалёку от его дома. Эти доски мы связали в охапку и потащили волоком сразу по льду сначала вдоль дамбы, а потом, когда дошли до вешек, от вешки к вешке, каждую из которых было хорошо видно.
Но вот вешки кончились, а жердины с флагом видно не было. Наконец разглядели её - что-то далековато от последней вешки; может, на самом деле она предпоследняя, а последнюю вешку выдернул кто-нибудь? Зря не сосчитал все вешки. Подошли к оглобле. Что-то место непохожее на то, где мы её крепили. Явно - её переставили. Но насколько далеко? Стали долбить лунки и тыкать оглоблей в дно. Глубина заметно больше четырёх метров, мы, действительно, не на том месте. Вот, чёрт побери, новость! Где же теперь опять полынью искать? И тут подбегает к нам мужичок, рыбачок-любитель.
- Ребята, вы чего тут ищете?
- Да вот кто-то веху переставил, а мы ею место затопления мотоцикла пометили.
- Вот, вот, я и чувствую. Эта веха не здесь стояла. Её вчера какой-то мудак сюда перетащил, как раз при мне, я здесь неподалёку вчера рыбачил. Наверное, решил себе заметить место клёвое, козёл. Не мог догадаться, что ли, что такое бревно зазря никто сюда тащить бы не стал? А, может, нарочно, кто его знает. Пойдёмте, покажу, где ваша веха стояла, я сейчас там сижу.
Мы пошли за мужичком. Он, действительно, сидел рядом с нашей полыньей. Даже пузыри ещё видно, и, главное, остатки мешка красного вмороженного изо льда торчат. Уф! Второй раз мотоцикл нашли. Спасибо мужичку.
Снова продырявили в полынье несколько лунок; тыкая оглоблей, установили, как лежит мотоцикл, - в нормальном положении: колёсами на дне. Специально для вытаскивания мотоцикла я предварительно купил в "Спорттоварах" пару небольших лодочных якорей вроде "кошек". Мы привязали к ним по толстой капроновой верёвке и начали "блеснить", пытаясь зацепить якорем за что-нибудь, лучше всего бы - за растяжки, соединяющие коляску с мотоциклом.
Довольно скоро это удалось сделать. Якоря держались крепко. Концы верёвок мы намотали на доски помоста. Сам помост выложили из досок вокруг полыньи, оставив окно для вытягивания мотоцикла. Снова установили оглоблю с флагом, приколотив её к помосту. На обратном пути проверили вешки. Теперь вроде бы всё готово к поднятию железного утопленника.
(продолжение следует)