Холодный душ

               

Единственная, кто не даст ему успокоиться – умереть. Другие дадут, и это будет называться семейным счастьем, а потом он будет лежать мёртвый, вполне устраивая своим отсутствием скорбящих, утопая в цветах. Всех остальных он сможет убедить, для них его доводы будут вескими, они будут согласно кивать, и всё выйдет как нельзя лучше – они договорятся о правилах игры, повернутся красивым профилем, примут удобную позу, и застынут вместе, и вместе покроются плесенью. Нет уж.

Он повернул кран, и поток горячих мыслей забурлил в его голове: воды нет, значит, котёл отключен, его забыли включить или включили не на полную мощность, вот б… он шумно выдыхает. Идти вниз ругаться? Ему нужна не ругань, а освежающий душ. Ведь есть ещё холодная вода, она подойдёт. Отличный шанс показать себя настоящим мужчиной, решает он, и пускает холодную воду. Сначала на ноги. Сжав зубы, с улыб-кой.

Как устоять перед женщиной, которая всякий раз удивляет? И ещё это ощущение, будто она видит тебя насквозь и запросто читает любые твои мысли. Где ещё найдёшь такую женщину? С любой другой ты будешь лгать, глядя прямо в глаза, и получать такую же ложь в ответ, достигнешь головокружительных высот благопристойного разврата и учтивого хамства… Нет, раз уж мы родились, надо немного пожить, таково мнение подмосковного меланхолика. Надо попытаться сделать из своей жизни шедевр, потому что «сделать хоть что-то» - уступка той дряни, что превращает нас в мебель, популярная уступка, уступка-бестселлер.
 

Чтоб летать на такой высоте, надо быть достойным её. А вчера снова бы-ло так – нелепая ссора, слово за слово, свинцовая тяжесть, от раза к разу она становится всё более знакомой. Вниз, как по рельсам. Опять дешё-вый театр – мужское соло. Обижен непониманием, уязвлён и скорблю. И всё это искренне, с непритворной жалостью к себе. Монолог Гамлета на гастролях в провинции. На бис. Надлом в голосе, усталые, потрёпанные жесты, какие бывают в кино у рогатых мужей и спившихся актёров. С каждым новым словом становилось хуже, ещё невыносимей, пока, нако-нец, не погас свет. Ночью им как-то проще мириться. Можно было со-слаться на нервы, усталость и стресс, и «не знаю, что на меня нашло», и обязательно «прости», и милый вздох дуэтом, и поцелуй moderato перед сном, и – успокоиться, и – уснуть с невырванным шипом горечи, ядови-той каплей, которая разрастётся к утру, когда вы будете знать, что всё повторяется. Продолжать удачно балансировать между (ладно, пусть так) жизнью и смертью (как это ни абсурдно), вздуваться и опадать, ис-правно, как кардиограмма, и так, потихоньку, дотащиться до каменных плит рядышком, и уж там отдохнуть от бесполезных трудов. Так и не дать бездарно появившимся детям то единственное, что им нужно было дать – опыт личного счастья, так и не взрастить в них упорное семя сча-стья, оставить их спотыкаться о вас, похоронивших сверкающую жизнь в своих иссохших грудных клетках, отчаявшихся, испугавшихся горчич-ного зерна веры и плюнувших на всё ради вечного покоя, который ока-жется лишь короткой передышкой…

Что остаётся? То крохотное, но живое, чьё тело без кожи. Мужчине и женщине, их огромным красивым телам и душам «в сущности, напле-вать», и только два отчаянных зёрнышка зачем-то зовут друг друга из тёмных глубин, и тоненькая, дрожащая нить крика между ними оказыва-ется сильнее всего на свете, потому что жива, как жива молитва, исступ-лённый горячий речитатив, каждым слогом неведомого языка заново от-страивающий мир с его горизонтом, что кажется вечным.

Он выходит из-под воды победителем. Новый человек, чище, лучше. На-до бы так почаще, думает он, точно зная, что не встанет под такую воду два раза подряд. Надо, конечно, быть сильнее, мудрее, но постепенно, постепенно. В конце концов, мы молоды, влюблены, естественно, допускаем ошибки, а как без этого? Мы поговорим, всё обсудим и откроем с чистого листа нашу исписанную тетрадь. Те странные мысли под душем, откуда они взялись? Только не чувствуя близость смерти, можно оттягивать выздоровление. С полотенцем на плечах он выходит из ванной. Бесстрашие молодости – чудный миф. Общеизвестная тайна, что проще сдаться. И у предателей есть своя гордость… и так далее.