Чай вдвоём

   Вот так, ещё немного, теснее, теснее... Наташа с трудом влезла в переполненный автобус. Она стояла почти на одной ноге, зажатая между тучной, потной женщиной, - ах, какие чувственные объятия! - ощущая спиной изгибы её рыхлого тела, и мужчиной, который дышал на неё табаком - прямо в лицо. На следующей остановке толпа схлынула, и она смогла уцепиться рукой за сиденье слева от неё.

   Вдруг где-то за спиной услышала радостное: "Наташа..." Она оглянулась и увидела Татьяну, свою бывшую одноклассницу, которая махала ей рукой. Вот не было печали... Татьяна решительно втиснулась в пространство между Наташей и тучной женщиной. Пахнуло чем-то душистым, - интересно, что за духи у Татьяны? Тут автобус тряхнуло, и Наташу опять прижало к мужчине, - просто эротическое шоу!

   - Тебя сам Бог послал... Выручай... У меня сейчас лекция...

   Конечно, лекция, - Татьяна преподавала в каком-то институте, но к Наташе это не имело ни малейшего отношения.

   - Надо срочно передать лекарство Ольге Романовне. Ты помнишь её? - шепнула Татьяна прямо в ухо, и Наташа вяло кивнула головой. Ещё бы... Она прекрасно помнила Ольгу Романовну.

   - Она очень больна...

   - Ты же знаешь моё отношение к ней, - пробовала возразить Наташа.

   - Какие глупости... Столько лет прошло! Здесь недалеко... И не возражай...

   Татьяна назвала адрес и сунула ей в пакет какой-то маленький свёрток. Автобус остановился, поток пассажиров подхватил одноклассницу и понёс её к выходу.

   Что за чёрт... Неужели, придётся идти? Ольга Романовна преподавала им в школе литературу, но видеть её совсем не хотелось - уж очень неприятная особа. Была, не была... Передам свёрток, и до свидания.

   Наташа остановилась перед кирпичным домом сталинской постройки, с облупившейся штукатуркой, но почтенным и добротно сделанным. Он внушал уважение к себе своей респектабельностью и надёжностью. Конечно, Ольга Романовна могла жить только в таком доме.

   Она вошла в подъезд с высокими, давно не крашеными потолками и нашла нужную квартиру. Дверь, за которой начиналось пространство личной неприкосновенности Ольги Романовны, выглядела довольно жалкой по сравнению с надменными соседками - надёжной железной и кожаной, которые красовались рядом. Не найдя звонка, Наташа постучала, подбирая в уме слова, которые  скажет при встрече. Но к двери никто не подходил, - тишина... Наташа толкнула дверь, и та распахнулась, приглашая её войти внутрь - в темноту квартиры. Пахло чем-то прокисшим и затхлым... Она смущенно остановилась, не зная, что предпринять.

   - Ольга Романовна! - крикнула Наташа в темноту, - квартира молчала. Она осторожно, на цыпочках заглянула в комнату... Ольга Романовна лежала на диване, похудевшая и постаревшая, - в первую секунду Наташа не узнала её, - лицо на цветастой подушке казалось неживым.

   В сердце шевельнулась непрошеная жалость, но она сразу же прогнала её прочь. Вдруг с детской обидой вспомнила: когда-то Ольга Романовна была так безжалостна к ней, - сколько слёз пролила Наташа из-за неё.

   Без всякого интереса она обвела комнату глазами. Типичное жилище старой училки: мебель тридцатилетней давности, ковёр на стене, - наверно, ещё по талонам покупала, цветы и много-много фотографий на стенах, а над диваном большой портрет красивой женщины в старомодном платье, черты лица которой отдалённо напоминали хозяйку квартиры.

   В это время хлопнула входная дверь и на пороге появилась пожилая женщина в фартуке. Она вопросительно уставилась на Наташу: "Вы кто?"

   - А вы кто? - строго и недовольно спросила её Наташа. - Меня попросили лекарство передать. Смотрю - больная спит... Дверь открыта... Заходи и бери, что хочешь.

   - Да я рядом живу - по соседству... Вышла на минуточку, - пыталась оправдаться женщина, чувствуя себя виноватой.

   Испытывая неловкость из-за того, что приходится защищать интересы человека, неприятного ей, но совершенно беспомощного, который явно нуждался в её защите, Наташа сказала сухо:

   - Дверь надо на ключ закрывать, когда уходите... Себе железные двери понаставили, а сюда заходи, кто хочет...

   Наташа отдала лекарство и с чувством исполненного долга направилась к двери.

   Вдруг из комнаты, как дуновение ветерка, прошелестело: "Кто там? Это ты, Таня?"

   - Здравствуйте, Ольга Романовна... Это Наташа... Меня Таня просила передать вам лекарство... Вы, наверно, не помните меня?

   - Наташа? - слабым голосом переспросила Ольга Романовна. - Как же, помню, помню...

   Она близоруко вглядывалась в лицо Наташи и старалась вспомнить её, но не могла, и Наташа почувствовала это. Вот старая грымза. Не помнит меня. Конечно, не помнит, а признаться не хочет. Какое лицемерие! Ничего удивительного... Она всегда была такой.

   - Да ты проходи, садись... Я вот приболела немного. Но это ничего... Пройдёт...

   Соседка подала Ольге Романовне стакан воды, и она выпила лекарство, которое принесла Наташа. Потом стала рассказывать, подробно и нудно, о своих болезнях. Наташа сидела на краешке стула, как на иголках, и злилась на Татьяну - ну и вечерок устроила мне! Сейчас спрашивать станет - где работаешь? Замужем?

   - Расскажи о себе. Где работаешь? Замужем? - как бы прочитав мысли Наташи, спросила Ольга Романовна.

   - Работаю инженером. Не замужем, - выпалила Наташа.

    Ольга Романовна удивлённо посмотрела на неё. Собственно, говорить было не о чем, - она совсем не помнила эту девочку. Сколько их было у неё - всех не упомнишь. Она устало откинулась на подушку:

   - Я хочу попросить тебя... Мне надо отправить заказное письмо... Срочно... Сама я не могу. Ты уж помоги ещё раз, а квитанцию потом занесёшь - завтра, послезавтра - когда будет время.

   - Конечно, отправлю, - сказала Наташа, - лишь бы побыстрей уйти отсюда.

   Она легко сбежала по ступенькам, толкнула тугую дверь и полной грудью вдохнула удивительный запах увядания природы - запах осенней свежести и прелой листвы, нагретой нежарким сентябрьским солнцем. На душе стало легко и радостно, оттого что она так скоро освободилась, и впереди был целый вечер, и может быть, бессонная ночь, если никто не помешает этому.

   Каждое утро в течение следующей недели Наташа говорила себе, что сегодня надо зайти к Ольге Романовне и передать квитанцию, но появлялись всякие неотложные дела, как будто она сама придумывала их. Проходил день и визит откладывался опять. Наконец, её нежелание идти к Ольге Романовне стало казаться ей просто неприличным, и она решила покончить с этим делом - раз и навсегда.

   Вот и знакомый дом. Наташа мысленно подала ему руку - вы, кажется, ждали меня? - и он поцеловал её, - какой старомодный! - кто теперь целует руки. Она поднялась на лестничную площадку второго этажа и прислушалась. Железная дверь справа что-то прогудела басом, а кожаная весело, по-детски рассмеялась. Только дверь Ольги Романовны, как и в прошлый раз, молчала и не подавала никаких признаков жизни.

   Наташа постучала - опять тишина... Неожиданно дверь распахнулась и на пороге появилась Ольга Романовна, собственной персоной, в тёмно-синем платье в мелкий горошек с маленьким белым воротничком, который делал её моложе, - раньше она носила это платье в школу, и Наташа вспомнила об этом. Короткие седые волосы её были аккуратно завиты и уложены замысловатыми колечками; губы подкрашены розовой помадой. И вообще, выглядела она гораздо лучше, чем в прошлый раз.

   С наигранной весёлостью, за которой, как показалось Наташе, пряталось смущение, Ольга Романовна почти насильно затащила её в квартиру.

   - Надеюсь, ты никуда не спешишь? Сейчас будем пить чай... Только что заварила, свежий, цейлонский... Ты любишь цейлонский чай?

   Наташа почему-то ляпнула:
   
   - Я пью зелёный, с жасмином... Чёрный портит цвет лица...

   Ольга Романовна нерешительно остановилась и сказала с сожалением:

   - Зелёного у меня нет, тем более с жасмином. Но ничего - один раз можно и чёрный выпить.

   Пока Ольга Романовна расставляла на столе чашечки с блюдцами, конфеты и печенье, Наташа подошла к полкам с книгами - как она не заметила их в прошлый раз? - и стала читать фамилии авторов: Куприн, Горький, Шолохов, а вот - Булгаков, Блок, Ахматова, Солженицын - книг было много.

   - Молодёжь теперь так мало читает, - заметила Ольга Романовна. - Вот ты, например, что читаешь сейчас? - с интересом спросила она Наташу, надеясь услышать подтверждение сказанному.

   - "Весёлые похороны" Улицкой, - ответила Наташа и подумала про себя: "Что же одну молодёжь винить? Все мы вышли из школы... В первую очередь предъявите претензии к себе, дорогая Ольга Романовна, к себе и своим коллегам, учителям литературы..."

   - По старой учительской привычке рекомендую читать классику. Например, Набокова.

   - Я читала "Лолиту".

   - Могу дать тебе "Другие берега"... Возьми на письменном столе.

   - Я вам очень благодарна, - сказала Наташа и погладила рукой твёрдый переплёт с золотыми буквами. Когда речь шла о книгах, Наташа забывала обо всём. От книг она не отказалась бы никогда.

   - Помню, ты не особенно жаловала мой предмет... Ты больше увлекалась математикой...

   "Что она знает обо мне? Терпеть не могу, когда вешают ярлыки на учеников. Что касается математики - просто учитель был хороший", - подумала Наташа, но сказала совсем другое:

   - Вы несправедливы ко мне... И потом, я не числилась в любимчиках у вас...

   - Для меня все были равны. Конечно, были любимые ученики, которыми я горжусь... Но не любимчики - это не одно и то же. Я не напрасно прожила свою жизнь... Ради этих любимых учеников каждый день ходила в школу, чтобы видеть их умные и понимающие глаза... Некоторые из них стали учителями, журналистами... Они не забывают меня, приходят ко мне и пишут письма, - ровным и хорошо поставленным голосом, как на уроке, сказала Ольга Романовна.

   - А как же другие? - закусила удила Наташа, вспомнив, как нетерпима была она к другим ученикам, которые, впрочем, платили ей тем же, теряя всякий интерес к предмету.

   Ольга Романовна примирительно улыбнулась:

   - Не будем ворошить прошлое... Я тоже не всегда была права. Кто старое помянет, тому глаз вон... Садись лучше чай пить.

   Наташа хотела положить томик Набокова и уйти из этой квартиры, но вместо этого села за стол и стала пить чай. Действительно, к чему ворошить старое? Всё равно, ничего изменить нельзя.

   - Что же ты ничего не берёшь? Вот печенье... Очень вкусное... Вот конфеты мармеладные - мои любимые... - радушно угощала Ольга Романовна.

   Наташа чувствовала себя не в своей тарелке - что-то мешало, как будто кто-то следил за ней. Она посмотрела на Ольгу Романовну - та была увлечена чаем - нет, это не она. Наташа подняла голову и прямо перед собой, на стене, увидела Ольгу Романовну, только не старую, а молодую, которая смотрела на Наташу и ехидно улыбалась. Вот новости - оказывается, в этой квартире жили две Ольги Романовны. Одна на портрете - молодая и ехидная, вторая - старая и больная.

   Ровный, успокаивающий голос Ольги Романовны, второй, усыплял её. Наташа чувствовала, что впадает в летаргический сон. Но когда она смотрела на Ольгу Романовну, первую, прошлое возвращалось к ней, и она снова казалась себе закомплексованной, до одури и неловкости, ученицей с перепачканными пальцами, - стержень шариковой ручки у неё почему-то всегда мазал. Мысли путались, и страх, почти такой же, как в школе, когда она плохо знала урок, а её должны были спросить, шевелился где-то внутри.

   Наташа перевела взгляд на Ольгу Романовну, вторую. Конечно, годы и болезни сделали своё дело - чёрные, пронзительные глаза её немного выцвели и не сверкали так яростно, как прежде, - глаза стали мягче и добрей, - и тонкие губы уже не складывались в презрительную усмешку, от которой хотелось бежать - куда глаза глядят. Но странное обаяние Ольги Романовны продолжало действовать на Наташу, как будто и не было этих лет жизни после окончания школы.

   Прогоняя оцепенение, Наташа тряхнула головой, и сразу всё изменилось. Бесёнок, который дремал в её душе, проснулся и выпрыгнул наружу.

   - Ольга Романовна, а писатели или поэты были среди ваших учеников?

   - Нет, таких я не помню...

   - Неужели, за сорок лет работы в школе ни одного? Может, вы просто не заметили, прошли мимо? - насмешливо спросила Наташа.

   Ольга Романовна поджала тонкие губы, - всё-таки старые привычки не забываются, - и назидательно промолвила:

   - Понимаешь, Наташа, талант - это дар Божий. Природа таланта загадочна, её трудно понять простому человеку. Талант, если он есть, проявляется с детства, и настоящий учитель не может не заметить его.

   Ольга Романовна поднесла чашку к губам, рука её немного дрожала, и Наташа уже пожалела, что задала этот вопрос, глупый и неуместный. Но уж очень хотелось, чтобы Ольга Романовна ответила на него.

   Бывшая учительница почувствовала подвох, но виду не подала, - она хорошо владела собой. Никто не имеет никакого права задавать ей такие вопросы. Она заслуженный учитель, и всё у неё просто замечательно. Да кто такая - эта Наташа? Типичная средняя ученица, "серая мышка". Конечно, ничего этого Ольга Романовна не сказала, - об этом можно было только догадываться, и Наташа догадалась.

   С некоторых пор одна мысль не давала ей покоя. Как могла бы сложиться её судьба, если бы в те далёкие школьные годы Ольга Романовна была бы хоть чуточку добрее и внимательнее к ней, потому что подростку так нужна поддержка, так нужен успех, даже самый малюсенький, который был бы вовремя замечен и оценён окружающими. Если бы... Если бы... Если бы...

   Больно, обидно и грустно, что Ольга Романовна, сама не осознавая того, надломила в её душе что-то самое важное, что с таким трудом проросло потом, много лет спустя - проросло и расцвело. То что даётся от Бога, рано или поздно, обязательно проявится. Но сколько времени потеряно!

   С некоторых пор, и тому была причина, Наташа писала стихи. Недавно она показала их одному человеку, - Господи, чего это ей стоило, страшно вспомнить. Она ещё и сейчас сомневается - правильно ли поступила? Но человек похвалил её стихи. Впрочем,лучше ничего не загадывать. Пока - это тайна, которую никто не должен знать, тем более Ольга Романовна.

   Наташа встала из-за стола: "Спасибо за чай... Мне пора идти".

   Ольга Романовна, первая, криво усмехнулась на прощанье, и Ольга Романовна, вторая, не стала удерживать её, - всё ясно. Когда-то давно она была строга с этой девочкой и, кажется, испортила ей оценку в аттестате, а девочка не простила.

   - Надо сказать, что сочинения тебе не удавались никогда, - вдруг уколола она Наташу, открывая дверь.

   - Никогда не говорите - никогда, - ответила Наташа уже на пороге и усмехнулась её маленькой мести. Но что бы там ни сказала Ольга Романовна, последнее слово оставалось не за ней, и от этого на душе было легко и спокойно...

   Ольга Романовна закрыла дверь на ключ - других гостей не ожидалось. На столе, с той стороны, где сидела Наташа, она увидела томик Набокова.

   "Надо же, не взяла... - равнодушно подумала она. - Впрочем, эта книга не для неё... Средние ученицы любят что-нибудь попроще. Однако, как эта Наташа разговорилась? Раньше, бывало, глаза на учителя боялась поднять... А теперь, смотри же ты... Вот она свобода - со всеми её минусами... Никакого уважения к старшим... И всё-таки я поставила её на место... Но что это она на мой портрет так смотрела?"

   Ольга Романовна внимательно оглядела рамку портрета, взяла тряпку и осторожно вытерла пыль, - теперь совсем другое дело...