белый флаг

И как это вышло, что там, наверху, в этой башне из чёрного дерева, или как там её, остались только старые пропойцы и маразматики с вывороченным наизнанку грязным бельём, а здесь, под землёй – сплошной глянец? И никто из нас не сумеет объяснить слепой девушке, что такое лунный свет, а сделают это нечёсаный глухарь Бетховен и безумец Шуберт. А мы всё норовим вырваться из лабиринта крысиных бегов, и свои вопли отчаяния, безболезненные агонии и судороги тщательно записываем, классифицируем, вешаем на них целый ворох тайных ключей и вторых смыслов; и вся наша надежда – на белый флаг, на верхушку айсберга, под которой проницательный современник или почтительный потомок ухитрится разглядеть несуществующую гору льда. В этот самый пустой час, когда опостылела ночь, и всё, на чём держишься – это заря, которая должна вот-вот вспыхнуть, мы, красивые, двадцатилетние, согреваем руками сердце и держим, чтоб не тонуло; мы, изобретательные мозгокопатели, подолгу смотрим в огонь и слушаем сквозь стены прибой, и, кажется, сбрасываем ороговевшие чешуи лет, сдавившие нас до бесчувст-вия; мы, верящие в непреклонность чисел и хода времени, только и успеваем, что начать сомневаться, отважиться и … запланировать на всегдашнее завтра утешительный подвиг.