Зима в Гаасдорфе

                Зима в Гаасдорфе
Это случилось в тот год, когда зима в Гаасдорфе была особенно злая. Хотя, как вам помнить – ваши прадеды и то не вспомнили бы. Сами гаасдорфцы не узнавали родных мест – сидели они по домам и носа на улицу не совали. В печах у них горел огонь, а трубы стонали от мороза. И вот тогда-то и приключилась странная история с пекарем Яном.
Утром Ян встал нехотя – очень уж тепло в перине было – потянулся, оделся потеплей и пошел за дровами. Зимой он не брал денег за хлеб – мельник давал ему муку, мясник – колбасу и мясо, хозяйки – яйца, молоко и сыр.
И вот в тот день, когда снега намело за ночь по самую крышу, Ян, кутаясь, поплелся в амбар – пристройку у черного входа. Он уложил на противень с вечера заготовленное тесто и принялся за новое. Ян взял мешок муки, разрезал его ножом и вдруг услышал жалобный крик.
- Эй, пекарь, не так резко! Ты меня искромсаешь!
Бедняга выронил нож и стал озираться по сторонам.
- Да не стой ты истуканом, баранья голова, а то я просыплюсь. Охота было б пылиться под твоими башмаками!
Пекарь почувствовал холодок на спине, и поредевшие волосы на его макушке зашевелились.
- Кто здесь? – дрожа, выдавил он из себя.
- А ты, что, ослеп, старый дуралей? Эй, ребята, Ян Седая Голова нас не видит!
- Да кто здесь болтает! - возмутился обиженный пекарь.
- Твоя мука! - и мука из мешка побежала струйкой на стол. - Когда ты меня замесишь, или руки отморозил?
- Да нет, руки целы, слава богу, - сказал пекарь, схватил нож, вспорол мешок и всю муку высыпал в бадью.
- Давай быстрее, пекарь, а то мы сейчас околеем! - закричали куриные яйца.
- Молчать! - командовал Ян. Но яйца не слушались и орали всякую чушь:
- Лысая башка, дай кусочек пирожка!
- Ах, негодные дети, вот я вас! - и он разбил их все до одного в тесто.
Только он справился с яйцами, как его одолела соль.
- Не может быть, - прошептала она, - что этот старый пекарь научился солить. Не может быть, - монотонно продолжала она, - что он спросонья что-то соображает. Осторожней, старик! Эй, не облизывай пальцы! Ненавижу, когда меня слизывают. Куда ты меня ставишь? Совсем ослеп! Я стою справа от перца, слева от гвоздики. Эх, старик, старик, а помнишь, как ты вчера вместо меня  перец взял, пришлось прыгать с полки, чтобы ты не испортил хлеб. Знаешь, старик…
- Нет, нет, замолчи, пожалуйста, это невыносимо, - взмолился старик. - Я не могу работать. Ты болтаешь, я так и тесто не смогу замесить. А мне уже первую партию скоро вынимать.
Пекарь вспотел, закатал повыше рукава и опять стал месить. Тесто то липло к стенкам, то прилипало к дну бадьи, а потом уперлось, стало каменным и заговорило гулким почему-то женским голосом.
- Пекарь, да что с твоими руками, замерзли что ли? Что-то ты не месишь, а мажешь меня.
Пекарь совсем опешил. Он выпрямился, огляделся по сторонам, утер лоб и сказал:
- Да, что, вы здесь все говорящие?
- Да, да, - раздалось со всех углов его маленького амбарчика. Трещали специи в банках, ныло молоко, скрипели колбасы и сыры, подвешенные под потолком. Гроздья лука и чеснока шелестели шелухой. Квакающе переругивались огурцы в бочке. Селедки булькали. Даже капуста, заквашенная в маленькой лохани, и та смеялась тихим хитреньким смешком. Тесто лениво перекатывалось в бадье, гулко хохоча.
- Ой, пекарь, ой, уморил! Слушай, старик, мы тут ночью до треска замерзли, трещали всю ночь, тебя тепленького ждали, когда ты нас разогреешь, замесишь, съешь, наконец. Вот и разговорились понемножку. Нам понравилось – все-таки  много общего, сам понимаешь, амбар один, есть, что сказать, много насмотрелись, наслушались.
- Вот те раз! - ахнул Ян. - Ну и чудеса! А вы еще двигаетесь! Ну вы творите! А, может, вы и замеситесь сами, говоруны, а я пока полки помою, амбар подмету. Вот тут первая партия поспевает, вынуть пора бы.
Хитрый пекарь мигом смекнул что да как,  перетянул, что называется, одеяло на свою сторону, и поспешил к печи. Тесто, конечно, месилось само, разглагольствуя о ценах в городе и спросе на молоко. А пекарь тем временем прибирал амбарчик, а потом и вовсе расслабился, достал запылившуюся книгу откуда-то и сел почитать, очки на нос напялил для важности, видел-то он еще не плохо. Книг, правда, года два в руки не брал - все времени не было, или не хотелось. В общем, сел он на стул, ногу закинул на ногу и погрузился в чтение. Хлеб из печи вскоре крикнул: «Тащи!» Он вытащил, новый противень задвинул и снова сел читать.
Так подошло время продавать хлеб. Первая пробилась через сугробы к порогу пекаря молочница Гретхен, рослая девица с пшеничными волосами. Денег у нее  в эту зиму не было – она принесла молока. Стукнула в окно, не услышал пекарь – зачитался. Еще раз – тоже не услышал. Взяла тогда да и дернула дверь – а пекаря в передней нет. Поставила Гретхен молоко и пошла искать хозяина по дому, вышла к черному входу и услыхала шум в амбаре. Она сначала постучала, но Ян в третий раз ничего не услышал.
- Эй, хозяин, можно?_ крикнула она. А кричала Гретхен очень громко. Рассказывали, что как-то бранила она свою корову, да так громко, что напугала всех коров, которые паслись на лугу, на другом конце Гаасдорфа. Так вот, Гретхен закричала. И вдруг в амбаре стало тихо. Гретхен напугалась – не случилось ли беды с Яном – и толкнула что было силы дверь. А силы у Гретхен было много. Говаривали, как-то ее корова разленилась, уперлась и не захотела уходить с луга домой, так Гретхен разозлилась, стала сзади и толкала ее до самого дома. В общем, Гретхен толкнула дверь и увидела, что Ян сидит на стульчике, читает книгу, хлеба лежат на столе, на противне, тесто в бадье, в амбаре прибрано – мука не рассыпана, как обычно, яичная скорлупа  не лежит на столе. Гретхен поняла, что он просто бездельничает, и очень громко возмутилась.
- Ты, что, - говорит, - пекарь, состарился, видно!.. Сидишь тут, читаешь!.. У меня дети голодные, а ты тут бездельничаешь!
Пекарь ничуть не смутился, снял очки и сказал ей:
- Гретхен, не волнуйся, за меня есть кому работу сделать. А я могу и отдохнуть разок.
Гретхен чуть не задохнулась от возмущения:
- Да ты, что, старик, спятил! Да где это видано, чтобы пекарь с утра отдыхал?! Или ты дурачишь меня!
- Да нет же, Гретхен, у меня тут чудо случилось – все само собой делается, а я отдыхаю, стало быть.
- Спятил! – закричала Гретхен. - Пекарь тронулся! – Она схватила причитающуюся ей буханку и побежала вон.
- Пекарь спятил! Старый Ян выжил из ума! – кричала она на весь Гаасдорф.
И скоро все узнали, что у пекаря что-то случилось. Народ повалил к нему валом, а он всем объяснял, что у него чудо.
- Вот так и так, захожу я утром, а все разговаривает, двигается.
Но как не старался он заставить своих помощников заговорить, не смог. Продукты молчали. Он тряс бочку с огурцами, щекотал головки лука и чеснока, тыкал спицей муку, но все бесполезно, ничто не подавало признаков жизни. Пекарь расстроился.
- Это, - говорит, - вы все, грязи сюда нанесли, нашумели, помощников моих испугали. Подите отсюда – в передней ждите.
Но как не уговаривал, как не просил – помощники молчали. Обиделись, наверное, решил он. «Эх, я, старая голова, такую удачу проворонил. Ох, работа ждет.» Он протер еще раз книжку, спрятал ее в дальний угол и принялся за дело. Никогда больше чудес в его доме не было. А гаасдорфцы частенько стали называть его Ян Старая Голова – так, просто, подшучивали.