Золото

Тут нужен особый вкус – вкус к созревшему, полнокровному…
И особое мужество – чтобы принять вот такие судьбу, характер и тело.
Принять все как есть, на веру, на вкус. Когда ее обнимаешь,
в токе ее тепла на тебя идет звездопад – вся богатая плодовитая жизнь.
Дети – ею рожденные, мужчины – некогда ею любленные,
будни ее и праздники, жилище, стирка, готовка пищи,
работа в саду и сбор урожая, чтение книг, журналов,
фильмы, спектакли, выкройки, вышивки и т.д. и т.п.
– все ложится в одну копилку, бесконечно усиливает влечение,
–  превращает тебя в победителя, властелина, Геракла, ученого и поэта…

Из романа В. Хлыбова «Контрольный срок»       

* * *
Вся наша жизнь – ни что иное, как цепь случайных закономерностей и закономерных случайностей. Может быть, поэтому, еще за несколько дней до того «случайного» знакомства с Ней на книжной ярмарке, Он уже что-то предчувствовал. Даже взял у соседа напрокат хороший костюм, чтобы выглядеть элегантнее и, вообще, чувствовать себя поувереннее. Был конец августа. Начался «Школьный базар». Ему представилась возможность поработать. Ей тоже. Их точки были по соседству.
        В сущности, он был еще молод и ветрен в свои неполные двадцать восемь. Конечно, у него уже была «первая любовь», сумасшедшая и безответная, от которой через год он сбежал в другой город, была череда романов, которые почему-то никак не изменили его, – не научили цинизму, не убили идеализм и наивность. Он по-прежнему ждал, надеялся, искал, рисуя Ее в своем воображении.
       Она понравилась буквально с первого взгляда. Худенькая. Открытая детская улыбка, озорные карие глаза; приятные черты лица; красивые тонкие губы; изящный, чуть вздернутый, носик, грудь – образец совершенства, ни убавить, ни прибавить! И руки… Эти руки! Длинные музыкальные пальцы, узкая ладонь. Он просто влюбился в них. Все два дня работы он постоянно видел, как руки брали из больших коробок книги, клали их на прилавок, считали деньги, давали сдачу. Иногда они отдыхали: она складывала ладони крест-накрест и держала возле своего восхитительного бюста, словно в застенчивости прикрывая его.
       Он с интересом отметил, что соседка немного постарше его. Это было волнительно, и только добавляло пикантности. «Сколько ей? 32? 33?» Наверное… Он понял это каким-то особым чувством. Но все в ней говорило, что девушке не больше тридцати. Они много болтали. Обо всем, о чем болтали бы любые мужчина и женщина в подобной ситуации. «Вы мне про «Шанель» да про «Диора», я вам про Руссо да Пикассо»*.
      Она химик, он гуманитарий. Это как "физик" и "лирик". Он пытался создавать книги, она хорошо умела ими торговать, и прочитала их гораздо больше, хотя в университете ему пришлось пробежаться по всей мировой литературе, от Гомера до Маркеса. Чтение было для нее таким же естественным времяпрепровождением, как завтрак, развлечения и сон...


Забавное знамение

        Два дня ярмарки пролетели быстро. Оставался еще один – заключительный, но вот незадача: как раз на этот день его однокашник, главный редактор программы теленовостей, пригласил сыграть в футбол за редакционную команду. Он не увидит Ее завтра! Но отказаться никак нельзя, да и не хотелось, честно говоря: футбол он любил с детства, бывало, расстраивался до слез, если проигрывала любимая команда, сам неплохо играл. Да и перспектива съездить на Байкал, где должен был пройти турнир между СМИ, была заманчива: после игр обещали халявный стол, выпивку и даже дискотеку. Хоть раздвоись! Правда, ходили слухи, что ярмарку, по всей вероятности, продлят еще на один день. «Хорошо бы», понадеялся Он.
       В приозерное село приехали, скорее, прилетели, на редакционной «лягушке», так называли маленький и юркий микроавтобус корейского производства. Управлял им парень по прозвищу «Шумахер», которое он получил за гоночную манеру вождения. Говорят, был случай, когда он домчался из центра Иркутска до соседнего Шелехова за 14 минут! Хотя обычно водители покрывали это расстояние в хорошем темпе за полчаса. Но Шумахер уж очень спешил: выпуск в то время записывали на кассету и везли в Шелехов, откуда шла трансляция, и, как водится, «пропарили», опаздывали, вот он и летел. Ведь в тот момент уже только от него одного зависело, выйдет ли программа вовремя; за ним стоял весь коллектив – редакторы, репортеры, операторы, монтажеры, охранники, разве мог он их подвести!..
       Субботний день выдался хороший, солнечный. Разместились. Переоделись. Кто-то уже успел принять. Кто пива, кто водки. То, что это может помешать игре, никого не заботило, да и сам турнир все – и футболисты, и болельщики – воспринимали как своеобразный пикник, просто к «культурной» программе тут добавилась еще и спортивная. Люди отдыхали от города, от шумных и душных редакций.
      Сельский стадион, если его так можно было назвать, был трогательно несуразен и мил. К левым воротам почти вплотную примыкал овраг, за которым начинались дома с огородами, к  правым – подступала стройплощадка: кто-то, видимо, совсем не бедный, возводил дачу. Для зрителей — несколько рядов обыкновенных скамеек. Но зато во всем остальном этот «стадион» понравился бы и взыскательному болельщику, и суперпрофессиональному футболисту: и смотреть, и играть здесь было одно удовольствие!  С единственной «трибуны»-пригорка открывался замечательный вид! Внизу – четкий прямоугольник поля, вплотную прижатый к сильно изрезанному каменистому берегу, а дальше, буквально, в пятидесяти метрах от публики – Байкал, и зеленые горы на том берегу! Совсем близко. Восторг! Таким же было и ощущение играющего. По одному флангу – близкие сопки, по другому – вода. Само поле словно сливалось с водной гладью, и неточно посланный мяч мог угодить за боковой линией прямо в Байкал, что и случалось довольно часто.
     Байкал – замечательное место. Таинственное и загадочное. Он живет сам по себе. Он обостряет и усиливает мировосприятие. Природа удивительным образом воздействует на человека в этом месте. Здесь мимолетная мысль легко может стать явью... Еще за месяц до турнира Он побывал тут недалеко, в Листвянке, на одном мероприятии, посвященном памяти Вампилова. После долгого безвыездного пребывания в загазованном городе у него на чистом воздухе разыгралась такая дикая головная боль, что деться некуда. Дождавшись, наконец, окончания всех церемоний, Он с облегчением сел в автобус. Поехали. Не терпелось поскорее оказаться дома, отдохнуть, успокоить голову. Старый «пазик» натужно ревел, медленно разгоняясь. «Сейчас только не хватало, чтобы этот сарай поломался». И что вы думаете? Через сотню метров мотор зачихал, и автобус встал. Водитель вышел, залез под капот, покопался и, спустя пять минут, честно заявил, что он, конечно, попытается, но машина вряд ли поедет, ничего сделать нельзя, что он останется с ней, а вы, мол, господа, «добирайтесь, как можете». 
       До Иркутска – больше 70 км. Народу – человек 20. Вечер. «Попутки» не останавливаются. Они два часа безуспешно «голосовали». Что делать? Мучила совесть, что это Он «сломал» этот автобус и поставил всех в такое положение. Он даже признался во всем одному старшему коллеге. Тот улыбнулся, успокоил, сказал что-то про материализацию мыслей, но призвал не придать этому случаю ни какого значения. В конце концов, ситуацию удалось исправить: Он вернулся по шоссе немного назад и остановил долгожданный «уазик»-санитарку, договорился, сел впереди и с чувством выполненного долга подъехал к группе, забрал всех и потом сам расплатился с водителем...
     Футбольный турнир организовала преуспевающая строительная фирма. Организовала с размахом. Приехали телевизионщики, газетчики, радийщики. С женами, детьми, подругами, собаками, выпивкой, закуской. Время было вполне благополучное, сытное и спокойное: до августовского дефолта оставался еще целый год, рубль был крепок и увесист,  зарплаты простых граждан в пятьсот и более долларов никого не удивляли, а кого-то даже расстраивали своей скромностью.
      Команды, как выяснилось на поле, состояли не только из любителей, были приглашенные – легионеры довольно приличного класса, на уровне среднего клуба первой лиги. А у организаторов таких «профи» было больше всех, и экипированы они были что надо. Его же команда полностью состояла из «чайников»: не сыгранных, не тренерованных, в силу профессиональной принадлежности — сплошь курящих и регулярно выпивающих. Ни о какой вразумительной коллективной игре не могло идти и речи. А соперник достался серьезный. Те же телевизионщики, но постоянно практикующие, и к тому же усиленные тремя легионерами, которые и были ядром состава, а остальные хорошо им ассистировали.
     Однокурсник – голкипер и капитан команды – творил чудеса. Он демонстрировал их еще на первых курсах университета, когда физзанятия сводились, главным образом, просто к футболу. Длинный, худой, немного нескладный для вратаря, он бесстрашно бросался в ноги нападающих, отбивал сильные удары в несколько комичны и не эффектных, но очень эффективных прыжках. Впрочем, как он ни старался, голы все равно сыпались один за другим. Играть было неимоверно сложно: после вчерашнего дождя поле было раскисшим, скользким, удержаться на ногах было непросто, обутые кто во что, чайники постоянно падали, все вывозились в грязи. Яркое солнце превратило арену в настоящую баню. Мокрый мяч почти вдвое потяжелел, выпнуть его как следует не получалось. Хорошо подготовленные соперники в шипованных бутсах легко убегали, обыгрывали, метко били.
      И у Него игра не задалась. Скользко. Дыхание сбилось. Очки пришлось снять, окружающий мир поблек и потерял резкость. Он вымок, устал. На секунду подумав о соседке по ярмарке, Он даже порадовался, что ее сейчас нет на трибунах, что Она не видит этот кошмар, ведь счет уже 4:0! Пусть Она равнодушна к футболу, но, по крайней мере, Ему хотелось верить, что это чудесное создание неравнодушно к нему самому, а он сегодня - просто «никто». В этом матче, даже в пылу борьбы, когда обычно весь отдаешься игре, он все же иногда, в паузах, пока мяч доставали из воды, вспоминал Ее. Ее улыбку. Ее руки. Ее грудь...
      Матч все больше походил на избиение. 5:0! «Может,  удастся забить хотя бы «гол престижа». Он ждал, что защита вынесет мяч из своей зоны, и он попадет прямо к нему. Глядишь, сумеет убежать и пробить по воротам. И тут неожиданно вратарь парирует и быстро бросает ему. Вот! Сейчас! Он остановил  мяч, подработал, и понесся, что было сил, смещаясь к левому краю, к воде. Быстрее! И вдруг почувствовал, что не расчитал: ноги бежали явно быстрее, чем все остальное, и чем он сам ожидал: совладать с ними не таком скользком поле оказалось делом невозможным. Через мгновение они совершенно вышли из под контроля, выскочили вперед и в разные стороны. Он потерял равновесие, на полном ходу приземлился на пятую точку и поехал, поехал, поехал... Проехав метров пять на спине, с широко расставленными ногами, он уперся местом, которое часто называют «причинным», — аккурат — в боковой флажок. И остановился...
      Так он пролежал несколько секунд, глядя в небо: к Байкалу — ноги, к сопкам – голова, а между ними – боковой флажок. И если признаться, никакой это был не «флажок», это был просто деревянный колышек, сантиметров тридцать длиной... Начался дикий хохот. Хохотали все – и свои, и соперники, и все болельщики, и судья, и диктор, помнится, съязвил что-то в свой «матюгальник».



Продолжение следует...