Математические Страсти

      Когда я  познакомился с А., он мне показался очень милым и интеллигентным человеком. Но видимо первое впечатление всегда обманчиво. Ещё в самом начале он мне изложил свое робкое предположении, что дважды два пять, но я пропустил это мимо ушей. Осмелев он сказал, что три плюс три семь или еще чего нибудь в этом роде. Я расхохотался. Зная его как хорошо образованного и начитанного человека, я был уверен, что это всего лишь милые шутки.
            Через некоторое время, он проникся ко мне доверием и начал рассказывать истории из своей жизни, где его неправильная математика срабатывала.  Оказывается весь его мир был пропитан странными и нелогическими развитиями.Семья, друзья, женщины, карьера развивались абсурдными и отрицающими всякое подобие здравого математического смысла линиями. Слушать его рассказы или влезать в его мир было как читать Алисыны путешествия в Зазеркалье.
          Я абсолютно не возражал против его абсурдного мирка. Слава богу, говорил себе я, что не все люди в мире похожи. И  что плохого было в этом безобидном чудаке, который никому в мире никогда не сделал ничего плохого? Какое-то время я даже склонялся к мысли, что как здорово что люди такого типа тоже есть на свете.  И действительно пока у меня было всё хорошо – работа, семья, мне нравилось периодечески встречаться с ним, что-бы развлечься рассказами о его необычных приключениях. Но потом весь мой мир рухнул. Я потерял работу и не мог найти новую, я стал пить и от меня ушла любимая жена. Моё пособие по безработице вот-вот должно было истечь и чем платить потом за квартиру было абсолютно непонятно. Я смотрел на календарь и считал сколько дней мне осталось до конца пособия как приговорённый в ожидании казни.
          А у него всё шло как по маслу. Даже лучше того. Деньги капали то отсюда то оттуда. Женщины падали на него дождём. (Хотя можно было представить какого рода женщины могли клюнуть на такого? Они наверное сами о математике не имели малейшего понятия. Но факт остаётся фактом – анатомически они были женщинами).И однажды когда мы собрались и выпили, рассказы о его жизни зазвучали в моих ушах больше чем абстракный юмористический рассказ. Они зазвучали как Агитация, Предположение, Предложение, Выход. И я стал с жаром с ним обсуждать и даже вроде соглашаться, что его мировозрение основанное на неправильной математике гораздо практичней, реальней, а значит и правильней общепризнанного. На следующее утро вспоминая наши разговоры, я стал вспоминать о нашем вчерашнем разговоре и почувствовал, что если сейчас не поговорю с нормальным человеком я сойду с ума. Я позвонил своему другому другу и честно рассказал про Него. Мой друг спросил меня как я могу иметь дело с таким идиотом. Положив трубку я с успокоением вздохнул. Дважды два по прежнему было четыре для всех нормальных людей.
          Я стал думать, что мне надо забыть об А. Просто отклонять все его приглашения встретиться в баре потрепаться. Это было легче сказать чем сделать. Я осознал, что за много лет дружбы с ним, я пристрастился к его сумашедшим историям как наркоман. Что много лет они подпитывали моё эго утверждая, что я умный рядом с дураком. И если я и отклонял его предложение встретиться то только для того что-бы на следующий день самому звонить и требовать встречи. Я был обречен. Требовались более кардинальные меры.  Я вспомнил историю про Заратустру. Ницшеновский супермен проснулся рано утром в лесу и обнаружил, что ночью во время сна, гадюка заползла в его рот погреться. Ёё хвост торчал прямо у него изо рта. Вместо того, что-бы вытаскивать ёё за хвост и рисковать быть укушенным, он просто перекусил ёё напополам. Конечно я не мог поступить подобным образом с безобидным глупцом А. Я трус и по большому счёту полная противоположность Заратустре. Кроме того для такого поступка надо быть уверенным на 100%, что три плюс три не семь, а по-правде сказать это было далеко не сто. Этот подлый преподлый червяк сомнений не покидал меня не на секунду. Раздражало это меня неимоверно. В некоторые минуты я был готов убить безобидного и ничем не виноватого А.
           Выход подсказал его величество случайк. Как-то он заикнулся, что о его необычайных и абсурдным похождениях можно было бы написать презабавнейшую книгу или по крайней мере рассказ. В тот же вечер я засел за работу. Дело в том, что до этого я тоже пробовал писать рассказы и никто не хотел их публиковать, утверждая, что они скучные до невозможности. Может о нем не будет скучно, подумал я и работа закипела, и перо заскрипело( вернее это был компьютер).
         Неправильная математика А. ложилась на бумагу компьютерного экрана легко и свободно. Случае из его жизни не могли дождаться своей очереди выскочить из моей головы и переселиться в байты и биты, в единички и нолики компьютерной памяти.  Скоро это перешло пределы всего приличного(рассказа то есть), и стали напрашиваться в целый роман. А. и его математика, нормальные люди сталкивающие с человеком существующим в другом математическом измерении, женщины которые спят с человеком который существует в другом математическом измерении потому, что они сами не знают где живут. Не знаю как, но я не обламывался и неделю за неделями просиживал у компьютера до глубокой ночи. За это время я не прекращал встреч с А. Иногда истории которые он мне рассказывал попадали в роман через пять минут после нашего прощания. Такой оперативности я сам от себя не ожидал.
       Не прошло и месяца как роман был готов. Вот он моя гордость и свет подумал я. Вот, что должно окончательно оттолкнуть этого человека от меня. Учитывая, что это был роман про человека абсолютно отличающегося от большинства людей, я ожидал, что это будет то произведение которое несомненно опубликуют и соответсвенно принесёт мне абсолютно заслуженную славу.
     Потом меня начала мучать совесть. Ведь А. конкретно против меня ничего не сделал. Этот роман будет для него несомненным шоком. По меньшей мере большинство наших общих знакомых которые вроды бы согласны с принципами традиционной алгебры найдут его общество противным и перестанут его приглашать в дом. Может он даже покончит жизнь самоубийством.  Как я смогу тогда дальше жить? Я решил повременить с публикацией этого романа, а может даже и вообще никогда никому его не показывать.
        Но тут я оказался между молотом и наковальней. С одной стороны А. вытягивал меня на встречи и у меня не было моральных сил отказать. С другой стороны его истории вызывали у меня тошноту и гнев и прибежав домой я садился за мой роман и дописывал новые главы. Это был тихий ужас. Вдобавок роман как ружье на стенке в дешевом театре сидел в компьютере и ждал своей очереди выстрелить. Как я не хотел его вытаскивать, но он мне стал как сын. Если уж я его породил, то я должен был дать ему шанс на жизнь. В один из самых отчаянных вечеров, я дал этот рассказ нашему общему знакомому. Знакомый был убит наповал. Он сказал мне что роман гениален, приключения презабавнейшие, но он убьёт А. или А. если он благородный человек покончит собой.  Знакомый сказал мне если в тебе осталось что-то человеческое или гуманное – никогда не пытайся его опубликовать и взял копию романа, что-бы показать своей жене.
    Скоро все мои и А. общие знакомые прочли этот роман и при встрече меня с А. с удивлением приподнимали глаза как-бы говоря: как ты можешь после написания такого романа рядом с ним ходить? Я переживал неимоверно. Я боялся, что кто-то ему расскажет, что я написал о нём роман. Показывать роман потом будет уже выглядеть по другому. Как известно иголку в стоге сена не утаишь. Пришла пора открыть карты.
       На следующей встрече я показал ему роман. Его реакция убила меня наповал. Я ожидал всего чего угодно только не этого. Взамен того, что-бы разгневаться на то, что я отобразил его самые анти-логические приключения, ему не понравилась что у главного героя в котором он абсолютно верно усмотрел себя была подпрыгивающая походка и торчащие волосы. Тут я понял, что А. обиделся не за то, что я рассказал его вроде бы самые сокровенные тайны и как бы предал его, а за то, что я показал ему, что мне действительно противен он с его не подающиеся никакому логическому анализу приключения. Противен по модулю, по закону Архимеда, по теореме Пифагора, таблице умножения, и по многим другим параметрам чистой теоретической математики. А. швырнул рукопись мне в лицо и уехал.
     Я вернулся домой и свободно вздохнул. С моей груди как бы исчез камень. 50 а может и 90 процентов того для чего этот роман был написан было сделано. Теперь остался малейший пустяк – попробовать это опубликовать. Я послал произведение по интернету в редакцию одной из газет и решил, что если они откажут то больше я никуда пытаться не буду. Через неделю мне позвонил редактор и сказал, что вещь его потрясла и он решил ёё публиковать. Я попросил его поставить внизу мой интернетный аддресс втайне надеясь что какая-та девушка прочтёт и откликнется. Таким образом не только я избавлюсь от неприятного знакомого, но и может разобью своё одиночество.
          Через неделю первая часть романа появилась в газете. Я каждую секунду проверял свой электронный почтовый ящик ожидая писем от восторженных поклонниц. Но в первый день никто не написал. Никто не написал и на второй. Короче через неделю я имел только два отзыва. Один от старого математика-теоретика старой школы утверждавшего, что я всё это выдумал и не один разумный современный человек не будет подвергать сомнению факт того, что два плюс два четыре или что-либо в подобном роде. Второе письмо было от главного героя, от А. то есть. Он ругал меня последними словами, за то что я рассказал всем о его нелогическом мире и упрекал меня тем, что я ничем не лучше чем он, что были моменты, когда я тоже вроде бы соглашался с ним, что три плюс три семь и тому подобное. Я долго перечитывал послание от А. на экране. Как я ему мог ответить? Что когда я вроде бы соглашался я был в доску пьян или просто вежливо поддакивал его рассказам? Что может пару раз в жизни я тоже делал что-то нелогическое, но разве он не понимает мою истинную глубину, что это всё мне абсолютно не присуще, что всё что мне надо это симметрия, гармония, и традиционные доказательства? Но разве он ослеплённый гневом заинтересован в моих обьяснениях? Он думает, что я написал своё произведение завидуя его деньгам свалившимся на него с неба или успеху у женщин ничего не понимающих в математике.  Поймет ли он мои сложные обьяснения? Поймет ли он эту разницу между нами? А по большому счёту, могу ли я быть уверен, что эта разница есть? Я решил ничего ему не отвечать.
          Но как известно беда никогда не приходит одна. В следуюшем номере газеты, продолжения не было. Я позвонил в газету и редактор мне сказал, что роман сняли за то, что ценители логики оскорбились, что описан не герой-математик решивший не решаемое вроде уравнение,  а полная противоположность человек, полностью отрицающий значительную роль арифметики в нашей жизни.
          Никто из моих и А общих знакомых с ним отношения не разорвал. Они спокойно продолжают считать его милым чудаком. Ну и что что человек верит в неправильную математику?   Меня-же в свою очередь обвинили в предательстве и низости. Мне пришлось самому прекратить посещать определенных знакомых и сузить свой и так до невозможности узкий социальный круг. Но я ни о чем не жалею. Мысли о самоубийстве не пачкают моего сознания больше. Я осознал очень важную вещь про себя. Что где-то в глубине моей души живёт искренняя вера в настоящую математику,  где два плюс два всегда четыре. И количество людей не искренне не до конца в это верящих гораздо больше чем кажется. Может это количество гораздо больше чем людей в это верящих. Может быть весь мир анти-математичен, но если не начать ставить заслон то что тогда? Если перестать верить научным фактам что после холодной зимы придет солнечная весна, а после темной ночи светлый день, то как тогда жить? Если перестать верить, что когда-то придёт весна, что весна должна придти, то почему мерзнуть всю жизнь, а не нажать на курок пистолета приставленного к виску и отбыть в мир иной, где всегда тепло(Рай) или очень тепло(Ад)?