Фрикадельки

   В окрестных магазинах исчезли фрикадельки. Из частиковых рыб в томатном соусе. Из сиговых пропали еще раньше. Очень странно не видеть на полке знакомых плоских банок с сине-красной бумажной этикеткой, которая стремится скользнуть на запястье и окольцевать его, когда берешь банку из рук продавщицы.
 - А чего ты удивляешься? – спрашивает Анка. – Видела же, на банках было написано: «Сколько-то лет Ханты-Мансийскому округу». Распродали юбилейную партию, ждут очередной даты.

   Это мне совсем не улыбается. До очередного юбилея, как минимум, пять лет. Увидев мое расстроенное лицо, она хихикает:
 - Да пошутила я. Как дипломированный инженер-технолог общественного питания, могу авторитетно заявить, что фрикаделечные массы залегают на дне мирового океана. Видела эти маленькие круглые поварешки, которыми в кафешках мороженое зачерпывают шариками? С фрикадельками – то же самое. Это делают водолазы на большой глубине. Видимо, все вычерпали. Или обмундирование у них износилось. Не финансируют, сволочи.

   Это объяснение меня тоже не устраивает. Я-то была уверена, что фрикадельки произрастают в море, как кораллы, одна над другой. Понятно, что на большой глубине. Понятно, что водолазам приходится аккуратно отделять их друг от друга. Понятно, что потом их складывают в банки, стараясь не помять, перекладывают морковкой и заливают томатным соусом. Отсюда их астрономическая цена, десять рублей за двухсотпятидесятиграммовую банку. Но они же растут! Значит, всегда есть, что собирать. Когда год урожайный.

   А если там эти фрикаделечные массы, как утверждает Анка, то ведь черт их знает, может, они не увеличиваются, не разрастаются, не восстанавливаются. Как нефть – вычерпали всю из месторождения, и до свидания.

   У меня было три женщины. О которых я, по крайней мере, помню. Первую я лишила девственности, вторую – возраста, третью – мужчин. Анка –та самая третья, и она мстит мне за отобранных мужчин, она утверждает, что фрикаделечные массы Ханты-Мансийского округа исчерпались. Я не верю ей. Она обманывает меня, это очевидно. Я копирую Масянин голос и говорю: «Пойдем-ка, покурим-ка. Пойдем-ка,покурим-ка». И направляюсь в спальню. Она послушно идет за мной. Я собираюсь выпытать у нее правду о фрикадельках. Через час, несмотря на то, что в общественном питании Анка разбирается куда лучше меня,  она признает мою правоту. Она признает, что фрикадельки растут в море, как кораллы, одна над другой. И что будь там какие-то залежи, банка стоила бы вдвое дешевле.

   Вечером я иду за сигаретами. И первое, что вижу в киоске – сине-красные плоские банки. Я покупаю их три. На радостно спрыгнувшей на меня этикетке под словом «Фрикадельки» мелко написано «Из океанических рыб». «Надо же, - думаю я, - Меня бы и сиговые устроили. И даже частиковые». Про юбилей Ханты-Мансийского округа ничего не говорится. Форсайт встречает меня на пороге. Только он любит фрикадельки больше, чем мы. Он любит их даже больше, чем нас. Хотя нас он любит со всем пылом своего маленького кошачьего сердца.

   То, что мы видим в открытой банке, повергает меня в отчаяние, Анку – в недоумение. Форсайта не повергает никуда. Он этого пока не видит. Он изо всех сил надеется и стучит в нетерпении черным кривым хвостом по нашим остолбеневшим ногам. В банке лежит какая-то бурая масса, плохо слепленные серые катышки, залитые мутной субстанцией, в которой белеют мизерные белые шарики. Судя по всему – глаза проплывавших мимо рыб, на беду свою забредших на свет фонаря того водолаза-халтурщика, который тяжелыми перчатками смякивал свой фрикаделечный урожай. На вкус все это, наверняка, такое же, как и на вид. Зажмурившись, накладываем в миску Форсайту. Он немедленно падает в обморок.
 - И это из океанических рыб? - обреченно спрашиваю я.
 - Да ты посмотри, сделано в Азове. ОАО «Азоврыба», - веселится Анка.
 - Так Азовское море – это вроде бы даже и не море?
 - Это какая-то искусственная шняга. Или нет, это вроде лужа. Метров 10 глубиной. Зимой замерзает. И вода в ней пресная.
Этим все сказано.