часть 1. Приход

12ИЮНЯ

ВЕРХНЕДОНСК


Шахта закрыли больше тридцати лет назад.

Славик зайцев помнил, как еще мальчишкой бродил по заброшенному двухэтажному зданию шахтоуправления, отвинчивал потемневшие латунные ручки с потрескавшихся дверей и копался в мусоре, ища обрывки провода в цветной изоляции. Дверные ручки он отдал отцу, который их почистил и выменял на самогон у соседки. А из цветного провода Славик мастерил плетенные фигурки и брелки для ключей. Потом здание снесли и построили на его месте трехэтажный жилой дом, который очень быстро оброс кривыми сараями и уродливыми гаражами. Это был единственный многоэтажный дом в их Шанхае – районе, представляющем собою хаос улиц, улочек и переулков, многие из которых тянулись по спирали или заканчивались глухими тупиками. Местные жители порой не знали точно, как называется соседняя улица, иные не были уверены в названии своей, а уж тех, кто смог бы растолковать постороннему человеку, как выйти из этого лабиринта, можно вообще пересчитать по пальцам. Неудивительно, что городе были популярны истории о пропавших в Шанхаях почтальонах, врачах и даже нарядах милиции. Впрочем, истории о трагикомической участи последних были скорее всего выдумкой. Жители Шанхаев не решали свои проблемы с помощю милиции.

В память о некогда передовой шахте в центре Шанхаев высился громадный серо-красный террикон, похожий на конус вулкана. А еще – этот штрек, выходящий к железнодорожной станции. Когда-то по нему добытый уголь прямо из шахты загружали в вагоны. После закрытия вход в него заложили кирпичом, чтобы не лазили дети и любители острых ощущений. Три десятилетия на бетонный короб с торчащими из под корявой кладки огрызками ржавых рельс не обращали внимания.

Славик оглянулся на слабо светящийся прямоугольник выхода и поежился. Заходить слишком далеко в пугающую глубину штрека он не отваживался. Даже ради денег.

Времена легкой работы и, пусть небольших, но стабильных заработков  прошли. Сегодня в городе можно было прокормиться двумя способами: торгуя на рынке, если ты смекалист и вынослив, или собирая металлолом, если ты так и не вписался в рыночную экономику. Славик Зайцев в нее не вписался .Он сидел и ждал, что вот-вот в слесарку войдет улыбающийся капиталист, принесет новый инструмент, яркие удобные спецовки, и с легким немецким акцентом объявит о повышении зарплаты в пять, а то в десять раз. Славик живо представлял, как он с помощью электроключа завинчивает гайки блестящего пресса, а в выходные ездит за пивом на собственной «шкоде» - а то и даже BMW.

Но однажды в слесарку зашел не веселый капиталист, а хмурый механик и предложил бросать жребий – кому идти под сокращение. Так лопнула мечта о яркой спецовке, высокой зарплате, автомобиле и даже пиве, на которое Славик не всегда мог позволить себе тратить скудные деньги. Враз протрезвевший от розовых видений, Славик разбил окно в исполкоме и растрощил беззащитный щит с оптимистическим лозунгом «Краще майбутне – для всих». Это было его первым и последним активным проявлением гражданской позиции.

Из тоннеля, куда ушли мужики, доносились постукивание и скрип. Славик посветил фонарем на потолок и неуверенно шагнул вперед. Если стоять тут и пасовать, то можно остаться и без доли.

Первая волна металлической лихорадки в городе давно прошла. Времена, когда добыть десяток-другой килограмм меди или бронзы не составляло труда, канули в область легенд, к историям о застольных застоях и перестроечной анархии. Теперь оголодавшие старатели не чурались и обычным железом, хотя и и стоило оно копейки. Буквально за месяц, кто чем мог, они срезали все детские площадки, заборы, трубы и решетки. А на железной дороге в одну ночь были похищены запасные рельсы, со времен Александра III лежавшие там возле километровых столбиков. Добывать металл стало не только тяжело, но и опасно – бывало, что на счастливых старателей, тянущих десятипудовый двутавр, нападали менее удачливые конкуренты. Кроме того, следовало опасаться вездесущей милиции.

Славику повезло: его кум был опытный металлоломщик, к тому же с транспортом и инструментом для резки. За чисто символические «вступительные», распитые у кума на веранде, Славик стал пятым членом их старательской группы. Выручку делили по долям: Славику, как «молодому», доставалось пятнадцать процентов.

Он осторожно шел по тоннелю и подсчитывал, сколько денег они смогут сорвать на этот раз. И весело посмеивался. До них в этот штрек со времен закрытия шахты не входила ни одна живая душа. Только вчера кум выбил несколько кирпичей из кладки и, посветив в дыру фонарем, радостно выматерился. Даже осветительный кабель был не тронут, не говоря о тоннах стали в виде рельс и вагонеток! Наверное, такое же чувство испытал Кортес, выломав двери сокровищницы Монтесумы. Понимая, что вынести все за один раз им не удастся, кум решил сначала снять самое ценное – цветной металл.

Пол под ногами Славика слегка качнулся. От испуга он выронил фонарь, в животе возник холодный вакуум. Хотя кум, бывший проходчик, заверил их в том, что этот штрек выдержит и ядерный взрыв, Славику с первого шага в этом проклятом подземелье вспоминались истории о засыпанных заживо шахтерах, приведениях и вылезающих из породы зловещих карликов с острыми когтями.

Он нагнулся за фонарем, и тут земля содрогнулась вновь, на этот раз удар был в несколько раз сильнее. Изъеденная ржавчиной стальная балка сорвалась c потолка и задела его поясницу. Удар и страшная вибрирующая боль повалили Славика на усеянный углем пол.

Когда боль несколько утихла, Славик попытался встать. Но тут же дико вскрикнул и понял, что у него перебит хребет. Можно было пошевелить кистями рук, но малейшее движение туловищем вызывало адские болевые токи. Организм выбросил в кровь новую порцию адреналина и Славик, не выдержав боли и ледяного холода в сердце, потерял сознание.

Очнувшись, Славик услышал доносящиеся из глубины штрека шаги. Кто-то шел, мягко шелестя по угольной крошке. И не один. Значит, обрадовался Славик, мужики не пострадали. Он осторожно вдохнул и, сквозь зубы, позвал на помощь.

Однако никто не отозвался. Славик крикнул вновь, а потом, стараясь не тревожить свое туловище, осторожно повернул лицо к штреку. Упавший фонарь все еще горел, освещая раненого и небольшой участок подземелья вокруг него.

- Юрко! Ку-у-ум! – как только возможно сильнее крикнул Славик, срываясь на стон. И, опять не услышав ответа, испугался. Может, ему только кажеться, что он кричит – так бывает, Славик видел это в кино. Вдруг мужики не заметят его? Он подождал, пока шаги не приблизились и, превозмогая боль, зашевелил правой рукой, а затем еще раз громко застонал.

В этот момент в освещенный участок тоннеля одна за одной начали входить темные фигуры. И Славик в страхе замолчал. Это были не кум с мужиками, и даже не сказочные карлики. Уверенной походкой мимо лежащего Славика шли семеро обнаженных, невероятно высоких и мускулистых мужчин. Их глаза на безжалостных, каменных лицах горели злобой и решительностью.

Они шагали к выходу, не обращая внимания на раненого человека. Впрочем, Славик даже обрадовался этому. И он начал молиться про себя, чтобы эти страшные незнакомцы ушли не тронув его, а потом пришли обыкновенные, одетые люди с живыми лицами и вызвали добрых заботливых врачей, и Славику сделают операцию, может быть через год он уже будет опять ходить, он уедет на стройку, он…

Последняя из семи фигур остановилась и с презрением посмотрела на скорчившиеся тщедушное тело. Затем гигант поднял свою тяжелую босую ногу и с треском опустил пятку на череп Славика Зайцева, раздавив его как перезрелую дыню.