Психологический театр

          Самолет наконец коснулся земли.
     В аэропорту обычная суета. Но для меня она тоже часть празд-ника, потому что у меня отпуск и я решила провести его в Париже.
     Получив багаж, я направилась к выходу и буквально столкнулась со своим старым знакомым, Натаном Макрицким.
     Это был первый приятный сюрприз на парижской земле.
     Когда-то Натан жил в Израиле, и мы с ним были довольно друж-ны, часто проводили время вместе, много общались и вообще испы-тывали друг к другу приязнь. Натан был поэтом. И поэтом талант-ливым. Но, как многие талантливые люди и тем более поэты, он был очень мнительным и ранимым.
     Несколько лет тому назад, женившись на американке, Натан уе-хал в Штаты. Связь между нами была потеряна, и я почти о нем за-была. И вдруг эта встреча! Мы искренне обрадовались друг другу, но оказалось, что встретились мы не надолго: я прилетела в Париж, а Натан всего лишь делал в нем пересадку и сейчас спешил на дру-гой самолет. 
     Мы с сожалением попрощались. Но забыть о нем я уже не могла. И это не удивительно, потому что Натан был фигурой очень неодно-значной, колоритной и яркой. Красивое лицо, выразительные глаза, высокий рост и худощавая фигура всегда привлекали к нему всеоб-щее внимание. А уж вниманием женщин он был даже пресыщен. Время от времени это приводило к тому, что Натан женился и даже, бывало, обзаводился детьми, но потом, как правило, снова уходил в свободное плавание в поисках новой музы.
     А еще с ним часто случались самые невероятные истории, так как, несмотря на свою интеллигентную внешность, Натан был ужас-ным скандалистом и драчуном. Но и милым бывал довольно часто.
     Был он человеком очень чувствительным, нервным и сильно под-верженным всяким мистическим бредням, из-за чего с ним часто случались истории невероятные и даже трагикомические. Особенно мне памятна одна из них. Она тем более интересна, что явилась, в некотором смысле, судьбоносной для впечатлительного поэта.
     Случилось как-то, что жизнь – безо всякого предупреждения и предварительной подготовки – в очередной раз так стремительно закрутила его в воронку всяческих неприятностей, что он, не сумев справиться с обстоятельствами, впал в мрачную и безысходную де-прессию. А поскольку, как я уже сказала, Натан был весьма склон-ным к мистицизму, то он, конечно, увидел в своих неприятностях знак свыше, тем более что ему исполнилось к тому моменту 37 лет. Этот возраст он считал критическим и даже роковым для всякого настоящего поэта, а себя он, разумеется, считал именно таковым. Поразмыслив немного, он принял решение достойно и красиво уйти из жизни. И вот однажды, обдумывая варианты своего ухода, он рассеянно просматривал старые газеты, которые валялись у него по всей квартире.
     Листая очередную газету, он как-то механически заметил, что ему все время попадается на глаза одно и тоже объявление, вы-деленное в рамочку и напечатанное во всех прочитанных им газетах. Натан проверил – так и есть. И тогда, сосредоточившись, он с удив-лением прочитал: «Психологический театр Кати Ляпиной» (я не помню уже точного имени психологини, но ручаюсь, что такое объ-явление было действительно напечатано во всех израильских газе-тах). Далее мелким шрифтом были напечатаны телефоны, по кото-рым следовало обращаться всем жаждущим помощи Кати, но осо-бенно настоятельно приглашались те, кто находился в психоло-гическом кризисе, а проще говоря – в депрессии. И еще в театр при-глашались профессиональные и непрофессиональные актеры    на стажировку и обучение у самой Кати.
     Натан даже подпрыгнул в кресле. Вот оно! Провидение! Он знал о его существовании всегда! И сегодня, без сомнения, оно на его стороне! Мало того – оно протягивает ему руку! Да что там руку! Оно буквально схватило его за шиворот перед роковой чертой!
     Необычайно волнуясь, Натан ринулся к телефону и судорожно набрал указанный номер. Завораживающий женский голос отозвался почти сразу. Сбивчиво объяснив причину своего звонка, Натан за-мер в ожидании ответа, который последовал незамедлительно.
     – Я выезжаю сейчас же. Диктуйте адрес.
      Дальше началось невообразимое. Квартира, уже успевшая осно-вательно подзабыть, что такое рука заботливого хозяина, подверг-лась такой стремительно-суетливой уборке, что через несколько ми-нут не узнала саму себя. Все валявшиеся где попало вещи были мо-ментально заброшены в шкаф, многочисленные бутылки – срочно выдворены на кухню, давно нестиранные шторы задернуты, и в на-ступившем полумраке, скрывая пыль и создавая уют, тусклым не-чистым светом зажглись светильники. Сам хозяин квартиры, лов-ко манипулируя всем, что ему попадалось под руку, носился по квар-тире в стоптанных тапках, старых домашних шортах, накрах-маленной рубашке с бабочкой, с носками в одной руке и выходными туфлями в другой.
     Резкий звонок в дверь буквально припечатал его к месту, и толь-ко сделав над собой определенное усилие, Натан сумел отклеиться от пола и на ватных от волнения ногах поплелся открывать дверь. И тут случилось нечто такое, что подвергло слабые нервы моего при-ятеля серьезному испытанию. Если у вас существуют хоть какие-нибудь проблемы с воображением или, наоборот, ваши нервы уже давно подобным закалены, просто постарайтесь его понять и вспом-нить себя в минуты шока. Приймите во внимание обстоятельства, в которых он тогда находился, и конечно, богатое воображение поэта, загруженное сверх всякой меры пылкими грезами о феях, музах и прочих красотках.
     В дверях, заслоняя собой почти весь проход, в широком ярком балахоне, скрывающем фигуру, сверкая, как новогодняя елка, обве-шанная множеством браслетов и монист, стояла женщина. Возраст дамы определению не поддавался. Из-за плеча гостьи выглядывало слегка смущенное, с нагловато-растерянной улыбкой на губах, лицо совсем молодого человека, одетого, правда, весьма обычно: в джин-сы и футболку. В руках неожиданный гость держал огромный пакет. С трудом разлепив губы, Натан начал было произносить привет-ствие. Но голос, вдруг осипший и осевший, отказался ему пови-новаться, и после нескольких безуспешных попыток сказать что-нибудь членораздельное он просто молча сделал широкий пригла-шающий жест рукой. Туфли, которые к тому моменту все еще нахо-дились именно в ней, с восторгом отдались свободному полету и, разлетевшись в разные стороны, умудрились, судя по раздавшемуся звону и стуку, куда-то метко попасть.
     Гостья быстро оценила ситуацию и решительно взяла инициативу в свои руки. Театр, как известно, начинается с вешалки; Катя же – а это была, разумеется, она – начала свой спектакль с порога. Бренча и позванивая всем, что было навешено на ней, она решительно вошла в квартиру, подошла к окаменевшему Натану и, обдав его притор-ным запахом своих духов, дружески обняла за плечи. Нежно шеп-нув ему на ушко: «Не волнуйся, дорогой, все будет о’кей!» – она захлопнула дверь. Затем, обернувшись и кивнув в сторону молодого человека, пришедшего вместе с ней, Катя представила его безволь-ному поэту как своего лучшего ученика по имени Алекс. Алекс мол-ча смерил Натана странно-откровенным взглядом и улыбнулся ему так многозначительно, что Натана слегка замутило. Далее Алек-су было приказано расставить и зажечь в комнате свечи разных раз-меров и запахов, которые, наряду с другими атрибутами пред-стоящего таинства, находились в пакете. А пока расторопный помо-щник носился по квартире, готовя декорацию, Катя приступила к следующему этапу. Взяв покорного и по-прежнему не проронив-шего ни слова Натана за руку, она подвела его к дивану и точным броском втолкнула в него. Затем медленно, словно факир, стала прохаживаться перед своим невольным слушателем и, гипнотизируя его пестрым и позванивающим нарядом, произнесла примерно сле-дующее:
     – Мой театр особенный, и главной его задачей является научить человека подлинной свободе. Я, как и великий Фрейд, считаю, что все наши проблемы заключены в нашей закомплексованности и страхе перед жизнью, которая напрямую связана с закомплексо-ванностью в сексе и страхом перед той великой силой природы, ко-торая заключена в нем. Мы стесняемся и боимся своего тела, а это значит, что мы стесняемся и боимся себя. Отсюда наша неуве-ренность, постоянные сомнения и, как результат, проблемы. Мы проигрываем жизни, потому что являемся рабами тех сил природы, которые заключены в нас самих. Чтобы стать счастливыми, нам нужно стать свободными, и сделать это можно только обретя сексу-альную свободу.
     С этими словами Катерина ловко и совершенно неожиданно для субтильного Натана бухнула свое упитанное тело ему на колени.
     – Сегодня мы разыграем множество ролей, – жарко зашептала решительная дама, удерживая забившегося под ней поэта. – Ты хо-чешь быть Цезарем? Рабом? Господином? Сегодня возможно все! Потому что сегодня мы вместе – я, ты и Алекс – воплотим все твои сексуальные фантазии.
     По комнате распространился сладковато-удушливый запах мно-гочисленных свечей и ароматных палочек, щедро расставленных Алексом по всей комнате. 
     Натан начал задыхаться, ему стало дурно. Весь покрывшись лип-ким противным потом, резкий запах которого оказался еще силь-нее того, который выделяли десятки горевших свечей, он почув-ствовал, что теряет сознание. Сделав последнее отчаянное усилие, он рывком спихнул с себя взгромоздившуюся даму и опрометью бросился в туалет.
     Прошло не менее четверти часа, прежде чем его позвали. Натан не ответил. У двери послышался шорох, и вкрадчиво-нежный голос Кати спросил:
     – В чем дело?
     Судорожно вцепившись в ручку двери обеими руками, Натан молчал.
     – Не дури, выходи! – послышался противный голос несосто-явшегося партнера.
      – Не выйду! – почему-то визгливо отозвался Натан, еще крепче сжимая ручку двери побелевшими пальцами, и вдруг, внезапно про-резавшимся голосом, истерически завопил:
     – Уходите!
     За дверью стало тихо. После небольшой паузы голос Кати спро-сил:
     – Ты отказываешься от лечения?
     – Да.
     – Но ведь это стоит денег. Мы потеряли время.
     – Я заплачу.
     – Хорошо, – равнодушно отозвалась руководитель психологиче-ского театра. – Алекс, туши свечи. Финита ля комедия!
     Какое-то время в квартире слышались шаги и возня. Наконец по-дошедший к двери Алекс жестко произнес:
     – Мы уходим. Квитанция на столе. Деньги нужно заплатить в трехдневный срок. И не вздумай шутить!
     И сделав небольшую паузу, презрительно добавил:
     – Выходи, герой. А то весь на дерьмо изойдешь! А это нашей пьесой не предусмотрено.
     И все. Дверь захлопнулась.
Деньги – $100 – Натан выслал на следующий день. Зачем нары-ваться на неприятности? К тому же, от депрессии не осталось и сле-да.
     Возможно, сценарий, по которому Катя намеревалась разыграть свой спектакль по излечению несчастного поэта, и был несколько другим, но коррективы, которые невольно внес в него Натан, сдела-ли представление еще более пикантным. Во всяком случае, расска-зывая мне тогда эту историю, он смеялся от души и признался, что готов, пожалуй, пожить еще некоторое время, хотя бы до 42 лет. Ведь эта цифра, как известно, для поэтов тоже является роковой.
     С тех пор прошло пять лет. Сейчас Натан как раз достиг второй роковой цифры. Но что-то мне не показалось, что он думает о ней. Напротив, сегодня он произвел на меня впечатление счастливого и довольного жизнью человека. Как видно, психологический театр Кати Ляпиной и в самом деле оказался эффективным средством в борьбе с депрессиями впечатлительных поэтов.
     Я смотрела вслед уходящему приятелю и искренне радовалась за него. Мы помахали друг другу.
     Удачи тебе, Натан!