Глава 5. Весь мир идёт на нас войной

Глава 5.

Весь мир идёт на нас войной.

Семён Фёдорович возвращался домой не поздним ещё вечером, однако день выдался пасмурным, посему сумерки опустились густые и непроглядные. Зная про то, что дома его ждёт шкалик, Семён Фёдорович весело насвистывал какую-то глупую мелодию, услышанную им из кассетного ларька у «Горьковской». Сегодня Семён получил зарплату, и зарплата эта была, не в пример, скажем, учительской, симпатична и округла, как пышка. Да и, в отличие от той же учительской работы, работа Семёна не являлась чем-то архисложным. Подумаешь, выкопать какую-то яму. Конечно, не самое жизнерадостное занятие, но кто-то же должен помогать людям отправиться должным образом в мир иной. Семён Фёдорович зашёл  в свою парадную, полутёмную и сырую, и в который раз пожалел о том, что не носит с собой фонарик – при такой освещённости и не ремонтировавшихся с самой революции ступеньках, можно было  самому шею свернуть и составить компанию покойникам. Думая о том, как бы не навернуться, Семен и не заметил, как почти уткнулся носом в чью-то грудь.
-Не понял, - пробормотал Семён и поднял глаза.
 Перед ним стоял рослый мужчина в каком-то странном мундире, и, кажется, даже с орденами; он преградил Семёну путь, и Семену это не понравилось.
-Слушай, приятель, отвали, - не очень любезно обратился он к необычному мужику, но тот и не шелохнулся.
-Чёрт тебя побери! – разгневался Семен и захотел двинуть молчаливому субъекту по бледной и безумной физиономии, но тот перехватил его руку. Сила, с которой незнакомец сжал его запястье, поражала,– Семён даже вскрикнул. Вглядевшись, Семен Фёдорович с ужасом заметил, что лицо у мужика уж слишком странное и даже страшное, какое-то несвойственное нормальному человеку, а во взгляде и вовсе сквозит нечто потустороннее.
-Зачем ты потревожил мой покой? – гулко, как будто из-под земли, проговорил человек, кладя тяжёлую десницу на грудь окончательно ошалевшего от ужаса Семёна, - Зачем ты меня разбудил?
Семен почувствовал, что задыхается. Жуткий, загробный голос давил на мозг, обволакивал его могильной прохладой. Чёрт, тот старинный гроб… Он же выкинул его в Монастырку… Нет, такого не может быть! Тот человек мёртв, и мёртв уже почти два века!… Семён схватился за сердце и упал в душную, колкую темноту, ударившись головой о ступени.
…На факультете журналистики царила деловитая суета. Народ сновал по лестнице, кучковался в узких коридорах, чинно сидел на подоконниках. Ольга спустилась в буфет и заняла единственный свободный столик у самого входа. Поставив на один стул свою сумку, а на другой положив дорогую дублёнку/ что было не слишком предусмотрительно с её стороны, если учесть царящее на факультете воровство/, Ольга встала в очередь в буфет. Приобретя салат и чашку кофе, она вернулась за свой столик и застала там свою подружку Лену.
-Перекусишь? – предложила ей Ольга, кивнув на стойку буфета. Ленка брезгливо поморщилась.
-Нет, я уже перекусила в кафешке, что на Первой, - сообщила она, - Не ходила на зарубежку. А ты?
-Пришлось немного поскучать, - поделилась Ольга, - Что новенького у тебя?
-Да ничего особенного. Была вчера с Лёшкой в бильярдной. Тридцать долларов потратила, теперь ищу, у кого бы занять. Уж очень в бильярд поиграть хочется. У тебя нет?
-Тебе тридцать надо? У меня только двадцать с собой.
-Давай, десять дозайму у Костика.
Ольга зашуршала зелёными бумажками и одарила ими подругу.
-Да. Кстати, - вспомнила вдруг Лена, - Сегодня нашего соседа в больницу увезли. С инфарктом. Нашли на лестнице в парадной без чувств. Непонятно, что с ним случилось.
-Кто он хоть такой? – лениво поинтересовалась Ольга. Её не слишком волновало то, что там произошло с Ленкиным соседом.
-Да могильщик он, могилы всякие копает. По-моему, это он и для Старовойтовой, и для Собчака выкопал.
Заслышав фамилии известных политиков, Ольга встрепенулась.
-Это на Никольском-то? – уточнила она.
 Лена пожала плечами.
-На Никольском – на Микольском, - мне параллельно, - заявила она, не сильно разбирающаяся в городской топонимике, - Да пошли они все… Ладно, ты тут доедай, а схожу в бильярдную.
-Что, на социологию не пойдёшь? – уточнила Ольга.
 Отрицательно покачав головой, подружка удалилась.
Ольга осталась одна наедине с салатом и весело шумящим буфетом, - студенты обменивались новостями, обсуждали их, кое–кто переписывал конспекты. Милый евроремонт помещения, выполненный в светло-зелёных тонах, помогал пищеварению и создавал уют, несмотря на некоторый дефицит посадочных мест. Ольга вспомнила про ситуацию на политической сцене Петербурга, - её уже давно интриговало жеманство Степашина, который не то хотел идти в губернаторы, не то не хотел, а притворялся. Ольге  было чрезвычайно любопытно, до чего же он всё-таки дожеманничает. И было бы лучше, если все эти высказывания насчёт желания выдвинуть свою кандидатуру на выборах не оказались блефом. Яковлев Ольгу раздражал. В её глазах он был каким-то тюхой, тормозом и бандитской рожей. Да и внешне он её совсем не вдохновлял. Какой–то вождь краснокожих, смахивающий на прораба. Степашин, конечно, тоже не Том Круз, но посимпатичней. К тому же Ольга прилежно смотрела все выпуски «Зеркала» и «Итогов»/ она была без ума от Киселёва – «душка, лапочка»/, и верила тому, что слышала. Да что там, - она сама училась на пиармена и прекрасно во всём разбиралась.
…Губернатор Яковлев сидел в своём кабинете в Смольном и штудировал бумаги. Мысли в его запудренной всякой всячиной голове бродили наисквернейшие. Для того чтобы дать мозгу разгрузку, Яковлев подошёл к окну  и стал смотреть на тоскливый зимний пейзаж с голыми деревьями, торчащими из белой земли. На одно из деревьев, на самую высокую и тоненькую ветку, спикировала невесть откуда гигантская чёрная ворона, чертовски пушистая и необычно плечистая. Она была похожа скорее на курицу или беркута. Веточка до невозможности прогнулась под её весом.
«Какая страшенная», - подумал Яковлев и на минуту отвлёкся на весёлые шарики снегирей, прыгающих с кустика на кустик. Когда же он снова поднял взгляд на то дерево, вороны там уже не было. Яковлев тяжело вздохнул, вспомнив обо всех своих проблемах разом, и повернулся к столу.
-Привет, - услышал он уже знакомый высокий голос и увидел сидящего за своим столом Сирина. От неожиданности Яковлев аж подпрыгнул и глухо охнул, почувствовав в сердце холод испуга.
-Опять ты! – с каким-то недовольством прокомментировал он, подходя ближе. В дневном свете Сирин был совсем похож на обычного человека, и если бы не его шикарные шелковистые крылья, отливающие синим, то казалось бы, что в Смольный ненароком забрёл какой-то чудак-актёр в чёрном камзоле.
-Я же говорил, что не оставлю тебя, - проговорил Сирин с улыбкой. Сейчас глаза его казались пронзительно голубыми, как два лазера.
-Надо спасать наш чудесный город, - продолжил Сирин деловито, как биржевой маклер, - Молодец, что прислушался к моей просьбе.
-Послушай, ты говорил, что если я не пойду на похороны, всё наладится, - потребовал Яковлев, - Я не пошёл, но, по-моему, всё стало только хуже. События разворачиваются слишком стремительно, и не в нашу пользу.
-Милый Князь, я тоже чрезвычайно удручён происходящим, - развёл руками Сирин, - но я и не обещал скорейшего улучшения положения. Глупо думать, что всё рассосется так быстро. Теперь важно выбрать подходящую тактику и правильно себя вести.
-Что же ты предлагаешь? – разволновался Яковлев, заходив по кабинету, - По-моему, здесь не остаётся ничего, кроме как сидеть и ждать смерти.
-Смерти – это уж слишком, но вот дёргаться я тебе не советую, - предупредил Сирин, - Ты сейчас в положении человека, над которым на тоненькой ниточке подвешен острый топор, и стоит тебе шевельнуться, он свалится, и всё тут.
-Полагаешь, дела плохи? – буркнул Яковлев.
 Он, похоже, окончательно уверовал в существование Сирина и даже успел проникнуться к нему доверием и некоторой симпатией.
-Нет, ты пока на коне. Но ты ни в коем случае не должен высовываться, делать заявления, кого-то критиковать… Прикинься предметом интерьера и пересиди бурю. Чует моё сердце, продлится она не слишком долго. Белый Мститель не решится пойти на тебя войной.
Яковлев задумался над тем, кого Сирин назвал Белым Мстителем, и сделал вывод, что, похоже, это Степашин, хоть термин был преувеличенно красив.
-Почему ты так думаешь? – спросил он.
 Сирин повертелся на кожаном кресле.
-Вот это самое кресло ему не сильно нужно. Ручаюсь, он даже не представляет, что будет делать, окажись в нём. Всё это игры, игры… Тени любят играть, а мы – всего лишь их игрушки.
-Тени… Кто такие эти Тени? Ты постоянно о них говоришь, а я даже отдалённо не могу их себе представить.
-Т-с-с, - Сирин прижал палец к тонким губам, - Тени не любят, когда называют их имена. Запомни на будущее, - если хочешь жить, не связывайся с Тенями. Они отыщут тебя на земле и под землёй, и выпьют твою кровь на ужин. Какое несчастье, что ты разозлил их. Разозлённые Тени от своего не окажутся. Они будут посылать к тебе своих невидимых ос, которые  будут жалить тебя до тех пор, пока не зажалят до смерти. Спасти тебя может только хладнокровие.
-И только? – усмехнулся Яковлев, - Если эти Тени столь всесильны, то, может, лучше и вовсе не бороться? Что толку, если всё равно обречён?
-Бороться нужно всегда, помни это. Нужно надеяться и молиться. Умеешь молиться? Тогда приступай прямо сейчас. Я со своей стороны тоже кое-что попробую сделать, хоть и не надеюсь на сногсшибательный эффект.
-Ты меня нисколько не успокоил, - заявил Яковлев после паузы, - Какие –то намёки, догадки, слухи… И зачем только я тебе верю…
-Значит, ты мне веришь? – встрепенулся Сирин, - Отлично, - не зря я тут веду спасительные беседы! Пойми, Князь, какого-то конкретного средства нет, но есть ты, есть я, есть Княжна. Все вместе мы сила не меньшая, чем Тени. Главное, это вера. Надо пережить этот жуткий отрезок. Всё проходит, и это тоже пройдёт, забудется и сотрётся…
-Хотелось бы, чтобы ты был прав, но трудно предположить, что всё закончится благополучно, - сказал Яковлев прегрустно.
 Сирин промолчал. Его глаза смотрели в пустоту, но по  взгляду нельзя было сказать, грустит их хозяин, или же полон добрых надежд. Похожий на птицу, Сирин сидел и просто молчал…
…Поздно вечером Сергей Степашин торопился на московский рейс в Пулково и уже почти опаздывал. Возле подъезда своего дома, буквально на ступенях, он столкнулся с каким-то невысоким человеком в длинном пальто и каком-то странном мундире под ним. Про себя Степашин удивился, потому что не припоминал, чтобы этот человек жил в его доме. Обернувшись на незнакомца, он не без изумления и даже какого-то смутного ужаса отметил, что человек стоит в дверях и смотрит на него цепким, внимательным взглядом. Да и само лицо этого загадочного господина показалось Степашину знакомым – строгие глаза, аккуратная округлая борода с усами… Облик, от которого веет стариной и историей. Степашин поспешно отвернулся и спрятал взгляд в огнях города. Глупости какие. Не может такого быть. Николай Второй?… Просто-таки дьявольское наваждение. Он снова обернулся на подъезд, - человек по-прежнему смотрел на него и укоризненно качал головой. Было в этом что-то безумное и нереальное. Резкий вопль внезапно сработавшей автомобильной сирены заставил Степашина вздрогнуть и посмотреть в сторону источника звука. Кинув взгляд на парадную, он увидел, что незнакомец исчез, и только на том месте, где он стоял, клубился какой-то необычный, сизо-розовый дымок. Содрогнувшись не то от смутного страха, не то от холода, забравшегося ему за воротник, Степашин пошагал к машине. Его ждала Москва.