Под баюкающий перестук...

А ты знаешь, как раньше ездили в поездах, а? Вот лежит офицер на полке, спит, а барыга идёт по коридору, высматривает чтобы стащить. Вдруг раз - сапоги хромовые на офицере, он и давай их тихонечко снимать. Один стащил до половины и за второй принялся. А офицер проснулся, но тихо лежит, ждёт что же дальше то будет. Это где же это видано, чтобы посреди бела дня у офицеров воровали. А барыга стащил с него и второй сапог до половины, а потом вдруг раз - схватил чемодан с верхней полки и бежать. Офицер на что ловок, но как спрыгнул с верхней полки, так носом об пол и хрясь. Сапоги-то не надеты как следует. Так и остался с разбитым носом и без чемодана.

А ещё бывало, но это сразу после войны. Идёт поезд у нас по Волынщине, все окна открыты - жара, и медленно так идёт, на косогор тащится, а рядом на холме люди сидят и ждут чего-то. И вдруг раз - крючья в окна полетели. Зацепится такой крюк за чемодан, а те на холме враз его обратно. И вылетает чемодан в окно, как птица. В поезде переполох, стоп-кран рвут, да чего уж там поделаешь - тех уж и след простыл.

Да, уж. А я вот в поезде как-то ехал в Кандалакшу, так там борщ носили. Тётка всё бегала по вагонам и кричала - ""Кому борщ, кому борщ, в последний раз спрашиваю, кому борщ"". А какой нам борщ мы уже так хорошо коньячным напитком наелись, что никакого борща нам было не надо.

Жена моя, покойница, царствие ей небесное, страсть как не любила когда я пил. Да разве ж это пил. Я совсем немного, за компанию обычно. Она думала, что мы на охоте этим делом увлекались, а мы то совсем наоборот. Когда раньше было, мы по бутылке на брата брали, потом одну на двоих, а уж потом одну на троих-четверых, а что - денег то много нету. А ни она не верила, ни другие жёны. Всё думали как в анекдоте у нас «ружья не брать, из машин не выходить».

Однажды вот с мужиками приехали на заежку, место у нас своё было, сели, каждый достал, что прихватил - сало там у кого, котлетки, картошечка варёная, сели, разговоры завели. Потом значит пора вставать, идти на номера. А у нас прапорщик был Кузнецов, так он берёт чехол, раз туда рукой и достает свое оружие, приклад как приклад, а вместо стволов экспандер ручной. Во, как его баба проверить хотела – пьет он все время или хоть изредка ружье достает. А зверя мы тогда много забили и кабана и козла – так что мяса он домой принес. . .

Но обиделся он на нее тогда страшно. А мы ему помогли. Времени не пожалели – такую прокламацию написали и ей, и всем остальным нашим бабам, чтобы в следующий раз такого не было. А он еще и добавил дома, к словам. А потом он с ней все равно развелся. Она у него кем-то там работала и поехала в командировку заграничную. А как приехала, так стала и пить, и курить. Он ее пытался перевоспитать, но проще новую завести, чем этой что-то вдолбить. Так и разошлись.

А вообще по статистике 80 процентов разводов на земле от сексуальной неудовлетворенности. У меня вот мать и отец всегда хорошо вместе жили. Ругались конечно, бывало. Как разойдутся, так лягут вечером – мать на кровати, а отец на полу. А утром, глядишь, уже вместе спят. Вот что значит подходят. Я вот свою никуда не пускал. Отдыхали только вместе ездили. Потому что женщина, она как кошка, кто ее погладит, к тому она и ластиться.

А у меня жена вот на руках умерла. В 6-15 утра. Я вышел на кухню – слышу как что-то такое хрипит из ее комнаты. Я туда бросился, смотрю, а она глаза закатила и не говорит уже ничего. Ну сердце у нее больное было, но все как-то Господь миловал. По больницам да, ездили, но страшного ничего не случалось, а тут как-то с вечера она сказала, что «ой, душно мне что-то, и хата как будто не моя и ты какой-то не такой, тебя, говорит, наполовину уже как-то вижу». Я ей еще окно пошире открыл – лето было. А она оказывается уже тогда, чувствовала.  Потом лежала до двух часов еще как живая. Пока я милицию вызывал, пока протокол составляли – мягкая лежала. Обычно же трупное окоченение через два часа, а она нет. Мы ее когда сносили в машину, чтобы в морг везти, а под мышками у нее тепло было. Я еще тогда подумал, что она живая, как мать моя.

У меня же мать тоже так, в 21 год пришла с поля, легла отдохнуть и не проснулась. Народ будил ее, будил – нет, не будится – умерла. Ну все, сделали гроб, поминки организовали, все хоронить пришли. И уже из хаты выносили, чтобы на кладбище, а тут мужик мимо шел какой-то, спросил, «а что случилось-то». Ну, ему рассказали, а он зеркальце попросил, дайте, говорит, мне зеркальце, и покойной ко рту его и приложил. А потом говорит, «а ну как быстро расходитесь все по домам, а ее в хату несите – живая она». Принесли мать в хату, положили на лавке, а она возьми да и проснись через два дня. И до восьмидесяти двух лет прожила и нас шестерых родила.

Я вот и подумал, что жена у меня также. Взял зеркальце даже – приставил, нет, не дышит. А как живая все равно была. Я ее потом через всю Польшу вез домой. А мне все родственники что-то говорить начали, что это я ее сгубил. А я то чем виноват, сама службу такую выбрала – за офицера замуж вышла. Вот со мной и помоталась.

Где мы только не были, чего только не повидали. Я же командиром роты в нашем Калининградском училище был. Вырастил ого-го каких птенцов. Начальник училища у меня в курсантах был и зам его теперешний. Ко мне в роту народ так и просился. Прошу зачислить, говорили, в роту Бондаровича. А сейчас я военруком в школе работаю. Да что там работа, вот в прошлый отпуск все время класс НВП делал. Ремонта не было в школе уже давно, так сам весь отпуск и штробил, и стенды рисовал и полы переделывал. А потом директор на собрании за год итоги подводил и начал рассказывать, что школа такого за год построила. И то, значит, и это. А я так руку тяну и говорю. А что, говорю, вопрос то с места можно? Один маленький вопросик, а кто, говорю, класс НВП-то переделал, а? Про это говорить разве не надо? Он замялся весь, чего-то там пробормотал. А, да ну их всех.

У нас вот под школой тир был. Так там немецкое бомбоубежище еще раньше было. Две трубы так идут, двери железные, толстенные, так там и из автоматов стреляли и из пистолетов. Да раньше вообще у нас в школе оружия много было, и правильно это. А то сейчас что осталось – не НВП какое-то, а сплошная гражданская оборона. А я так думаю, если землятрясение будет, так все равно убежишь, куда ты денешься, а вот если стрелять не научили… Так сначала автоматы помню сдали в военкомат, потом мелкашки в милицию, сейчас одни воздушки остались. А это совсем не то. Раньше вот и марш-броски у школьников были, и лагеря в старших классах. А как началась эта перестройка, мать ее . . .

Тир у нас забрали, дверь срезали, сделали там фирму какую-то частную. Фирму то мы выгнали оттуда, а как директор у нас новый пришел этим летом, так решил я там и тир снова сделать. Рапорт на него написал, а он говорит, что надо у мэра района подписать. А мне что, я и мэру района письмо написал, только он не подписал. Ну ничего, вот сейчас приеду из отпуска, добьюсь.

Да, всю жизнь мотался туда сюда. А хотел врачом стать. Даже в институт поступал, медицинский. Помню, приехал, поступил, вместе с Николаем, другом моим, и неделю проучился даже. А потом на танцы пошли, а девки там красивые были. Я остался, а Николай куда-то делся. Ну а время было такое, все с финками ходили, чуть что доставали. В общем отчислили нас, за драку. Я то прямо там на танцах, а Коля тоже где-то с кем-то не договорился. Так и не стал врачом. Но не жалею, совсем не жалею. Жену вот только не спас, на руках умерла.

Ну зато детей у нас трое получилось. Да два сына военных и зять тоже старший лейтенант, дочка со мной в Калининграде живет. И внуки есть - один в школе еще, а другой в институте в Балашихе, в автодорожном. Вот еду к ним на Новый год. Только вот что подарить не знаю. Хотел часы, да старший внук говорит - часы дед дарить нельзя. Значит, подарю деньгами. Только денег-то этих и нет почти. Дочке операцию надо делать, в школе платят сами знаете сколько. Старшему думаю дам сто пятьдесят, а младшему сто. Вот только встретят или нет. Вчера дочка звонила им, говорила, что еду, но не знаю.

Ну, если не встретят, то тут же билет возьму и обратно уеду. Буду с бабами своими из школы Новый год встречать. Они меня вон уже который год мучают, что не женишься, да что не женишься. А я им так ответил - а вот кто из вас меня возбудит ту и возьму. А так куплю себе бабу резиновую в магазине «Интим» и буду с ней жить. Она не ругается, не царапается, в хате не сорит. Вот как жена у меня была мировая. И потом вот они мне говорят, ты ж такой еще видный весь из себя, давай вместе жить, а я им в ответ. А откуда вы знаете, а вдруг я вас и не удовлетворю. Вдруг вам надо пять палок за ночь, а я всего две могу.

Я ж не молодой уже, как мои курсанты. Они у меня всегда орлы были. Вот раньше как говорили, надо в работе на комсомольский актив опираться, партийную сознательность воспитывать. А я у курсантов всё работал с самыми обормотами. На собраниях всё конечно как все, и разбор полетов устраивали и позором клеймили. А после собрания звал самых к себе самых-самых и договаривался с ними обо всём. Они меня никогда не подводили. В 23 часа отбой, я их проверю, домой уйду, а они потом в «самоволку». Но сердце у меня уже спокойно, я знаю, что они все посчитаны и никуда не денутся.  И ни разу ничего такого не было, ни разу не попались. А что, мы вместе и на рыбалку и на охоту, и в троеборье вместе бегали-стреляли. Так что как они меня подвести могут.

Бывало, они на охоте подстрелят козла, а я вот ничего, они мне и отдают его. Им то некуда нести, а моя жена мясо на решетке зажарит, и жаркое я им уже отнесу – вкусно было, сразу все уминали. Жена у меня, на что родственница Пилсудского была, а готовила как хорошо. У меня тоже вот сестры и мать вкусно борщи варили, но ни у кого не получалось так.

А сестер у меня аж трое было. Тетя Лида, тетя Зина и тетя Оксана. И все не замужем. Как-то раз я еще маленький был цыганка к нам в хату зашла, попить попросила. А потом как они это обычно умеют начала с моей матерью, - а давай, - говорит, - я тебе все про твою жизнь расскажу. И ла-ла-ла-ла про детей, про родственников. И вдруг раз – сыновья у тебя на войне старшие, но вернутся оба живые, а дочки, говорит, у тебя все не замужем. И не выйдут замуж, потому что на доме проклятье висит. Пока проклятье не снимут, ни одна свадьбу не сыграет. А ты проклятье можешь снять, спросила у цыганки моя мать. Могу, - ответила та, - только дай мне отрез на платье и все сделаю.

Мать туда-сюда, с одной стороны и не верит цыганке, а с другой дочерей жалко, побежала в магазин за материалом. А пока бегала, отец пришел домой. Как увидел цыганку, раскричался, что ей тут надо у нас, и выгнал ее. А тетки мои так действительно замуж и не вышли, хоть и красавицы были. Тетка Зина вот с головой немного не того, ударенная какая-то. Когда от немцев убегала, с крыши спрыгнула неудачно, с тех пор и переменилась. А тетка Оксана ее все пугала после этого. Когда тетка Лида умерла, тетка Оксана стала по ночам подвывать у комнаты тетки Зины, так та от страха на улицу выскакивала и куда-нибудь за огороды убегала. Один раз с реки в мороз привели, в чем мать родила. А в другой раз нашли уже замерзшую, тоже холодно было на улице. И тетка Оксана долго не прожила, умерла тихо во сне. И детей у них так и не было.

Нет, все-таки есть что-то в жизни такое, в приметы верить надо. Вот, например когда свадьбу мою играли, воробей влетел в зал. Покружился так и вылетел вон. Все за голову схватились – плохая примета, а я отмахнулся, говорю, да что там примета, мы же люди все неверующие. А отец мой говорит мне, только бы соль не рассыпали, а то совсем плохо будет. И точно, тут кто-то соль рассыпает. Отец совсем расстроился, а тут как раз телеграмма пришла срочная – теща умерла. Я как был в костюме, так и сорвался к ней на похороны. Прямо на машине и поехали, благо не очень далеко было. Жена еще порывалась сразу же с нами, но я ее не пустил, мало ли что. И точно, на повороте пока ехали, занесло, и мы перевернулись. Побились сильно, но все живы остались.

А вообще есть люди которые чувствуют, такие вещи. Вот у меня отец моего деда как-то в поле с утра меня встретил и говорит – беги, говорит, скажи деду, после обеда умирать буду. Я посмеялся, но деду сказал и бабке тоже. Та расстроилась сильно. Скатерть белую постелила, дома прибралась. Прадед пришел домой, умылся с улицы, зашел в свою комнату и затих. А мне что-то приспичило по нужде, вышел на крыльцо и тут из дома воробей через левое мое плечо шмырг на улицу. И сразу бабка заголосила – нет больше деда! Вот ведь как, знал когда умрет.

Наверное действительно каждому на роду написано, когда он на тот свет должен пожаловать. Как-то раз немецкие снаряды экскаватор зацепил, когда болото какое-то выгребал, а мы их стали разряжать. Снаряды большие, килограммов под шестьдесят каждый, и там тросик такой есть, на взрывателе. Мы с моим ротным тянем один снаряд и вдруг слышим щелк, тросик там внутри сорвался… Но повезло мне тогда. Из одинадцати снарядов четыре ложными оказались. Мы как раз такой и держали. Вот так-то. . . О, а вот и приехали.

Это поезд тихонько подошел к Белорусскому вокзалу. И вышел на перрон Вадим Александрович, попутчик мой, одним из первых. Оборвал свой рассказ почти на полуслове и вышел. Сумка большая с гостинцами наперевес, усы седые длинные, он их еще все время, пока ехали, подправлял, да вниз закручивал, и чуб, аж серебряного цвета – по ветру развевается, ну настоящий хохол.
И хотелось бы для слезы написать, что вот мол, вышел он на платформу, а там никого. Никто его не встречает, на шею не бросается. Поднял тогда он голову высоко и побрел тихонько в сторону касс, покупать обратный билет. И грусть бы такая на меня накатила в этот предновогодний вечер. Да только зачем же сказку ломать.
Встретили на перроне Вадима Александровича два его сына, как он и говорил. Довольные, улыбающиеся. Выше его на голову, а старший так и того более. Подхватили они его сумку и пошли все вместе рядышком к выходу с вокзала. Но попрощался он со мной, конечно, перед этим. А снежок такой хороший крупный идет и их размывает вдалеке, и так на душе от этого хорошо, и не только от погоды, а что вообще люди такие есть на свете, от которых жизнь становится жизненной.


Рецензии
Очень понравилось, хороший рассказ. Спасибо.

С уважением,

Дмитрий Данилов   05.04.2002 20:19     Заявить о нарушении
Спасибо Дмитрий. Если честно, мне самому понравилось... Уж очень попутчик был колоритный. Люблю в поезде ездить, там и отоспаться можно и поговорить при желании. Но вот выходит все самолетом - а там скорости, мельтешение, нервы...

Dmitry Guzhelya   06.04.2002 00:16   Заявить о нарушении