Вита

                ...ей

         Вот перед нами большая квартира, комнаты в которой похожи на маленькие залы, а паркет гладкий и блестящий словно лед. Через окно в полстены виден хмурый ноябрьский день, когда и дождь вроде не идет, и солнца не видно, и все словно ждет чего то, какого-то чуда, наверное. В такой день ну совершенно не хочется никуда выходить, а впрочем, и не нужно – сегодня суббота, да и дома так замечательно.
Именно поэтому вся семья в сборе. Папа смотрит в гостиной телевизор, мама тихонько постукивает посудой на кухне, готовит обед. А в детской играют две девочки – Машенька и Вита.
Вообще-то Виту зовут Виктория Андреевна, но это по-взрослому, и звать ее так будут еще не скоро. А сейчас она еще девочка восьми лет и поэтому для всех просто Вика. А для папы, мамы и младшей сестренки Маши – Вита, Виточка, Витуля.
Сестры гоняют огромный надувной мяч, устраивают маленький беспорядок в только что прибранной комнате. Весело смеются, когда он взлетает под потолок, а особенное веселье возникает, когда мяч попадает в кого-нибудь из них или удается ударить по нему с лета.
И вот большой бело-красный мяч взлетает к огромной, как раз соответствующей размером комнаты люстре и. . . И сбив в своем полете вазочку, стоящую на книжной полке, опускается на пол.
Как хрупкая китайская вазочка оказалась в детской, где каждый день что-нибудь громко падает, и ни один предмет посуды, кроме кукольной, не живет больше пяти минут – загадка. А мамин голос, обгоняя появление самой мамы, настигает уже через секунду.
- Девочки по углам.
И девочки идут каждая в свой угол. Машенька занимает светлый, почти возле окна, а Витин тот, что между шкафом и ее же кроватью. Там всегда пахнет молью и пылью.
В темной щели, за шкафом у стены, виднеется край старой паутинки. Вита давно заметила ее, наверное, с полгода назад, но у нее ни разу не возникло желание кому-либо рассказать о находке, и уж тем более пожаловаться маме на паучка который иногда появляется на свет. Это ее маленький секрет, только ее. И ей вовсе не хочется, чтобы как-нибудь большой желтый веник вымел из-за шкафа ее знакомого.
Машке хорошо, она почти у окна стоит, хитренькая. У нее там и машины видно, как они по другой стороне улицы проносятся, и если мама не видит, можно  на цыпочки встать, чуть влезть на подоконник и во двор посмотреть. А мама строгая, если заметит, ругаться будет. Но во дворе всегда что-нибудь интересное, поэтому Машка очень медленно продвигается из угла к подоконнику, а сама как будто в стену смотрит, а потом раз и уже в стекло носом уперлась.
Вите в углу за шкафом конечно скучновато, но иногда можно и здесь чем-нибудь заняться. Например, обои разглядывать. Большие цветы, потом маленькие цветы, потом те в свою очередь становятся кувшинами, кувшины исчезают в бирюзе фона, а потом из ничего снова появляются большие цветы. Можно играть в интересную игру. Представляешь себе на стене две точки и надо как можно быстрее по линиям цветов перебраться с одного места на другое. Минут десять на это уходит – лабиринты узоров запутанные, с первого раза почти никогда не получается.
Все-таки Машка вредная, постояла у окна, посмотрела, ничего там интересного нет, скучно ей стало, и к маме побежала.
- Мамочка, миленькая, я больше так не буду, обещаю.
А мама посмотрит так на нее ласково и прощает. Каждый раз это повторяется. Больше получаса сестренка в углу еще не стояла. Она у мамы любимая дочка. Раз, и уже снова бегает по квартире, язык показывает, когда мама не видит.
А после того как она убежит играть с Верой, Вера - это кукла любимая, мама начинает все чаще заглядывать в комнату и вопросительно поглядывать на Виту. А Вита стоит себе в углу и из-за шкафа как будто ее не видит. То есть видит, конечно, и выйти ей очень хочется, вот только не извиняется она никогда. Никогда.
Вита считает, что она права, что она не специально это сделала и потому прощения не просит. Ей тут в углу очень даже привычно и совсем не плохо. А мама ждет, маме куда спешить. Вот уж и обед готов. Из кухни потянуло вкусным пирогом, Машка пробежала в очередной раз мимо и кинула теннисным мячиком в спину, а Вита все стоит.
Папа зашуршал газетой, взятой из ящика, и тихонько вошел в комнату. Посмотрел на Виту, вздохнул тяжело и ушел на кухню к маме. Папа очень переживает, когда девочек наказывают, особенно Виту. Для Виты он не родной папа и поэтому чувствует себя всегда неловко в таких случаях.
- Может быть, пусть она тоже с нами пообедает хотя бы, а?
Но мама непреклонна – это была ее любимая ваза и к тому же подобная ситуация повторяется почти каждые выходные.
- Девочка упрямая очень, девочку воспитывать надо, так что пусть стоит, пока не извинится.
И Вита стоит. Вот уже Машку спать положили после обеда, в двух шагах от Виты. Она пошуршала немного под одеялом и уснула. Вот и папа с мамой решили прилечь, а Вита стоит. Ноги устали, гудят уже, как будто на улице набегалась, а присесть нельзя, теперь из принципа стоять надо. Все после обеда дремлют, а тут и без обеда осталась, который не больно-то и есть хотелось, и книжку не почитать в кровати – несправедливо.
Слезы сами появляются в уголках глаз и начинают течь сначала ручейками, потом полноводными ручьями, а затем даже из носа появляются водопадики слезинок. На хлюпанья и рыдания приходит папа, смотрит, качает головой и идет опять уговаривать маму.
А Вита стоит. В комнате уже темно. Вечер быстро осенью наступает. Сумерки подкрались и окутали все вокруг, вот уже даже Машка и не Машка вовсе, а какая-то темная кучка на кровати. Поскорее бы все встали, а то страшно становится, без света-то.
Наконец папа снова включил телевизор в гостиной, и мама, заглянув в комнату, разбудила Машку. У всех продолжается суббота, сейчас мультики по телеку будут, а в углу все без изменений.
Ноги уже даже не чувствуются, все узоры на обоях пройдены много раз туда и обратно, скучно. Уж лучше бы отшлепали по попе, как Сашку из их класса папа ремнем охаживает. Сашка рассказывал, что повоет сначала, чтобы папа сильно не бил, а потом и не болит уже ничего.
- Может быть выпустим ее, а? Она же уже четыре часа в углу стоит.
Но мама непреклонна. Вита слышит, как она что-то быстро, но тихо говорит папе, и тот молчит ей в ответ, он предал Виту. Она начинает смотреть в уже совсем темное окно на противоположной стене и вдруг. . . И вдруг она видит чудо. Большие снежинки вдруг появляются из темноты и бьются о стекло, потом тихо опускаются вдоль него и ложатся на выкрашенный белой краской подоконник. Их все больше и больше, настоящий снегопад. От шкафа видно не очень хорошо, но снежинки такие крупные и падают так медленно, что можно даже попробовать их сосчитать.
Когда надоедает и это, не хочется уже ничего. Взгляд опускается вниз, на паркет. Он новый, только летом приходили мастера и долго елозили в комнате специальной машинкой, пыль стояла страшная. Трещинки между паркетинами какие-то странные. Они словно набегают на Виту. Становятся все больше и больше, охватывают со всех сторон и превращаются, наконец, в одну большую черную пустоту.
Откуда-то из этой черноты доносятся смутные шумы и чей-то голос, кажется папин, вдруг отчетливо произносит:
- Посмотрите, да она же стоя спит.
- Вот упрямая. Опять она настояла на своем – это уже мама.
Мягкая подушка и одеяло принимают и укутывают спящую Виту, заканчивая долгую субботу и приветствуя приход настоящей снежной зимы.