Самоубийца

Хлипкое стекло журнального столика, призванное поддерживать от неминуемого падение лишь газеты, теперь стонало и потрескивало, ведь, сидевший на нём Иван Петрович Пихин, не обладая высоким ростом, имел вес трёхметрового толстяка. Кроме того, своими жирными ножками он безостановочно болтал в воздухе, будто отгоняя невидимых мух.
Всё это, безусловно, давало стеклу полное право сломаться и допустить Пихина поближе к земле-матушке, но оно, подчиняясь неизвестному закону физики, лишь судорожно изгибалось.
В руках у Ивана Петровича был рулон тоненького  целлофана и он, нервными движениями пальцев, пытался найти край, чтобы размотать его. Найдя, Пихин сделал самое неожиданное из того, что вообще возможно было сделать: приложив один край рулона к щеке, он прижал его левой рукой, а правой начал широкими круговыми движениями обматывать целлофан вокруг головы. В считанные секунды, шея, лицо, затылок - всё было под неисчислимыми слоями целлофана.
Болтания ногами у Ивана Петровича стали вынужденными и рефлекторными, руки его хаотично блуждали в пространстве, ограниченном их длиной - тело выполняло своеобразный конвульсивный танец. Пихин свалился под столик.  Целлофан плотно облегал лицо, а в широко раскрытом рту  образовал, необыкновенно правильной формы ямку. Это - тот желанный и неудавшийся вдох, явившийся причиной столь тяжкой смерти.
В окно воровато заглядывало солнце, освещая руками пыль, Иван Петрович остывал и Целлофан покрывался капельками сконденсированной влаги.