Собачья история

Когда-то, давным-давно жил на земле одни хороший человек – Николай Егорович Жуковский. Профессор, ученый в области механики, основоположник современной аэро- и гидродинамики – золотой души человек. И вот жил он жил, науку двигал вперед, сначала царскую, потом вместе с большевиками, ЦАГИ, например, руководил. И так случилось, что умер в 1921 году. Действительно, такое иногда случается.

А в честь него, его именем, взяли и назвали только что созданную в то время Военно Воздушную Инженерную Академию, тем более, что сил он к ее зарождению и созданию приложил немало. То есть сначала она Академией не была, но к сути повествования это не относится.

Самое же главное то, что разместили Академию в очень живописном месте Москвы, историческом памятнике архитектуры – в Петровском дворце, возле которого, уже позднее, построили всем известное метро «Динамо». А Петровский подъездной дворец, если кто не знает, - здание удивительной красоты, в этом можно воочию убедиться побывав там и сейчас. Тьфу-тьфу ни пожаров еще, ни наводнений на его голову не было. Красивые столетние ели на газонах гармонируют с красно-белым фасадом и органично подчеркивают могущество колыбели авиационной мысли. Внутреннее убранство залов дворца поражает неподготовленного своей строгостью и в то же время каким-то изяществом. Но одной из самых главных достопримечательностей всего этого сооружения являются, нет ни купола и стрельчатые окна, и ни тенистые аллеи и Петровский парк позади дворца, а две литые металлические черные собаки – два бессменных неподкупных стража подъездного крыльца. Вот они-то и будут главными героями всего этого литературного действа.

Ньюфауленды, а по определению компетентных лиц это были именно они, загорали себе каждый будний день, да и в выходные тоже (куда они денутся-то), прямо у крылечка, внимательно поглядывая на входящих в здание. А так как военные народ пунктуальный и на работу ходят регулярно, то входило каждый день достаточное число человек. И ладно бы просто входило, так еще каждый, кто был обличен достаточным количеством звезд, норовил потрогать то одну, то другую животинку, погладить ее по черному загривку. На основании этого факта возникла даже легенда, что собачки  приносят удачу.

Бронза от этих прикосновений и не думала истираться, как многие могли предположить, ее постоянно заботливо подкрашивали свежей краской бездельники курсанты (надо же куда-то прикладывать здоровые молодые силы), а собаки только радовались такому вниманию к своим персонам. Ведь каждому хочется тепла и ласки, особенно если целый день проводишь на улице. Хорошо хоть то, что собак было две – все не так скучно. Да и курсанты, которых посылали на хозяйственные работы в главное здание Академии, скучать не давали. Сфотографироваться у собак было делом престижа, особенно умудрившись надеть на мощный бугристый лоб свою фуражку и присев рядом, при этом руками попытаться прижать к себе эту тяжеленную тушу, улыбнуться в объектив и запечатлеться так в веках.

Но когда-то всему приходит конец, наступили черные времена и для счастливых собачек. Теперь рядом с ними в Петровском дворце и не сфотографируешься просто так, отдали его правительству Москвы в полное пользование. Но и это бы ничего, да произошла одна такая маленькая история.
В тот самый день, когда оценочная архитектурная комиссия только собиралась начать опись всего недвижимого имущества, а Академия как раз вывозила из стен дворца свои последние канцелярские принадлежности, человеку, ответственному за сохранность военного хозяйства, поступил приказ сверху. Любой ценой эвакуировать (на военно-русском языке это слово имеет еще один очень меткий синоним) вместе с арьергардом  и двух бронзовых собак. Что тут началось.

Слов в ответ сказано было много, с естественной для любого подчиненного эмоциональной окраской по отношению к начальству. Мол и тяжелые эти . . ., и другие . . . уже стоят на воротах и осматривают все выходящие машины, и вообще где эти . . . раньше были (это уже начальству), и какими частями тела они думали, когда просили выполнить подсудное и невыполнимое дело. Но слова словами, а выполнять просьбу надо. Военная смекалка русских офицеров всегда наводила ужас на врагов и заставала их врасплох. Помнится, еще Суворов через непроходимые Альпы перебирался, а тут какой-то двух с половиной метровый забор. Но подумали, оценили и решили. Нет, не выйдет перебросить через забор, еще разобьются ценные экспонаты, а строить сложных перевалочных сооружений никто не даст, тут же набегут заинтересованные эксперты и начнут совать свой нос в чужие дела.

Поэтому в срочном порядке была создана комиссия по спасению несчастного ответственного за эвакуацию, и единогласным постановлением было решено – необходимо вывозить собак в мусоре, благо, что этого добра вокруг полно. С какими проклятиями отрывали их от цементных постаментов, с каким трудом закидывали в кузов, этого пером не передать. Но зато то, как несчастных животных с чувством выполненного долга закидывали сверху палками, листьями, камнями, бумагой, отбросами и вообще всякой гадостью, представить нетрудно. Получилась в кузове внушительная гора, в глубине которой были спрятаны два бесценных сокровища, символа Академии и всей военной научно-технической мысли.

Спрятать то их спрятали, и даже вывезли легко, потому что сверху присыпали такой гадостью, в которую никто и заглядывать бы не стал даже под дулом пистолета, а вот что с ними дальше делать. Наряд у мусоровоза только до свалки, что находится за Шереметьево на Ленинградском шоссе, и с пути этого не свернешь. Можно конечно и где-нибудь поближе по дороге выгрузить, но ведь надо и шум переждать, да и в чистом поле выставить собачек просто так было бы глупо. Поэтому посовещались, покумекали сколько время позволяло и. . . Загрузили в кабину двух курсантов с сухим пайком на сутки и, наверное, даже с плащ-палатками (такие подробности история для потомков не сохранила, вот и приходится сочинять за нее) и дружной мобильной группой выдвинулись в район свалки.

Кто ни разу не был в местах скопления отходов жизнедеятельности большого города, тот не сможет прочувствовать всю ту гамму запахов, которая обрушилась на героев-сторожей. Но именно так и закаляется характер. В течении недели несли бессменную вахту у заботливо припрятанных на окраине свалки собачек славные сыны российских ВВС. Дождь и изнурительная жара, грязь под ногами и стаи ворон над головой, а самое главное этот запах, что мешал даже думать - все это они выдержали с честью.

И вот, когда буря в Москве утихла, и эксперты удовлетворились заявлениями военных о том, что собаки у входа им только привиделись (конечно, не без помощи всемирно известного русского напитка), а все документы, опровергающие это, были исправлены или пропали, эти самые несуществующие отныне собаки тронулись в обратный путь.

Везли их уже не в куче мусора как в прошлый раз, а бережно размещенными на удобной подстилке на дне кузова большого «Камаза». Можно предположить, что собачкам это понравилось гораздо больше, особенно, если учесть, что ездить им за свою жизнь приходилось не часто. Новое место оказалось очень приличным, пусть не в тени дворца, но все-таки у главного входа в новое здание Академии, да и люди все вокруг оказались знакомыми. Все та же синяя форма офицеров и зеленая пятнистая курсантов, все те же руки, что каждый раз ласково треплют по загривкам любимых животных. Вот только кроме всего прочего в плотный распорядок дня собак добавился еще один ритуал. Так как теперь над ними не было крыши подъездного крыльца, и любая птица могла оставить на их спинах свои инициалы, каждое утро дежурный по Академии перед приездом начальника выходил из своей тесной каморки и протирал их от морды до кончика хвоста чистой мягкой тряпочкой. Ох, и здорово это смотрелось.

А потом, потом приезжал Он. И перед ним вытягивались в струночку все, кто был в это время во дворе. И звучали слова команды «Смирно». И собаки тоже старались выровняться и замереть как могли. Они слушали слова доклада и с прекращением стука своего собачьего сердца ждали прикосновения этой руки, руки Хозяина. Хотя почему ждали. Они и сейчас каждый день, кроме воскресений, встречают своего любимого генерал-полковника и знают, что пока они с военными, с ними ничего не случится. А может быть верно и обратное утверждение.