Он и его мотоцикл

Рассвет только начинался, асфальт загородного шоссе еще не затронули первые лучи жаркого летнего солнца, хотя сумерки уже рассеялись. Макс наслаждался утренней свежестью. Стрелка спидометра равномерно колыхалась возле отметки "150". Гнать на такой скорости сегодня не хотелось и он деликатно тронул носком ботинка педаль тормоза. Мотоцикл, как он и ожидал, не отреагировал. Ну и ладно…
Макса мотоцикл обычно не слушался. Если на поворот ручки газа он еще отзывался охотно, то педаль тормоза, как правило, игнорировал, что, впрочем, Макса не особо и беспокоило: он уже давно понял, что мотоциклу виднее. Да и остроты ощущениям это добавляло, делало езду гораздо более захватывающей.
Он вдруг заметил, что рокот двигателя его "Урала"-одиночки давно уже перестал быть монотонным, в его звуке явно появился определенный ритм. Прислушался и, догадавшись, ухмыльнулся –– мотоцикл напевал какой-то мотив, похоже, у него тоже было сегодня хорошее настроение. И мотив-то знакомый… Ну конечно! "To live is to die", "Metallica". Звук двигателя довольно удачно имитировал агрессивное рычание гитары.
Макс отпустил руль и постарался вспомнить текст, одновременно отбивая такт подушечками пальцев по бензобаку:
When a man lies he murders
Some part of the world.
These are pale deaths which
Men miscall their lives,
All this I cannot bear
To witness any longer.
Cannot the kingdom of salvation
Take me home…
Слова в этой композиции не накладывались на музыку, а шли параллельно ей, как бы комментарием, что усиливало и без того мрачноватый их смысл.
Мотоцикл вдруг начал сбрасывать скорость и Макс насторожился: тот явно что-то заметил. А потом и он сам разглядел впереди на обочине дороги девичий силуэт и посмурнел. Надо же, блин, так хорошо ехали… "Урал" чуть заметно вильнул в сторону девушки рулем. Макс вздохнул. Крови машине захотелось… И не вовремя то как! Впрочем, почему не вовремя? Весь день сегодня свободен, почему бы и не позволить… Сколько можно отказывать? Ладно.
Взялся за поручни, приваренные им самим чуть пониже бензобака специально для таких случаев. Мотоцикл обрадовано взрыкнул и, проехав мимо девушки, развернулся, описав ровный полукруг поперек дороги. Остановился.
Макс с интересом разглядывал жертву.
Девушка лет пятнадцати, в черных обтягивающих брючках, в белой легкой блузке зябко ежилась от утренней прохлады. Под блузкой виднелся черный лифчик. Довольно симпатичная, хотя и не во вкусе Макса. Очевидно, она ждала, пока он проедет, чтобы перейти через дорогу к кирпичному павильончику автобусной остановки, возле которого мотоцикл Макса как раз и стоял сейчас.
Девушка заметила, что Макс на нее смотрит и, кокетливо стрельнув глазками, пошла к остановке; на ее губах появилась загадочная полуулыбка. Его маневр она наверняка расценила как знак внимания с его стороны и скорее всего полагала, что он попытается сейчас с ней познакомиться. Вот дура-то…
Макс равнодушно смотрел, как она старательно покачивает бедрами в надежде ему понравиться. Каблучки –– цок-цок-цок по асфальту…
Девушка перешла через разделительную полосу и он напрягся, покрепче взявшись за поручни и сжав коленями бока мотоцикла. Ну, сейчас начнется родео…
"Урал" взревел двигателем, как всегда неожиданно, и, встав на дыбы, бросился на девушку. Резкий вопль, крепкий удар –– мотоцикл стальной грудью налетел на нее. Заднее колесо коротко подпрыгнуло, видимо переехав ее руку или ногу. Пролетев еще несколько метров, мотоцикл опустил переднее колесо и, затормозив заднее, резко развернулся под свист покрышки по асфальту.
Макс поднял голову и с любопытством посмотрел на девушку. Та неподвижно лежала навзничь поперек дороги. Белоснежная блузка разорвана на груди и уже подмокла кровью, через все лицо протянулась широкая, обильно кровоточащая ссадина.
Правая рука девушки вдруг дернулась и бесцельно зашарила по асфальту. "На конвульсии не похоже, –– подумал Макс, –– жива, значит… Жалко. Лучше бы ей было умереть сразу…"
Мотоцикл, возбужденно урча двигателем, тронулся и медленно покатил к ней. Макс вздохнул и снова крепко взялся за поручни.
Не любил он этого. Понимал, конечно, что "Уралу" это необходимо, но очень уж неприятно было каждый раз видеть окровавленные истерзанные тела, слышать мерзкий хруст костей, а потом еще и отмывать заляпанный кровищей мотоцикл. Макс вообще-то был не из брезгливых, но сознание того, например, что намотавшаяся на ось кишка –– человеческая, сильно действовало ему на нервы. Опять же, покрышку менять. Отвозить ее к реке, чтобы утопить, обеспечивать себе на всякий случай алиби –– сплошь хлопоты, и если бы он не понимал, что это не прихоть "Урала", а необходимость для него, давно бы уже прекратил это безобразие.
Переднее колесо аккуратно перевалило через дернувшееся тело, заднее взобралось вслед за ним и остановилось. Рычаг тормоза прижался к ручке газа, надежно заблокировав переднее колесо. Двигатель торжествующе взревел и мотоцикл затрясся. Макс не смотрел вниз. Он, сидя в седле, терпеливо глядел на циферблат часов.
Обычно мотоцикл укладывался минуты в четыре, вряд ли сегодня будет дольше. Лишь бы посторонняя машина не появилась. По этой дороге вообще-то ездят мало, но чем черт не шутит… Он представил себе, как выглядит эта картина со стороны: ревущий мотоцикл буксует задним колесо на человеческом теле, терзая его, зашвыривая брызги крови и мелкие ошметья плоти метров на пять. Труп вздрагивает как живой, мотоцикл дергается, елозит по нему бешено вращающимся окровавленным колесом от шеи к паху и обратно… Жуть. Постороннего человека и удар хватить может.
Еще пара минут. Макс бросил взгляд на спидометр. Ничего себе, около 120! Это, получается, на четвертой передаче он так крутит. Хотя какие тут на хрен передачи, нет их уже давно… Но все равно, мощность у мотора потрясающая, уж точно не 40 паспортных сил, намного больше. Макс вспомнил, как однажды "Уралу" приспичило потягаться с шоссейной "Хондой". Сделал ее, конечно… А у той сил 100 как минимум.
Рычаг переднего тормоза вдруг отскочил, мотоцикл прокатился на пару метров вперед и остановился, нервно вздрагивая. Двигатель работал неравномерно, с перебоями. Макс не торопился, понимая, что "Уралу" нужно перевести дух.
Взгляд случайно зацепил зеркало заднего вида и его передернуло: от черного лифчика не осталось и следа, как, впрочем, и от грудей, которые он прикрывал. Торчащие желто-розовые обломки ребер, жуткая пустота на том месте, где был живот, за телом –– гигантским веером на асфальте темно-красное пятно из брызг крови и мельчайших кусочков мяса. И четкий кровавый след колеса.
Да, покрышку неизбежно придется менять и уничтожать –– отпечаток протектора слишком весомая улика. И мыть придется тщательно. Макс поморщился, представив, как он будет тряпкой оттирать пропитанную кровью грязь в нише заднего колеса, старательно выковыривая из многочисленных щелей и закоулочков кусочки чего-то мягкого и осклизлого.
–– Скотина ты, –– бросил он в сердцах мотоциклу. Тот его не услышал. "Урал" вообще ничего не слышал, Макс общался с ним всегда исключительно языком прикосновений и жестов.
Рокот двигателя постепенно выровнялся, став снова четким, уверенным. Макс вдруг насторожился. Нет, ему не показалось, в шуме мотора действительно четко прослушивались слабые стуки. Поршневая? Палец, например? Черт его знает… Хотя нет, не похоже. Поршневую он перебирал совсем недавно, там все в норме. Скорее, зазор в каком-то из клапанов. Ладно, потом разберемся, двигать пора.
Макс вопросительно похлопал ладонью по бензобаку, в котором вот уже несколько лет не было и капли топлива. Мотоцикл с готовностью ответил довольным урчанием –– ну прямо как тигренок, слопавший с полпупа сырого мяса… Макс умиленно улыбнулся и положил руки на руль. "Урал" сразу рванул с места, в считанные секунды загнав стрелку спидометра на прежнюю отметку "150".
Максу вдруг вспомнился кокетливый взгляд девушки. "Эх, угораздило же тебя оказаться в этом месте в этот час, –– с неожиданной жалостью подумал он. –– Планида видно у тебя такая… Н-да. А клапана определенно надо бы проверить".