Две Лизы

Сегодня я иду в гости к Лизе.  Лиза - это моя   самая первая подружка. Меня зовут примерно так же. Когда-то мы были «две Лизы», или «Лиза первая» и «Лиза вторая», но вот это последнее  точно неверно, потому что мы обе были первыми - друг у друга.
Лиза, та, которая не я,  так и осталась Лизой. Иногда она бывает  Елизаветой Андреевной. А я превратилась в Лизавету, у меня нет отчества и даже первая буква из имени выпала. Лиза стала замужней женщиной.  Я не имею в виду внешний вид, отнюдь. Она по-прежнему маленькая и хрупкая, просто у нее есть муж, он врач-кардиолог, а Лиза не работает, но говорит, что хочет и даже собирается. Ее сыну четыре года.
А я превратилась в упертую лесбиянку, мне  хренова гора лет, у меня нет никакого мужа и никаких детей, и ни того,   ни другого я не хочу. И у меня есть подружка, которая не работает, которая "не лесбиянка", несмотря на то, что живет со мной уже два года, а спит и того больше, которая терпеть не может все, что связано с лесбиянством и, похоже, в том числе,  меня.
Впрочем, одно общее у нас с Лизой еще осталось. Мы обе много курим.
Сегодня ее муж на дежурстве, а моя подружка уехала на неделю к родителям, и поэтому я покупаю шесть бутылок пива  и иду к Лизе в гости. Она открывает дверь и сообщает, что сварила рис, а я очень люблю рис, но моя подружка его не терпеть не может, так что дома я рис почти никогда не варю. И  еще Лиза говорит, что купила банку фрикаделек,  случайно, они из океанических рыб, но как-то подозрительно выглядят, и когда она поняла, что фрикадельки неправильные, она посмотрела на состав и увидела, что там перловка, и если бы она заметила это раньше, она бы их никогда не купила, потому что я же знаю ее отношение к перловке, и вообще надо бы посмотреть, где они сделаны.
Потом мы пьем пиво и три раза подряд слушаем нового БГ. И треплемся, как водится. Лиза – единственный человек, с которым я одинаково легко могу обсуждать все равно что –  погоду, краски для волос, лубриканты, нашу бывшую сокурсницу, имени которой я не помню, Уильяма Блейка – того, который поэт и того, которого играл Джонни Депп в «Мертвеце», и проблемы у меня на работе.  Сегодня она настроена спрашивать о  сексе. В смысле, многого ли я достигла с тех пор, как мы расстались. Лиза считает, что я несчастна со своей подружкой, но утверждает, будто, как только увидела ее,  сказала своему мужу, что уж где-где, а в постели мне будет с ней хорошо. Я не разубеждаю ее, а жду, что там дальше. А дальше она переключается на наши   –  в смысле мои с ней, а не  ее с мужем или мои с подружкой - отношения, которые закончились сто лет назад, и говорит, что она однолюбка,  что всегда любила и будет любить только своего мужа и меня,  и что я ее единственная женщина. Может быть, она ждет, что я скажу, что тоже всегда любила и буду любить только ее, и очень удивляется, когда я заявляю ей, что мне до чертей надоело быть для всех единственной женщиной, и что я хочу быть для кого-нибудь третьей женщиной, или десятой, или пятнадцатой. И мы, кажется, начинаем ссориться, потому что она произносит фразу, которую я слышала от нее те самые сто лет назад, когда мы расстались. Она говорит: "То, что ничего не значит  для тебя, может значить многое для других». Я хихикаю, а она  смотрит на меня взглядом замужней женщины, у которой есть сын четырех лет, которая однолюбка, которая всегда будет любить только меня. Помимо своего мужа, конечно.  И под этим взглядом я тянусь к телефону и вызываю такси.
Я звоню Лизе из дома, якобы для того, чтобы сказать, что  доехала хорошо, а на самом деле  ради прощупывания почвы насчет возможных обид, потому что, честно говоря, делить нам с ней уже давным давно нечего.  К моему удивлению, она настроена вполне благодушно и сообщает, что я забыла косметичку, содержимое которой она в данный момент перебирает. « У тебя здесь контейнер для линз», - говорит она. Можно подумать, я не знаю, что лежит у меня в косметичке! Хотя… черт, там действительно контейнер для линз. А его я всегда держу дома как залог возвращения. И Лиза про это знает и   спрашивает меня, почему же я не осталась. Конечно, я пытаюсь уверенным тоном заявить, что никто и в мыслях не держал оставаться, и что контейнер я носила с собой, чтобы… чтобы… потому что встала в пять утра и боялась, что в какой-нибудь момент у меня выпадет глаз. Лиза молчит, и я чувствую, что она не верит мне. Впрочем, я тоже.