Глава первая

                ПРОЛОГ

Записки, представленные вашему вниманию, могут иметь много недостатков литературного толка, но зато у них не отнять несомненного преимущества - предельной достоверности.
При всей невероятности описанных событий, издатель может заверить любого скептика в том, что все, о чем пойдет речь на этих страницах, произошло в действительности, как и в том, что все персонажи, упомянутые в повести - вполне реальные лица. Изменены были только фамилии и незначительные детали, не имеющие отношения к основной линии повествования. В остальном же - этим трудом можно пользоваться как историческим документом, коим он в действительности и является.
Так что давайте без лишних предисловий перевернем эту страничку и познакомимся с теми, с кем нам в ближайшее время предстоит путешествовать по самым удивительным местам, за кого переживать и вместе с кем улыбаться и тревожиться, плакать и вздыхать с облегчением.
А вот, кстати, и одно из главных действующих лиц этой истории, пожалуйста, полюбуйтесь: сидит и пьет себе чай. Впрочем, обо всем и обо всех по порядку.
Итак, ночь...




 

                ГЛАВА ПЕРВАЯ,
в которой читатель знакомится с поэтом, музыкантом и Шаманом, а также с последней сводкой новостей по системе Миров.


1
Ночь... Простое отсутствие света, и все же... С этим временем суток связано столько ностальгии, мистики и благоговения, что поневоле задумаешься: а все ли так просто, как пытается порой представить закоснелая рационалина нашего мозга?.. Ночь и огонь -- вот две вечные загадки: хоть и есть дюжины две ответов, а загадка все ж не разгадана. Как была написана эта серенада, давно ли родились эти черные крадкие звуки, кто выбирал для нее инструмент (печальный тихий саксофон, надо полагать), и почему ночь всегда с одной стороны пугающа, словно смерть, а с другой - притягательна, как жизнь? Нет ответа на эти вопросы (вернее, ответов чересчур много, чтобы можно было считать вопрос решенным), да и не стоит, пожалуй, искать какой-то ответ. Ночь - и этим все сказано.
Ночь - и стихает на время громкий смех, чтобы переродиться в задумчивую полуулыбку.
Ночь - и засыпают все, кто бодрствовал, и просыпаются все, кто спал (и только люди не всегда укладываются в эту схему, из-за своей несуразности и упрямства пытаясь спорить с природой).
Ночь - время, когда возможно невозможное, когда сказки становятся реальностью, а реальность превращается в фарс.
Ночь - и начинаются удивительные приключения.
В Донецке стемнело, неожиданно и основательно, как всегда в июле. Ночь вступила здесь в свои права, принося с собой избавление от дневного зноя и ослепительного света. Солнце вот уже два часа как покоилось за горизонтом, а темный ветерок немощно шевелил высохшую листву деревьев, и, тем не менее,  даже сейчас в городе нечем было дышать. Раскалённый асфальт изо всех сил пытался сотворить из города огромную финскую баню (надо сказать, у него неплохо получалось), а воздух, казалось, был непрозрачен и чёрен не по причине ночной темноты, а от огромного в нём количества угольной пыли. Горожане искали спасение от жары и духоты в ванных с холодной водой, в обильном питье и беспокойных вязких снах. Медики-то наверняка дадут вам ответ на вопрос, почему в жару всегда так плохо спится, хоть голышом ложись, и почему, наоборот, в мороз, как тепло ни закутывайся, сон твой обязательно глубок и свеж, как снег вдали от больших городов. Медики дадут ответ на вопрос по любой теме, начиная чесанием в затылке и заканчивая любовью (оказывается, любовь - это всего лишь химическая реакция с очень, правда, непростой формулой; интересно, как сами медики после этого открытия находят в себе силы влюбляться?). Однако сложные научные объяснения, от которых голова кругом, нам не нужны: мы знаем, что в жару плохо спится, и довольно нам такого знания. А отчего и почему - это пусть медики держат при себе.
Вот и Борису Ивановичу Перегудову не спалось. Ему было душно и тревожно. И дело опять в проклятой жаре и ни в чем ином. Вообще-то в свои пятьдесят четыре года Борис Иванович выглядел не старше сорока пяти и на здоровье не жаловался. Его густые тёмные волосы почти не были тронуты сединой, а крепкое коренастое, может быть, лишь немного грузноватое тело излучало уверенность и силу. У любого, кому доводилось общаться с ним  или просто наблюдать его неторопливые размеренные движения, возникала уверенность, что такой человек, если и умрёт когда-нибудь, то уж никак не раньше ста пятидесяти и никак не своей смертью, а погибнет в результате несчастного случая или будет убит. Увы, как часто приходится нам разочаровываться в подобных верованиях, наблюдая преображение сражённого горем здоровяка в развалину в течение каких-нибудь нескольких часов... Впрочем, тьфу-тьфу, Перегудов пока был в порядке. Тьфу-тьфу...
Борис Иванович слыл (и был) человеком образованным, у него была неплохая специальность, и все же -- музыка была ему ближе и родней, и так было всегда. Никогда не садился Перегудов за кульман с тем же трепетом и дрожащим предвкушением, с каким открывал футляр. И если и был у него в жизни настоящий друг, в котором можно быть уверенным на все сто процентов, который не подведет и не бросит, то это был его саксофон. Случалось, с самого утра на душе было муторно, жизнь казалась несложившейся, черное одеяло хандры накрывало с головой, - и тогда Перегудов прибегал к надежному средству, к музыке. Иногда он играл какие-то старые простенькие песенки, иногда это были просто фантазии, не имеющие четкого размера и тональности, - неважно. Важно, что после нескольких минут игры на душе становилось легко, неприятности казались мелочными и не стоящими внимания. Впрочем, хандрил Борис Иванович крайне редко, и играл на саксофоне просто потому, что очень любил музыку. По природе своей Перегудов был все-таки оптимист.
 Герой наш и в самом деле был вполне доволен жизнью. Если что и доставляло ему беспокойство, так это вот такие душные жаркие ночи, в которые лучше вообще не ложиться спать: обязательно приснится какой-нибудь кошмар, да и сон подобного толка - неглубокий и тревожный - не приносит отдыха. Поэтому Борис Иванович устроился в кресле поудобнее, взял в руки потрёпанную книжку без обложки, которая первая попалась ему в руки, и погрузился в чтение, сожалея, что в поздний час уже нельзя достать саксофон и немного поиграть: к чему портить отношения с соседями?
 Книжка была непонятного содержания, вроде ни о чём, и чем дольше Борис Иванович читал, тем больше  в этом убеждался. Он уж было совсем решился отложить книгу, чтобы не дай Бог не заснуть за чтением, как вдруг забавная фраза - эпиграф к очередной главе - привлекла его внимание:
Отгородившись стенами от мира,
Осознаёшь, насколько он ничтожен,
И всё готов отдать, лишь бы не видеть
Сквозь эти груды кирпича и камня.
Борис Иванович усмехнулся про себя напыщенности и вычурности четверостишия и отложил, наконец, нудную книгу: за окном занимался рассвет. Выйдя на балкон, он долго и с удовольствием вдыхал в себя утреннюю прохладу, глядя, как молочные звёзды медленно тают под напором света нового дня. Несмотря на то, что новый день неминуемо нёс с собой новую порцию ненавистной жары, Борис Иванович невольно залюбовался его рождением. "Осознаёшь, насколько мир ничтожен", - кто мог придумать такую глупость?! Вон как торжественно и прекрасно всё вокруг! Борису Ивановичу захотелось совершить что-нибудь, чтобы поддержать, а может быть, даже усилить торжественность момента, но он не придумал ничего лучше, как немедленно привести себя в порядок: принять душ, побриться и причесаться. Этим он и занялся.
Выйдя из душа, Перегудов чувствовал себя как никогда хорошо. Вода освежила и взбодрила усталое жаркое тело, в движениях вновь появилась упругость, дышать стало легче. Борис Иванович улыбнулся своему отражению, достал из чехла электрическую бритву, включил прибор в розетку. Раздался сухой треск, по шнуру пробежал голубой огонь. Борис Иванович вскрикнул и упал.
Было пять часов утра; для Перегудова наступили сумерки.
...Вот тебе и тьфу-тьфу...

2

Шаман сидел в своей  комнате, курил предпоследнюю в пачке сигарету и смотрел на рыбок в аквариуме. Рыбки у него были что надо -- красивые, подвижные и какие-то свои, родные. Некоторым из них он дал имена (Агриппина, Прасковья, Бенедикт...) и очень любил наблюдать за ними, расслабленно следя их игру в зеленой прозрачной воде. Однако сегодня все внушало ему отвращение, и даже притихшие почему-то рыбки не могли отвлечь его от черных дум. А уж если это было не под силу любимым рыбкам Шамана, то что говорить о погоде, на которую в этом отношении и вовсе нельзя полагаться: погода, если вы заметили, хороша и прекрасна лишь тогда, когда настроение и без того благодушное; если же на душе кошки скребут -- будьте уверены, солнца на небе не будет, напротив, лучше сразу приготовиться к пронизывающему ветру, иссиня-черному небосклону, проливным дождям (снежному бурану, если зима) и прочим пакостям в этом духе. Точно так же дело обстояло и в тот злополучный день. В Дедовске с утра шёл мелкий поганый дождь, всё небо представляло собой серое туманное месиво - смотреть в окно было противно. Казалось, с самого утра не было ни одного приятного происшествия: всё вокруг было унылым, грязным и заплаканным, и настроение было не лучше. Сидя посередине комнаты без движения и усиленно впитывая в себя эту густую атмосферу отчаяния и смертельной усталости, Шаман все больше убеждался, что, похоже, кувшин его жизни дал трещину, или, как говаривал Серёга, пока был жив, "кругом полнейший кисляк". Это самое "полнейший кисляк" Серёга лепил в свою речь к месту и не к месту, чаще не к месту. Эх, Серёга, Серёга, похоже, настало время повидаться... Задумавшись, Шаман невольно улыбнулся, вспомнив своего лихого и бесшабашного ротного... Да, спору нет, парень он был что надо, как раз таких смерть любит, прежде всех забирает. Да и то сказать, погиб Серега как-то странно, нелепо даже: пуля прошла навылет, задела только мягкие ткани (ранение в бедро) -- казалось бы, перевязочка и через три дня будешь как новый. Вот через два дня и собрался Шаман, наконец, в санчасть, проведать ротного, боялся еще, что не застанет того уже, разминется с ним в дороге - ранение-то пустяковое... Приехал веселый, на подъеме: светила комбату смена, домой скоро, на родину, в любимый Советский Союз... Врач в глаза не смотрел. Сказал только глухо, что, мол, сегодня утром и что, мол, жировая эмболия... А какой парень был - орел... Ну да ничего, скоро свидимся, Серега, кажись, пора.
Пора... С самого утра словно неведомый голос нашептывал ему это слово сразу в оба уха, как бы угнездившись внутри головы. Конечно, не было никаких голосов, Шаман твердо верил в то, что всякая мистика суть выдумки шарлатанов, мошенников и параноиков. Никаких голосов - это просто кончается жизнь. Если, конечно, всю эту грязь можно назвать жизнью.
 Шаман ещё раз с отвращением бросил взгляд в окно,  сплюнул окурок на ковёр, не потрудившись поискать пепельницу, и прислушался.  В дверь его квартиры ломиться пока перестали, но он слышал грубое переругивание, доносившееся с лестничной клетки. Так и есть, вся "зондеркоманда" в сборе. Ну что ж, отлично. Не было бы счастья, да несчастье помогло. По крайней мере, он разрубит мерзкий зловонный узел, которым вот уже два года был привязан к этой змеиной шайке-лейке. А если то, что болтают про загробную жизнь, вдруг окажется правдой (что вряд ли), то он и вовсе ничего не теряет, только выигрывает.
Вообще-то Шаман никогда не был фаталистом, да и во всякие мистические штучки-дрючки новомодные не верил, несмотря на свою кличку, которую, кстати, получил еще в военном училище от товарищей по учебе, получил за некоторую загадочность взора и, конечно же, из-за созвучности фамилии. Так и звали его Шаманом - поначалу товарищи по учебе, затем, на старших курсах, некоторые преподаватели, потом офицеры в полку и, естественно, подчиненные - за глаза. Кличка действительно шла ему. Все дело, думается, в его внешности, несомненно, примечательной и необыкновенной. Шаман был не низкого роста, и лет двадцать-тридцать назад безусловно мог быть назван человеком высоким. Теперь же, притом, что почти все дети в мире смотрят на своих родителей сверху вниз - во всех смыслах - и тем приходится вставать на табуретку, дабы поцеловать свое чадо... Словом, Шаман не был невысок. Фигурой наш герой отличался весьма и весьма крепкой и плотной, а его безукоризненная выправка сделала бы честь любому офицеру. Но самое примечательное в нем все же были глаза на волевом каменно-тесаном, слегка квадратном лице. Взгляд этих глаз никак не подходил к облику Шамана: ему бы полагалось быть цепким, колючим и немножко холодным, а он, напротив, поражал мечтательной загадочностью, спокойствием и каким-то странным добрым светом, который источали эти глаза; когда вы смотрели в глаза Шамана, вам казалось, что, во-первых, он видит вас насквозь, во-вторых, ничего страшного и стыдного в этом нет, а в-третьих, такие глаза должны светить в темноте, словно два прожектора. Вот из-за таких глаз со столь необычным взглядом и схлопотал наш герой кличку "Шаман", которая столь прочно приклеилась к нему, что стала ему новым именем. По фамилии его звали теперь крайне редко, и часто в таких случаях Шаман ловил себя на том, что делает определенное усилие, чтобы вспомнить ее. А после того, как он уволился из армии, иначе, как Шаманом, не звал уже никто. Да и кому было помнить и знать настоящее его имя и фамилию? Мать умерла, отца вроде как и не было никогда, с друзьями боевыми он так и не видался ни разу с тех пор, как... А эта мразь и быдло удовлетворилась в ответ на свой вопрос брошенным "Шаман". Им-то все равно, как его звать, хоть Шаманом, хоть бараном: они-то света не видят... Или, может, пропал из глаз у него свет этот самый, чудесный? Впрочем, теперь это уже неважно.
 Закурив последнюю в пачке и в жизни сигарету, он снял половицу и достал из тайника два объёмистых свёртка. В одном оказался пистолет Макарова с обоймой патронов к нему, в другом - полиэтиленовый пакет с порошком белого цвета. Пистолет он отложил в сторону, а пакет взял в руки и огляделся. После кратких раздумий Шаман распрямился, подошёл к аквариуму и высыпал содержимое пакета в воду. Тем временем удары в наружную дверь возобновились с новой силой. Шаман выплюнул окурок на пол и с кривой холодной ухмылкой поднял пистолет. Одно было плохо: вкус у последней сигареты был препоганый.
Дверь слетела с петель одновременно с выстрелом. Вбежавших в комнату можно было бы принять за спортсменов - короткие стрижки, в меру цветистые спортивные костюмы, мощные торсы, -- если бы не пистолеты в их огромных ладонях. Они застали весьма странную картину: аквариум был полон дохлых рыбок, начинающий уже тлеть ковёр был залит ещё тёплой  кровью, в луже крови валялся пистолет. Тела не было нигде.


3

Лёша сидел у окна и пил чай. Не то чтобы он очень любил этот напиток, но тем утром ему почему-то очень хотелось чаю. За окном не было ничего любопытного, однако Лёша находил странное удовлетворение в том, чтобы вот так пялиться в окно, прихлёбывая из четвертьлитровой кружки обжигающую жидкость. Там, снаружи, стояло ничем не примечательное в меру погожее летнее утро: дул ветер, лениво светило солнце - и жизнь во дворе лёшиного дома шла своим чередом.
Алексей Игоревич Сидельников  был молодым человеком двадцати шести лет от роду. По образованию он был мелиоратор, закончил МГМИ с красным дипломом и, следовательно, сидел без работы. Справедливости ради следует, впрочем, заметить, что ещё на прошлой неделе Лёша работал осветителем в одном из московских театров, однако последний конфликт с администрацией театра окончился печально: Лёшу "попёрли". И, коль скоро речь идёт о Лёше Сидельникове, то становится очевидным, что конфликт этот (как, впрочем, и предыдущие) произошёл по причине очередного лёшиного загула.
Вообще-то слово загул здесь не совсем уместно: Алексей не был гулякой, дебоширом и уж тем более пьяницей. Конечно, бывало всякое, но то, о чём речь впереди, не укладывается в общую привычную схему. Дело в том, что примерно раз в месяц-полтора Лёшу охватывало странное беспокойство: он начинал ходить из угла в угол, хватался руками за голову, словно боясь, что она вот-вот разорвётся на части, что-то бормотал -- и затем исчезал из дому, иногда на несколько суток. Возвращался он с признаками сильнейшего похмелья, нередко в порванной одежде, и последующие двое суток был полностью недееспособен: был совершенно разбит, плохо соображал и отлеживался в постели. Потом все приходило в норму, и Алексей был опять бодр и энергичен до следующего раза. А  исчезновения его носили всегда довольно неожиданный характер: Лёша мог пойти в булочную на углу и вернуться лишь через пару дней, хотя к чести его надо сказать, что хлеб он все-таки приносил. Ирина Сидельникова, как и подобает молодой супруге, поначалу потратила уйму сил и времени, пытаясь побороть в муже эту вредную, как она считала, привычку к исчезновениям. Она проводила с ним разъяснительные беседы, применяла безотказные средства вроде женских слёз и женских чар, а когда ничто из вышеперечисленного не помогло, Ира попробовала более радикальные методы и один раз даже заперла Лёшу дома. Закончилось это тем, что Лёша повел себя, как заправский вор-домушник, и скрылся через балкон соседней квартиры. После этого случая Ира смирилась и прекратила бесполезные попытки наставить мужа на путь истинный, успокаивая себя тем, что приступы эти случаются хоть регулярно, но редко, учащаться вроде не собираются, в остальное время Лёша ведёт себя вполне удовлетворительно, и вообще, изменить взрослого человека, а особенно мужика, невозможно. Заняв такую жизненную позицию, Ира почувствовала себя спокойней и уверенней. Единственной проблемой оставались лёшины взаимоотношения с начальством: где бы Алексей ни работал, ему редко удавалось продержаться на одном месте более полугода -- мириться с прогулами почему-то никто не хотел.
     Вот и в тот день Лёша сидел у окна, прихлёбывал чай и вспоминал, как неплохо ему было, когда он работал в театре; незаметно, исподволь стала нарастать тяжесть в голове, потом, как всегда, неожиданно зашумело в ушах, сначала едва заметно, потом сильнее. Лёша встревожился: последний приступ отгремел только неделю назад, до следующего ещё около месяца... Но все симптомы были налицо, всё начиналось как обычно... Хотя всё ли? Были ли для него привычны эти яркие всполохи перед глазами, это невыносимое кричащее бормотание неведомого голоса у него в голове, ближе к затылку? И почему плывут стены у него перед взором? -  Лёша не знал ответа на эти вопросы и не был уверен, что хочет знать. Он хотел только одного, чтобы эта пытка немедленно прекратилась. То, что он испытывал во время своих приступов, от чего убегал прочь из дома, чтобы корчиться и орать от боли вдали от людей, в первую очередь от Ирины, что оставляло после себя состояние, сходное с жестоким алкогольным отравлением, - всё это казалось комариным укусом по сравнению с тем, что он испытывал теперь. Нет, на сей раз у него ничего не болело, но Лёша не думал теперь, что боль - это венец мучений. В голове у него словно работала, меняя режимы, электрическая мозгорезка, выворачивая нутро наизнанку, насмехаясь и неслышно круша всё на своём пути - и эта пытка длилась вечно, вечно, вечно!.. Синие всполохи сменялись инфракрасными, ультразвуковой смех грозил разорвать его голову, словно иголка воздушный шар, алчный нечеловеческий шёпот сводил его с ума, причём Лёша ощущал это физически; ему шепталось много такого, что человеку знать не можно. Сначала неведомый некто поверял Алексею самые страшные тайны мироздания, и не успевал Лёшка осознать весь ужас сказанного ему только что, как тот же шёпот приказывал немедленно забыть услышанное, и так многократно, "помни - забудь - помни - забудь - помни - ...", пока от перенапряжения не начинали сгорать какие-то тонкие цепочки в мозгу. Уши болели, словно застуженные, но глазам лёшиным было не легче: перед взором вставали видения, от которых ему хотелось немедленно умереть. Среди прочих явилась ему огромная белая собака со впалыми нечесаными боками, слюнявой мордой и каким-то крысиным взглядом, в котором Лёшка прочитал плотоядность. Собака выла "по мёртвому", и Лёша совсем уж было уверился, что она по нему воет, и он умереть вот-вот должен. Но тут собака пропала, уступив место в мозгу Мряке, который, как и полагается настоящему Мряке, появился из тумана, оглаживая бороду зелёного цвета, а и начал же расти, заслоняя собой воздух, отчего дышать сделалось затруднительно. И ведь рос-то всего секунду-другую, а показалось, что и вправду всю вечность. Вот Мряка Лёшку точно забрать с собой хотел, да по счастью громыхнуло под землёй что-то, и Мряка тоже пропал. После него какое-то время в мозгу было пусто, темно и тихо, лишь слышно, как рвутся от натяжения в мозгу извилинки там какие-то. Впрочем, через некоторое время, прислушавшись остатками сознания, Лёша определил, что этот звук - вовсе не извилины рвутся, а разворачивается какое-то невообразимо длинное полотно или, может быть, загружается какая-то невиданно длинная и сложная программа, с картинками и всем прочим. Потрескивание продолжалось довольно долго и постепенно довело Лёшку до такой степени раздражения, что он начал кричать, не получая, впрочем, от крика никакого облегчения, но в то же время, не имея сил остановиться. Но вот, наконец, программа-полотно  развернулась-загрузилась и Лёше стало полегче.

 
 4

Кроссворды (крестословицы по-нашему) всегда давались ему легко. Всегда, с детства. Благодаря частично своей, а, в общем-то, родительской образованности, он легко щелкал хитросплетения слов различной степени сложности и мудрености (что в кроссвордах совсем не одно и то же). В основном ему помогали появляющиеся благодаря примитивным вопросам буквы, тогда он с легкой совестью подставлял подходящее по буквам слово, даже если не знал его истинного значения, а ведал лишь, из какой области происходит эта лексическая единица. Иногда бывало и того круче: не представляя даже, какой ответ требует от него мифический, но всегда ненавистный составитель крестословицы, он проставлял в клетчатом ряду слово, которое казалось ему более подходящим, более созвучным заданию... Алексей смышлен был с детства. Неудивительно, что крестословицы всегда давались ему легко. Частично, эта гибкость мозгов (без которой не надейся отгадать и половины кроссвордов, как бы смышлен ты ни был) и позволила Леше умственно уцелеть в новых и столь необычных обстоятельствах.
Когда глаза немного привыкли к полумраку, Алексей обнаружил, что находится  в странной комнате, по форме очень напоминающей куб. Стены и пол, по всей видимости, были исполнены из одного материала, весьма сильно напоминающего отполированный гранит. Потолка по причине плохого освещения видно не было, однако логично было бы предположить, что материал на него пошёл тот же, что и на стены и пол. Размерами комната была приблизительно четыре на четыре метра, источник освещения не был виден. Казалось, слабое свечение исходит из самих стен, но Лёша решил оставить решение этой интереснейшей загадки на потом и заняться прежде всего жизненно важными вопросами. Нельзя отрицать, что Алексею было смертельно интересно узнать, как он попал туда, где он до того не был ни разу; но занялся он, в силу своей природной сметливости, именно жизненно важными вопросами (интуиция...), такими, например, как поиск путей на свободу и поиск пропитания. Проще говоря, он хотел выбраться из этого каменного мешка и что-нибудь поесть. С этой целью он принялся оглядываться, но вскоре понял, что при таком освещении он мало что увидит. Тогда Алексей решил действовать на ощупь и начал медленное движение вдоль ближайшей стены, одновременно ощупывая её как можно более тщательно. Уже через какую-нибудь четверть часа эхо разнесло по кубообразной комнате торжествующий победный клич Лёши Сидельникова: он наткнулся на дверь, сделанную из того же материала, что и, похоже, всё в этой комнате, явно замаскированную от постороннего глаза, но всё же недостаточно хорошо, чтобы Алексей-Орлиный-Глаз не обнаружил её. Лёша торжествующе улыбнулся и попытался отворить дверь. Дверной ручки, однако, он найти не сумел, да и сама дверь, похоже, была заперта. Несколько устыдившись своего наивного ликования, Алексей продолжил исследование комнаты; менее чем через четверть часа, стало ясным следующее: во-первых, в комнате было по одной двери в каждой стене, а во-вторых, все они были заперты, и отпереть хоть одну не представлялось возможным. Лёшей овладело отчаяние. Не зная, как ему быть дальше, он беспомощно привалился к одному из углов, да так и сполз на пол, жалобно глядя прямо перед собой.
Неизвестно, как долго Алексей просидел в таком положении, но когда вместо двери, что была напротив него, вдруг появился яркий прямоугольник белого света, он смог действовать не сразу. Пока он пытался распрямить изрядно затекшие ноги и встать, сияние несколько померкло: посередине проёма теперь был чётко видны очертания человека. Спустя ещё секунду с громким хлопком свет исчез, и неведомый мужчина мешком повалился на каменный пол. Лёше вновь пришлось присесть: подкосились ноги.
5
Куб... Форма комнаты не была случайной. Все дело в устройстве миров и способах связи между ними. Да-да, между мирами, конечно же, есть связь - как же без этого, правда связь эта в подавляющем большинстве случаев односторонняя. И связуются миры именно с помощью кубов. Сколько кубов всего, не знает никто, как никто не знает точного количества миров; впрочем, возможно, Верховному Распорядителю известны эти цифры, нельзя сказать с уверенностью. Да и это ли главное! Дело не в  количестве, а в принципе связи. Ведь что собой представляет "куб"? Комната с четырьмя дверями, каждая из которых ведет в свой мир. Разные бывают кубы, как разные миры находятся за их дверями.
В кубе, в который попал Алексей, было столько же дверей, сколько в любом другом, и вели они в следующие четыре мира: Мир Реалий, откуда родом был Леша, откуда родом и  все мы с вами. Этот мир нам всем хорошо известен, и, надо признать, он далек от совершенства.
Вторая дверь - она черного цвета, хотя сделана из того же, из чего и остальные двери, и ничем не покрашена, - ведет в Царство Теней, куда, к сожалению, всем нам вскоре предстоит отправиться;  там тоже не все в порядке, но об этом речь как-нибудь в другой раз.
Третий мир - это Мир Сказок, где живут  герои волшебных преданий и наша ностальгия по детству, Мир, где добро побеждает зло, - словом, Мир Сказок.
И, наконец, четвертая дверь ведет в Страну Грез - в мир, где рождаются все будущие обитатели Мира Сказок, страну, где дуют цветные ветры и проносятся неясные звуки и образы.
Время от времени тому или иному обитателю какого-нибудь мира настает пора сменить среду обитания, и тогда для него открывается дверь, и он попадает в куб. В комнате царит полумрак, горят свечи, за столом на небольшом возвышении сидит Распорядитель, в обязанностях которого проверить, настал ли час путнику познать другой мир, должен ли он уже пересечь небольшое пространство куба и вступить в новый круг своего существования, войдя в дверь следующего мира. Вообще-то не вполне верно было говорить, что в каждом кубе за дверями таятся совершенно иные миры: миры двух дверей - что друг напротив друга - почти всегда те же. За этими дверями - Мир Реалий и Царство Теней. Человек может быть совершенно уверен, что, сколько бы ни было кубокомнат, он может попасть в любую из них, и, в какой бы куб он ни попал, там всегда есть дверь в Царство Мертвых (она почему-то всегда бросается в глаза, хоть и черного цвета). О многочисленности же (если не бесчисленности) кубокомнат можно составить представление уже хотя бы вот по чему. Если верить статистике, каждую минуту на планете с названием Земля умирает, гибнет, дохнет и отдает концы несметное количество человек, но спросите любого Распорядителя, и он вам скажет, что еще ни разу не было и не будет впредь такого, чтобы в одном кубе пред столом оказалось сразу двое человек. Человек заходит в куб один, находится там в одиночестве (если не считать Распорядителя, конечно) и покидает куб тоже один, и подобный порядок вещей не менялся никогда. Поэтому можете себе представить, какого размаха ЧП должно было произойти, чтобы было нарушено Правило...
Вновьприбывший сел на каменном полу и удивленно огляделся. Он явно не понимал, где он находится и как сюда попал. Было ему на вид лет пятьдесят, черты лица не были лишены некоторого благородства и изысканности, несмотря на то, что крайнее изумление и растерянность придавали мужчине сходство с маленьким мальчиком, который, потерявшись в незнакомом месте, еще не решил, плакать ему или нет. Через несколько то ли секунд, то ли минут, незнакомец, оглядываясь, заметил, наконец, Алексея и подошел к нему нетвердой походкой только что умершего человека.
- Где... Кто... Что за черт? - мужчина жалобно посмотрел на Алексея взглядом мутных глаз. Видно было, что слова и мысли даются ему с трудом - так должен, наверное, выглядеть и вести себя человек, испытавший только что сильное душевное потрясение.
- Добро пожаловать неизвестно куда. Присаживайтесь, в ногах правды нет.
После чего они познакомились и приступили к осторожной беседе.
- Скажите, Борис Иванович, а вы чем вообще в жизни занимаетесь?
- Вообще-то я чертежник. Но если честно, то я всю жизнь мечтал стать музыкантом. Но не получилось... - Перегудов вздохнул и задумался.
- А на чем вы играете?
- На саксофоне. Вы любите саксофон?
- Думаю, что да, - Сидельников отвечал неуверенно.
- Думаете или действительно любите? Я, знаете ли, без саксофона не могу и дня прожить - как алкоголик без бутылки.- Борис Иванович усмехнулся немного смущенно. - Впрочем... Как вы полагаете, где мы находимся?
- Понятия не имею. Я сидел дома, и тут у меня... я... в общем, мне стало плохо, а очнулся я здесь.
- Хм, странно. Видите ли, я брился, и тут, очевидно, произошло короткое замыкание - бритва у меня старенькая, все собирался новую купить, да как-то все... Ну, вы знаете, как это бывает: завтра да завтра, а завтра - оно, как правило, никогда не наступает... И та же картина: очнулся здесь, на полу.
- Чертовщина какая-то...
- Скажите, а вы не пробовали, может, можно отсюда как-то выбраться? - с надеждой в голосе спросил Борис Иванович.
Леша отрицательно помотал головой:
- Можете и не пробовать. Здесь четыре двери, по одной в каждой стене, но они все заперты - и даже дверных ручек нет! И не сломаешь: все из камня. Как в тюрьме...
- Что же нам в таком случае делать?
- Подождем... Может, кто-нибудь появится и выпустит нас.
И они принялись ждать, изредка обмениваясь ничего не значащими фразами.
Прошло несколько часов - или минут, или суток - и Леша второй раз увидел, как начинает светиться дверь. На сей раз он был расторопнее и, пока его товарищ по камере изумленно созерцал свечение, Алексей подбежал к двери - той самой, откуда выпал Перегудов, - и попытался пройти сквозь нее или, во всяком случае, рассмотреть хорошенько, что там такое, с той стороны. Ни одного из своих намерений Сидельников воплотить в жизнь не сумел: не добежав до двери пары шагов, он словно натолкнулся на невидимую стену, которая к тому же умела неплохо лягаться, так как Лешка отлетел назад на добрых полтора метра. Когда он снова поднялся на ноги, было уже поздно: свечение померкло, и на полу валялся новый объект.
Объект оказался мужчиной лет тридцати-тридцати пяти, довольно высоким, крепким и с аккуратно подстриженными темными усами. Волосы его были почему-то свалявшимися и липкими, и, приглядевшись получше в скудном освещении комнаты, Леша с ужасом понял вдруг, что голова лежащего перед ним мужчины в крови.
От волнения перейдя на сиплый шепот, Леша, обращаясь к Борису Ивановичу, доложил, что вновь прибывшего надо немедленно спасать, причем выражение его лица и интонации голоса были настолько трагичными и дикими, что Перегудов тут же вышел из прострации, в которую впал при виде света, и поспешил на помощь умирающему. Обследовав усатого, который все еще был без сознания, Борис Иванович не обнаружил у того никаких повреждений кроме неглубокой, но довольно длинной царапины, шедшей от правого виска вверх по направлению к темени. Опасности для жизни усатого, похоже, не было никакой, да и кровь уже не текла. Окончательно Лешу успокоил сам раненый, который, кажется, помирать не собирался, а вместо этого открыл глаза и бодренько перешел из лежачего положения в положение сидячее. После дежурных вопросов о самочувствии с одной стороны и бесполезных расспросов типа "где это я?" - с другой, произошло неизбежное знакомство, причем новенький назвался как-то странно: Шаманом - и просил называть его именно так и никак иначе.
6
Шаман так Шаман - в конце концов, встречаются имена и похуже, - так что не приходится особо удивляться, что к концу часа беседы "на троих"  и Алексей, и Борис Иванович почти привыкли к странному имени нового знакомого. Имя больше походило на собачью кличку и, тем не менее, удивительно шло своему обладателю, понравившемуся старожилам сразу же. Шаман отличался удивительно ладным, гармоничным обликом, взглянуть на него - и вспоминается известное "отколи от куска камня все лишнее и получится шедевр". Так вот, несмотря на то, что красавцем Шамана никак нельзя было назвать, он именно производил такое впечатление, что от него неведомый скульптор отколол все лишнее. Кроме того, нельзя не сказать: в общем-то, неяркий, но, несомненно, заметный таинственный огонь в его глазах. Несмотря на свое ранение и вытекающую отсюда слабость, огонь этот сразу же был отмечен и Перегудовым, и Сидельниковым - что-то было странное и притягивающее... впрочем, это все чепуха и бульварщина. Так что к делу.
Итак, прошел всего час с момента начала разговора, однако все трое знали друг о друге уже немало: чем занимается собеседник, что любит (хобби, как теперь говорится), холост или женат, служил или нет и, наконец, как попал в куб и что по этому поводу думает. Мысли "по этому поводу" оказались на удивление схожими, свежими и сильными; впрочем, привести их здесь не представляется возможным. Но что еще оставалось делать пленникам полутемной каменной коробки, не имея возможности понять, где, почему и каким образом они все-таки очутились, и не питая даже слабой надежды на освобождение своими силами. Вот и сидели они на каменном полу, знакомились, разговаривали, вспоминали, а заодно высказывали не очень приличные мысли "по этому поводу".
В такой вот содержательной и интересной беседе прошло некоторое время. Узниками понемногу начала овладевать апатия и безразличие ко всему, даже к своей собственной судьбе. Разговор захлебнулся, повисла тишина. И вот, как раз в тот момент, когда, казалось, все события уже произошли, ничего нового не предвидится и все замерло навсегда, - именно в этот момент оказалось, что все еще только начинается. Нет, дверь больше не светилась и в комнату никто больше не падал - произойди подобное, заключенные уже не удивились бы. Но случилось такое, что у всех троих, в какой сильной апатии они не находились, вырвался дружный возглас священного изумления и глаза полезли прямиком на лоб.
В одном из темных до того углов кубокомнаты неожиданно стало светло. Неведомо откуда возникшие свечи - большие, даже громадные, старинные восковые свечи - освещали таким же образом появившийся стол, на котором стоял подсвечник, а также полукруглое возвышение в полу, что-то вроде низкого помоста, на котором стоял сам стол - массивная, очевидно тяжеленная старинная мебель. Все это появилось как-то вдруг и очень тихо, без всяких вспышек, взрывов, громов и молний, и, казалось, стояло там все время. Это было, конечно весьма и весьма удивительно и мгновенно вывело нашу троицу из унылого состояния. Однако возглас изумления они издали, увидев, что за столом преспокойно сидит неизвестный мужчина в черном балахоне, впрочем, очень красивом и изящном, с капюшоном, накинутым на лицо, и внимательно рассматривает всех троих.
После возгласа в три глотки воцарилась тишина. Шаман, Перегудов и Сидельников, раскрыв рты, молча наблюдали пришельца, тот изучающе глядел на них. В конце концов, незнакомец откинул капюшон  и заговорил, степенно и веско:
- Итак, господа, вас трое, стало быть, можно начинать. Начну с того, что представлюсь. Гм... Или лучше так... Дело в том, что система связывает между собой несколько миров, кроме того, из которого вы все прибыли сюда...
И незнакомец, который был на самом деле Распорядителем верхнего звена и отвечал за функционирование, цитируя по инвентарной книге, "распределительной комнаты № МС-014", ознакомил троих людей с тем, что уже известно читателю. После этого, представившись, Распорядитель продолжил:
- В системе произошел сбой. Сбой серьезный и беспрецедентный. Не знаю, в какой форме лучше всего доложить вам суть дела, все обстоит предельно сложно...
А все на самом деле было предельно просто: наступил момент, когда Сказочник окончательно сошел с ума. Помрачения рассудка случались с ним и раньше, но всегда были кратковременными и протекали в значительно более легкой форме. Во время одного из них родился Змей Горыныч ( одно из первых детищ подобного рода), другой приступ стал причиной появления Кота-Баюна... Подобным же образом в Мир Сказок попали Гуси-Лебеди, Кощей Бессмертный и некоторые другие злодеи. Однако все они всегда оставались подвластны своему создателю и опасности для Мира Сказок не представляли. Теперь же дело обстояло значительно серьезней: Сказочник придумал Кудрявого.
Cказать, что Кудрявый был злодеем, значило не сказать ничего. Для него вообще трудно было подобрать подходящее название. Дело, впрочем, было отнюдь не в названии - ах, если б все обстояло так просто!.. Помыслы Бабы Яги ограничивались только тем, как бы похитить и съесть дитя поупитаннее; Кощей Бессмертный пакостил в основном тоже по мелочи, и главным его преступлением было, пожалуй, принуждение несовершеннолетних к сожительству и вступлению в брак. Совсем иначе дело обстояло с последним изобретением безумного рассудка. Кудрявому был нужен весь Мир Сказок, и самое страшное было в том, что для этого он был достаточно силен.
Сказочник, наверное, не смог бы толком объяснить, каким образом появился этот самый Кудрявый - в последнее время он вообще уже ничего никому не объяснял, находясь в состоянии, близком к полной невменяемости. Беда, таким образом, заключалась в том, что Кудрявый стал, похоже, последним его творением, и Сказочник уже не был способен каким-то образом обезвредить свое ужасное детище, найти противоядие от чумы, грозившей полностью уничтожить чудесный светлый мир, Мир Сказок. Традиционные Иванушки не были способны победить Кудрявого даже с помощью панацеи от всех злодеев - меча-кладенца. Дело в том, что Кудрявый не был обычным злодеем, поражающим воображение своей слепой жестокостью и леденящим смехом, он не отличался необычайными размерами или невиданной физической силой. Порабощение, которое он готовил миру сказок, было, к несчастью, особого рода: Кудрявый намеревался поглотить этот мир целиком, без остатка, впитав его в себя подобно невиданной губке, он жаждал перекроить этот (и не только этот) мир по своей мерке, на свой собственный нечеловеческий лад, как человек перекроил когда-то наш с вами мир, подмяв его под себя... Почему Кудрявый выбрал именно Мир Сказок? Трудно сказать наверняка. Возможно, все дело в том, что он родился не где-нибудь, а в мозгу Сказочника, откуда прямая дорога вела именно в сказку. А может, Мир Сказок приглянулся Кудрявому тем, что был менее других защищен от вторжения, тем, что был самым открытым и в то же время достаточно большим, чтобы, поглотив его, набрать достаточно сил для нападения на другие, более сложные и более сильные миры. Как знать. Несомненно было одно: тень накрыла Мир Сказок, густая и зловещая тень, и спасения не предвиделось.
По счастию, существовали еще Великие Распорядители с их Таблицами Будущего. Традиционные Иванушки не в силах были справиться с новой напастью, и тогда Распорядители возложили святую миссию на простых смертных: Поэта, Музыканта и Шамана. Вот таким вот образом обстояло дело, в курс которого вводил троих людей Распорядитель распределительной комнаты за номером МС-014.
Справившись, наконец, со своей нелегкой задачей, Распорядитель, явно не привычный к роли информатора общественности, нервно потер руки и окинул слушателей довольно хмурым взором. Затем заговорил снова:
- Пока вы будете усваивать полученные сведения, я отлучусь за новыми данными, касающимися также и вас. Вам же предоставляется возможность спокойно обдумать и обсудить сделанное мной от лица Совета предложение и определить свое отношение к происходящему. - По лицу Распорядителя было ясно, что он свое отношение к происходящему уже определил, и отношение это отнюдь не восторженное.
- Отсутствовать я буду недолго и надеюсь, вернувшись, провести с вами полезную и конструктивную беседу.
С этими словами он исчез.
- Боже, я не знаю, что здесь происходит, но разговаривает он, как какой-нибудь закоснелый политик! (Надо признать, что эпитеты, которые употребил в этом высказывании Алексей, были куда более выразительны, но явно не предназначались для нежных ушей).
- М-да, я сейчас услышал больше диких и несуразных вещей, чем за всю свою жизнь. Но кто бы ни был этот парень, говорил он весьма убедительно, надо отдать ему должное. - Сказал Шаман.
- А как исчез!.. Похоже, чудеса все-таки случаются,- Борис Иванович говорил неспешно и серьезно, взвешивая каждое слово. - Не знаю, молодые люди, к какой точке зрения склоняетесь вы, но лично я склонен поверить сказанному только что, несмотря на то, что это в самом деле дикость и порядочная бредятина. Если вы согласны со мной, то, похоже, перед нами встает несколько серьезнейших вопросов. И главный из них: как нам победить это чудище?
- Хм... Я вообще-то не вполне понимаю, зачем нам ввязываться в это дело, зачем нужно что-то менять, кого-то побеждать. Ясно же, что бы там ни говорил этот полудурок в халате, что нам еще рано умирать. Ну, скажите мне, разве вы в первый раз испытываете на себе удар током? Разве люди мрут от этого? Боже, да меня в детстве, наверное, тысячу раз било током, и ничего со мной не случилось. А ты, парень, насколько я понимаю, просто обычный эпилептик, каких тысячи. Если бы эпилептики умирали от своих припадков, они жили бы не дольше десяти лет, а тебе уже двадцать пять...
- Двадцать шесть.
- Тем более. Ну, со мной ситуация несколько более сложная, но я был на фронте, и знаю, что люди годами живут с пулей, засевшей у них в черепе, меня же просто глубоко оцарапало, ну, может еще сотрясение. Так спрашивается, какого хера мы здесь торчим? Я, например, не имею никакой охоты мотаться черте-где, сражаясь пес его знает с кем. Может, это вообще лишь болезненное видение, сон, бред - что угодно. А если даже и нет, какая разница?..
Пламя свечей задрожало, затем снова успокоилось. Шаман продолжал:
-Я понял бы еще, если бы опасность угрожала нашему с вами миру, а так - ну перестанет существовать этот долбаный Мир Сказок, и ладно. Мне плевать, я лично вполне проживу и без сказок, чай не маленький. Нам жить еще и жить, так че, спрашивается, мы будем мотаться неизвестно где? Ну скажите, какой в том резон?..  В чем дело? - раздраженно спросил он у Лешки, который вот уж минуту подавал незаметные знаки замолчать, глядя куда-то за спину Шаману.
- Вон, глянь-ка.
Шаман обернулся и несколько смутился. Оказалось, что Распорядитель уже вернулся и внимательно слушает Шамана со своего возвышения в углу комнаты.
- Я запрашивал перспективы и составлял карту вашего будущего. Не желаете послушать? - спросил он спокойно, словно предлагая им выпить газировки.
Трое людей притихли в знак внимания. Повисла черная тишина.
- Итак, мне дали картину на троих. Положение не такое однозначное, как полагаете вы, Шаман. Наиболее высока вероятность следующей раскладки: двое возвращаются, один не сможет. Сбудется с вероятностью восемьдесят шесть целых, тринадцать сотых. Вероятность ошибки прогноза - ноль целых шестьдесят восемь сотых процента.
- Так вы хотите сказать, что, скорей всего, один из нас погибнет в ходе этой... гм, операции? - тяжелым голосом вопросил после некоторой общей паузы Борис Иванович. Распорядитель открыл было рот, но Шаман не дал ему ответить:
- Слушай, дядя, нешто нельзя поконкретнее? Ты скажи, кто вернется, кто нет, а то развел тут...
Не обращая никакого внимания на нарочитую грубость Шамана, Распорядитель заговорил снова:
- Подобные сведения считаются строго секретными и не должны разглашаться, особенно самим персоналиям. Тем более что в случае, если вы согласитесь помочь, сообщенные мне сведения могут оказаться ложными.
- Не хотите ли вы сказать, что нас могут там убить, и, вернувшись, нам придется войти совсем не в ту дверь, в какую было предписано? Я-то наивно думал, что чему быть, того не миновать...
- Вы не вполне правильно меня поняли. Просто если вы или кто-нибудь другой не сумеете остановить Кудрявого, то все картины будущего окажутся неверными, так как изменится течение вещей и само будущее. В этом случае вам, возможно, не придется входить ни в какую дверь, потому что вполне вероятно, что сама сущность и форма куба изменятся, при условии, что он вообще будет предусмотрен в новом мироздании. Но не будем терять драгоценного времени на споры, и я прошу не перебивать меня впредь. Я обо всем скажу вам, так что приберегите вопросы до конца нашей беседы. Теперь же я намерен ознакомить вас с прогнозом изменения положения дел в Мирах, подготовленным нашими ответственными специалистами. Ведь совершенно очевидно, что неблагоприятные изменения в одном мире, тем более, трансформация самого мира целиком, не может не отразиться на остальных мирах данного куба, а через ваш мир и царство теней и на все кубы совокупности. Позвольте начать. Итак, прогноз, привожу дословно:
"Захват Мира Сказок в том виде, в каком он готовится объектом", то есть Кудрявым, порождением Сказочника, "с вероятностью девяносто девять процентов ровно приведет к практически невосполнимым потерям функциональности совокупности систем. Разрушение пойдет по следующей схеме: поглощение Мира Сказок - сжатие и исчезновение Страны Грез - необратимые изменения в психике людей" и, стало быть, всего вашего мира,- тут Распорядитель сделал паузу, чтобы до слушателей дошла вся серьезность сказанного. Потом продолжил: " далее - усугубление положения в царстве теней с вероятной потерей власти над положением , дальнейшие изменения не поддаются точному прогнозу". - Громыхнув апокалиптическим голосом последние слова, Распорядитель перевел дух и обвел притихших слушателей тяжелым пронзительным взором, прежде чем снова заговорить:
- Поймите, что Мир Сказок в том виде, в каком он существует ныне, - очень важное условие равновесия систем, как, впрочем, и любой другой мир: меняется один мир - меняется вся совокупность; исчезает один мир - исчезает и вся система...
- Что это вы имеете в виду, говоря " усугубление положения в царстве теней"? Там что, тоже не все в порядке?! Я думал...
- Погоди-ка минуту, Шаман. Слушайте, если все так серьезно, то почему вы не действуете, а сидите здесь и разговариваете с нами, в то время как остальные спокойненько высчитывают до сотой доли процента вероятность того, что через несколько дней все разлетится на хрен?! Надо действовать, несомненно, однако мне почему-то кажется, что у вас с вашим знанием и опытом это выйдет гораздо лучше, чем у нас.
- На чей вопрос мне ответить сначала? - Распорядитель по-прежнему говорил спокойно, но теперь было заметно, что и он взволнован.
- Конечно, на мой! - Лешка вскинул руки в непроизвольном жесте.
- Да уж, - присоединился Шаман, - внесите ясность, что мешает вам действовать.
- Хорошо, я скажу. Мы Распорядители, а не боевики, и даже не генералы. Мы не можем действовать, если полностью не уверены, что иначе нельзя. Если есть вероятность, что мы ошибаемся, то Законом всякие действия строжайше запрещены.
- Да вы что! Сами ведь сказали, что вероятность непоправимого девяносто девять процентов ровно!
- Должна быть стопроцентная уверенность, Борис Иванович.
- Как... Вы что же, не понимаете ...
- Понимаем, еще как понимаем, и встревожены как никогда. Именно поэтому я сейчас разговариваю с вами. У нас связаны руки, и на Совете было решено, что единственный выход - поручить спасение миров людям. И вот я предлагаю это вам, и очень надеюсь, что вы не откажетесь помочь - не нам, мы всего лишь Распорядители систем, но ваша помощь необходима, пожалуй, всем мирам без исключения. В конце концов, это необходимо и вам.
Распорядитель умолк, и в комнате на несколько долгих минут стало очень тихо. Люди только сейчас ощутили, какой груз ответственности лег им на плечи. Оставалось еще очень много неясного, даже слишком много; ясным было одно: о том, чтобы отказаться, не могло быть и речи. Но и согласиться было так сложно...
Первым нарушил молчание Алексей:
- Но почему именно мы трое? На Земле живет несколько миллиардов человек, и среди них наверняка найдутся многие, кто мог бы справиться с этой задачей лучше нас. Спортсмены, военные, психологи... Писатели, наконец! По каким признакам ваш прогностический центр выбрал именно нас? Вы можете ответить на этот вопрос?
Распорядитель посмотрел вниз, затем почему-то закашлялся. Трое людей терпеливо ждали ответа. Наконец, откашлявшись, Распорядитель ответил:
- На этот вопрос ответить легко: никто вас не выбирал. На вашем месте мог оказаться кто угодно - первые три человека, кто попадет в этот куб. Первыми оказались вы. Поймите, совет Распорядителей не может выбирать, кого переместить в куб, а кого не перемещать -- мы не можем и не должны вмешиваться в жизнь людей, даже в такой обстановке. Первые три человека - это вы, поэтому я прошу помочь именно вас, но и вас, заметьте, никто не принуждает, вы вольны отказаться, и тогда вы немедленно продолжите свой путь - кому куда назначено. Единственная возможность для нас - это воспользоваться иным, чем здесь, течением времени в Мире Сказок и послать вас туда, чтобы вы могли исправить положение - или хотя бы попытаться это сделать. Если вы согласитесь, то у вас будет почти месяц в реалиях времени вашего мира, здесь же пройдет всего несколько секунд. Такое отклонение от нормы вполне допустимо, особенно принимая во внимание нынешнее положение дел. Итак, ваше решение?
Три человека колебались недолго.
- Мы согласны, - ответил за всех Шаман очень серьезно, отбросив свою кичливую грубость. - Но у нас еще слишком много вопросов. Во-первых, как могло случиться, что Кудрявый прошел через ваш куб и беспрепятственно проник в Мир Сказок? Уж если вы Распорядитель, то, по-моему, в ваших прямых обязанностях следить за тем, чтобы перемещения из двери в дверь не нарушали нормального положения вещей и не угрожали, как вы говорите, стабильности системы. Что же произошло, позвольте спросить? Мне кажется, что, раз на нас возложена такая ответственная задача, то хорошо бы выяснить все до конца. И, кстати, почему нас только трое? Нам не помешало бы еще человек пять-шесть по меньшей мере.
- Дело в том, что равновесие системы сейчас и так нарушено, и большее число инородных объектов в Мире Сказок может угрожать стабильности и усугубить положение. Что же касается вашего упрека... Да, вы были бы правы, если бы Кудрявый проник в Мир Сказок через вверенную мне распределительную комнату. Однако это не так.
- Как это - "не так"?! Как же он тогда попал туда?
- Полагаю (и мое мнение разделяет Совет), что между Страной Грез и Миром Сказок существует свищ. Иного объяснения быть не может. Конечно же, я бы не пропустил такое опасное образование как Кудрявый, это в моих полномочиях, - но он миновал меня. Иначе не было бы сейчас такого скользкого положения и не потребовалась бы ваша помощь.
Молчавший уже довольно долго Борис Иванович открыл рот и заговорил, медленно, но все же твердо:
- Второй, я думаю, самый главный вопрос: что же нам все-таки делать, как остановить этого жуткого монстра?
Распорядитель ответил не сразу. Когда он заговорил, голос его звучал  глухо, а в глазах Леша с удивлением прочитал что-то очень похожее на страх... Наверное, все же не страх, а сильное беспокойство и неуверенность:
- Дело в том, что нам еще не приходилось сталкиваться с проблемой подобной сложности. Специалисты из экстренного комитета, созданного нами недавно, разрабатывали пути решения, и у них есть несколько вариантов, однако ни один из них нельзя назвать абсолютно надежным. Вероятностная оценка каждого из трех вариантов колеблется в пределах между двумя и семнадцатью процентами (говорю округленно). Это, вы сами понимаете, менее чем удовлетворительно, но это лучшее, что у нас есть. Хотите узнать?
- Выкладывайте, чего уж там. Приходилось ловить и не на такие плохие шансы, и ничего...
- Хорошо. Итак, первый вариант, вероятность 17,07%: уничтожить Кудрявого как сущность, то есть, проще говоря, убить его. Сложность заключается в том, что, по нашим данным, Кудрявый является существом иной физической природы, нежели люди и даже чем остальные обитатели Мира Сказок. Попытаться, впрочем, все-таки стоит. Вариант второй, вероятность...
- К черту вероятность, не отвлекайтесь! - Шаман раздраженно дернул головой. Распорядитель вздрогнул и на секунду замолчал, но продолжил говорить так же невозмутимо:
- Вариант второй: попытаться вытащить Кудрявого из Мира Сказок в куб и отправить его, скажем в Царство Мертвых, где время идет совсем иначе и иные условия обитания. Это, конечно, прямое нарушение закона, но в данной ситуации, думается, на него можно пойти. Плохо лишь то, что неизвестно, как поведет себя Кудрявый в других условиях, вне Мира Сказок, так же, как неизвестно, выполним ли план с убийством. Вариант третий: в случае, если первые два варианта невыполнимы, необходимо будет попытаться воздействовать на Кудрявого через самого Сказочника. Сложность состоит в том, что состояние у Сказочника сейчас критическое, и улучшить его на данном этапе представляется маловероятным. Третий вариант стоит попробовать только в том случае, если первые два не принесут результатов.
- Неужели Сказочник живет в Мире Сказок?
- Нет, конечно. Сказочник раньше был обитателем вашего мира, но уже очень давно находится в Стране Грез. Этот факт объясняется исключительным положением Сказочника: рожденный когда-то в вашем мире, он по своей природе вряд ли может быть отнесен к простым смертным. Он является создателем и обеспечителем Мира Сказок (по крайней мере, являлся раньше), поэтому, когда его жизненный ресурс иссяк, было принято исключительное решение о том, чтобы поместить его в Страну Грез. Анализируя сложившееся положение дел, эксперты пришли к выводу, что именно длительное нахождение в Стране Грез нарушило нормальное течение умственных процессов в мозгу Сказочника (хотя, разумеется, этого нельзя утверждать наверняка). В последнее время состояние его рассудка начало стремительно ухудшаться и сейчас он находится на границе полнейшего и безвозвратного безумия. Потерян ли он для системы, возможно ли войти с ним в контакт - все это неизвестно. - Распорядитель поглядел на троицу исподлобья и вздохнул. - Мне очень не нравится сложившееся положение дел, уж очень много неизвестных. Слишком много. Слишком. Впрочем, выбора у нас, похоже, нет. Надо попытаться.
Борис Иванович повернулся к Шаману и тихо заметил:
- Н-да, если даже Распорядитель выглядит удрученным, то уж нам тогда самое время пуститься в пляс, написав предварительно по завещанию.
- Лишь бы было кому прочесть сии документы потом, - Бесслюнно сплюнув, Шаман повернулся к Распорядителю. - Если это все распоряжения, Распорядитель, то мы, пожалуй, отправляемся.
Распорядитель секунду непонимающе смотрел на Шамана, затем неожиданно невесело улыбнулся. Все трое удивленно переглянулись: никто из них не подозревал, что у него такая богатая мимика.