Глава шестая

ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой наши путники оказываются вообще хрен знает где...
1
Замок изнутри оказался неожиданно темным и маленьким. И очень тихим. Даже пыль на полу лежала как-то особенно тихо. Свет в зал проникал через окна под потолком и голубоватыми волнами медленно падал на пол.
Друзья недоуменно огляделись. Потоптались на месте. Шаман тихонько шмыгнул и хотел было что-то сказать - что-нибудь, чтобы разорвать тишину, - но тут неожиданно на секунду стало очень светло и перед ними предстал еще один некто. Все трое устало вздохнули и приготовились слушать: инструкции, наставления, глобальные слова об устройстве Вселенной, об опасностях и различных мирах, о безумстве и долге, жизни и смерти - как обычно. Но некто не сказал ничего, лишь поманил за собой. И они пошли.
Пройдя зал насквозь, они подошли к другой, обыденно странной двери. Некто растаял, и они снова остались одни.
- Ну, и как вам это нравится?
- Да чего там, я уже давно привык.
- Тогда пойдем?
- Эх, пропадать так пропадать, - и Шаман открыл дверь.
За дверью оказался чудесный сад, светлый и солнечный, на цветущих деревьях пели птицы, и дети резвились на посыпанных белым песком дорожках... Гхм… Конечно же, все оказалось совсем не так. За дверью оказалась обычная полутемная комната. В комнате не было окон, зато дверей было в избытке: кроме той, в которую вошли наши герои, их было еще три. Не удивительно, что комната живо напомнила им Куб. Вот только расположение дверей было несколько иным: все три двери располагались на одной, противоположной стене - да и меблировка была еще скудней, чем в Кубе. Там, по крайней мере, был стол и за столом кресло, эта же комната была совершенно пуста, если не считать ветхого каменного столба примерно двух метров высотой, росшего из середины комнаты. На столбе сидел большой старый ворон.
Ворон, казалось, спал, однако, как только друзья вошли, открыл один глаз, красный и светящийся, и, кашлянув, заговорил:
- Пожаловали...- голос был скрипуч, речь внятная и неторопливая. - Что ж, приступим. Мне известна цель вашего путешествия и известно, что вам уже довелось испытать. Это все очень любопытно и это похвально. Раз вы попали сюда, значит, чего-то стоите. Теперь еще одно испытание. Вы видите три двери? Это ваши дороги. Чтобы идти дальше, каждому из вас необходимо одолеть еще одного врага, и я надеюсь, что это вам удастся.
- Где мы? - спросил Шаман.
- Вы узнаете это, если наступит время. Теперь же вам пора. Надо спешить. Выбирайте двери по вкусу - дальше вы пойдете по одному.
- Как это по одному?! Мы не намерены...
- По одному, - ровным безжизненным голосом повторил Ворон, и друзья поняли, что споры ни к чему не приведут. Или они подчинятся, или им придется возвращаться. Разлучаться не хотелось так же сильно, как и возвращаться, однако поделать было нечего.
- Я пошел, - сказал Алексей и обнял сперва Бориса Ивановича, потом Шамана, обнял так крепко, как только мог, потому что вероятность того, что они расстаются навсегда, была очень велика. Он подошел к крайней справа двери, мгновение помедлил и вошел. За дверью оказался коридор метров семи длиной, в конце которого в полумраке угадывалась еще одна дверь. Вообще говоря, за время их совместного странствования друзья перевидали уже столько дверей, сколько не встретили бы в своем мире и за год. И каждая дверь была рубежом, перед каждой они хоть на секунду, но останавливались в нерешительности, гадая, что их ждет с той стороны... Алексей хотел было оглянуться назад, чтобы запечатлеть в памяти своих друзей, но тут дверь, в которую он вошел, мягко и стремительно затворилась. И Алексей двинулся вперед, чувствуя, как с каждым шагом рвутся тонкие ниточки, связывающие его с Шаманом и Перегудовым.
Шаги в пустом тоннеле отдавались эхом, было такое впечатление, что кто-то вбивает гвозди в обитое войлоком дерево. Наконец Алексей подошел к двери и остановился. Что его ждет за ней - он не знал. Он знал лишь одно: войти туда необходимо. Алексей хотел было перекреститься, но почему-то не сделал этого, а лишь повернул ручку двери и сделал шаг. В это время где-то пробили часы.

Шаман и Борис Иванович постояли немного, глядя на дверь, поглотившую Алексея, затем переглянулись, крепко обнялись и пошли каждый к своей двери. Не было сказано ни слова - слова были неуместны сейчас. У самых дверей они помедлили, а потом отворились и затворились две двери, и комната опустела.
Ворон кашлянул, пробормотал что-то неразборчивое и закрыл свой красный глаз.
2
Алексей попал в лес. На небольшую полянку. От полянки шла заросшая мхом тропинка. Алексей пошел по ней, и вскоре тропинка привела его к небольшой избушке, сложенной из не менее замшелых бревен. На сильно покосившемся, но чистом и уютном крылечке сидел заросший старичок. Старичок курил трубку, набитую, если судить по запаху, еловой хвоей. Алексей остановился поодаль и невольно залюбовался этой идиллической мирной картиной. Его усталым измотанным нервам был так нужен покой и спокойствие...
Старичок поднял голову и с интересом и ехидством поглядел на Алексея.
- Спокойствие, говоришь? Нет, сынок, о спокойствии ты можешь пока забыть. Как-нибудь потом отдохнешь. Если сможешь, конечно. А сейчас у тебя есть работа.
Старичок помолчал, посасывая трубочку. Леша терпеливо ждал дальнейших объяснений.
- Да ты не стой, проходи в избу-то. Там на столе хлебушек, молочко - подкрепись пока. А я сейчас, вот докурю только.
Леша вошел в полутемную горницу, едва не ударившись головой о низкую притолоку. Внутри было чисто, обстановка же была более, чем скромная. Кроме печи с лежанкой и приземистого стола с лавкой в комнате не было ничего. На столе действительно стоял кувшин молока, накрытый полотенцем, и глиняная кружка, лежала краюха черного хлеба. Поколебавшись секунду, Леша сел за стол и с удовольствием принялся за еду.
- Сильно-то не торопись, поперхнешься, - сказал неслышно вошедший хозяин,- ешь не спеша, а заодно послушай, что скажу.
- Знаю, зачем ты здесь, но мне до этого дела мало. Помочь не смогу, потому и говорить об этом нечего. Речь о другом. Коли все удастся тебе, то недурно бы домой вернуться, как думаешь? Ну, то-то. Небось, и не знаешь, как возвращаться-то будешь...
Леша открыл было рот, чтобы что-то сказать, но старец остановил его.
- Не говори ничего, я и так слышу. А ты слушай, что я скажу. Чтобы в куб попасть, нужно два ключа особых иметь и заклинание секретное знать. Заклинание тебе никто не скажет, а ключи собрать и жизни не лишиться - дело очень сложное. Но я могу помочь тебе, сынок...
Старик еще помолчал, подождал, пока Леша усвоит сказанное, затем опять заговорил.
- Знаю я способ, как попасть в кубишко нужный, но только сперва ты кое-что сделать должен. Согласен? Вслух скажи.
- Может, и  согласен, да только расскажи сначала, что именно сделать надо.
- Да всего ничего, пустяковина. Скажи только громко, мол, я выбираю легкий путь, а я тебе и путь в куб открою, и от болезни твоей давней страшной избавлю. Выгодно!
- А что за легкий путь такой?
- Да легше некуда: ты, значить, это говоришь, а я тебя единственного, драгоценного, в кубишко засылаю и болесть снимаю. А други твои дальше сами пойдут, чай, не дети малые, справятся. Ну что, согласен?
- Нет, не согласен.- Алексей встал и поклонился.- Спасибо тебе, хозяин, за угощение, да только пора мне. Прощай.
И направился к двери. Засмеялся тут старичок, словно закашлял так мелко, и говорит:
- Экий ты быстрый. Не торопись, сынок, не спеши. Не захотел простого пути, значит, сложный путь выбрал. Что ж, дело твоё. Помогу тебе - заклинание дам. Только принеси мне взамен вещицу одну.
- Это какую же?
- А кисет волшебный, в котором махорка не кончается. Надоело мне хвою курить, соскучился я по табачку. Принесешь кисет - а я тебе ключик отдам.
- Хорошо, хозяин, это дело другое. Будет тебе кисет. Скажи только, где достать его.
- Ну, это не сложно. Стоит недалеко гора, а на той горе живет чародейка. У нее много всяких чудесных безделушек, есть и кисет. Ты у нее попросишь, скажешь, что для меня.
- А она отдаст?
- Конечно, отдаст, сама-то она не курит. Ты только вежливо проси, улыбнись ей - она это любит и не откажет тебе. А теперь слушай хорошенько и запоминай. На вершину горы ведут ступеньки, коих число три по семь раз сорок по двенадцать. Раз ступив на лестницу, одолеть ее надлежит до полуночи, потому что в полночь лестница на миг исчезнет. Подымаясь же, будь осторожен и сильно не спеши: три раза споткнешься, и лестница рассыплется в пыль. Будешь разговаривать с чародейкой, будь поласковее и побольше хвали ее, она это любит. Но смотри, похвальбы твои должны от самого сердца идти, если она почувствует, что ты лукавишь, сразу в камень обратит. И кроме кисета ничего другого не бери, что бы она ни предлагала. А лучше попроси, чтобы она тебя к подножью перенесла, чтобы по лестнице снова не идти. Все понял?
- Все,- Леша поежился, представив себе подъем: с детства не любил он высоту. А старик, словно услышав, сказал:
- Ничего, ничего, главное, не бойся. Все сделаешь, как я сказал, - и ключик получишь, и себя победишь. А сейчас отдохни, перед рассветом разбужу тебя, чтобы успел ты до полуночи наверх взобраться.
Когда хозяин потряс Лешу за плечо, было еще темно.
- Помни, только два раза споткнуться можешь, на третий раз рухнет лестница. Вот, смотри,- он протянул Леше голубоватую скляночку,- это поможет усталость и боль снимать. Но помни, скляночка маленькая, так что береги, чтоб хватило. Последние ступени самые трудные будут.
Леша, который так толком и не выспался, только кивнул. Старик снова заговорил:
- Дам тебе провожатого, дорогу к горе покажет. Это Лихо. Ты что хочешь ему говори, о чем хочешь, проси, все сделает, но только по имени, смотри, не называй. А то разбудишь. Если разбудишь - сожрет. Запомнил?
Леша снова кивнул. Лихо оказалось крупным прямоходящим животным неопределенной породы с на редкость безразличной спокойной мордой. Старичок сунул Лиху скляночку, сказав "Неси", и Леша со своим провожатым тронулись в путь.
По дороге через еловый лес Леша потихоньку просыпался да развлекался тем, что придумывал рифмы к слову "Лихо". Горы они достигли как раз тогда, когда взошло солнце.
3
Подъем, что лежал впереди, был велик. Ступени терялись в молочной дымке где-то так высоко и далеко, что захватывало дух. Здесь, внизу, у подножья, было по-летнему тепло, несмотря на то, что только-только рассвело, но там, где заканчивались ступени, похоже, всегда стояла зима.
И все же подниматься было нужно. Леша был голоден, хотел спать, боялся высоты - уже сейчас - но ничего поделать было нельзя, надо было начинать подъем, и начинать немедленно: ему нужно было преодолеть 10080 ступеней и подняться на высоту почти три с половиной километра до полуночи. Да к тому же нельзя было споткнуться более двух раз, потому что на третий раз, если верить старцу, лестница рухнет. А Леша был склонен ему верить. Глубоко вздохнув, Леша принял от меланхоличного Лиха склянку (которую он окрестил для себя флягой) с волшебной водой и ступил на первую ступеньку.
- Пока, Лихо, - сказал он. И Лихо проснулось. Что тут началось!..
К счастью, Лихо боялось высоты еще сильнее, чем Леша, поэтому он спасся от разбушевавшейся нечисти, взбежав одним махом ступенек на двадцать. Несчастье заключалось в другом. От неожиданности и испуга в самом начале своего панического бегства Алексей впопыхах зацепился ногой за одну из ступенек и, упав, исцарапал руки. Конечно, рук было не жаль, но то обстоятельство, что теперь он мог споткнуться всего один раз, оптимизма не прибавляло. Стараясь не думать об этом и пытаясь выровнять дыхание, Алексей осторожно выпрямился и постоял так несколько секунд. Когда сердце стало биться ровнее, Леша собрал все свои силы и волю в кулак и, делая все возможное, чтобы не посмотреть вниз, начал свой нелегкий подъем. Чтобы отвлечься и чем-нибудь заняться, он принялся считать ступени. На второй сотне он почувствовал, что ступни становятся ватными, а на третьей им овладело искушение отпить из фляги. Делать этого он, однако, не стал, а вместо этого остановился и минутку постоял, давая отдых онемевшим мышцам ног. Немного отдохнув, Леша продолжил движение, решив останавливаться на каждой сотой ступеньке.
Солнце стояло уже высоко и грело шершавый древний камень. Было, впрочем, не жарко, а лестница, к счастью для Леши, проходила в том месте скал, что имело вогнутую, впалую форму, и таким образом, сильный ветер не попадал туда, не грозя сорвать Алексея в пропасть.
Когда он остановился на отдых на четырехсотой ступени, он впервые заметил, что не одинок здесь - за ним кто-то наблюдал. Ощущение было достаточно явственным и не вполне приятным. Осторожно оглянувшись (не смотреть вниз, только не смотреть вниз!), Алексей заметил пару каких-то незнакомых ему птиц, внимательно глядевших на него с естественного карниза метрах в двадцати над ним. Судя по всему, это были самец и самка, беспокоившиеся за свое гнездо или, быть может, даже за свое потомство. Они были похожи на соколов, но точно назвать породу Алексей затруднился: он никогда не был силен в орнитологии. Как бы то ни было, опасности птицы вроде бы не представляли, и Леша решил не обращать на них внимания. Минута прошла, и он двинулся дальше. Путь его, однако, пролегал как раз мимо того места, откуда за ним наблюдала пара. Когда Леша приблизился к ним, птицы стали проявлять беспокойство, заклекотали. Теперь Алексею было лучше их видно, и он мог точно сказать, что это были хищники, хоть и не крупные. Он старался не глядеть в их сторону, чтобы не волновать, да и ступени требовали к себе внимания: хотя они были невероятно гладкими и ровными, без трещин и выбоин, однако на них зачастую попадались камни и кучки песка, к тому же поднимать ноги становилось все труднее, а Леша хотел быть уверен, что не споткнется вновь. Из-за всего этого нападение стало для него полной неожиданностью.
Он медленно поднимался, отсчитывая ступеньку за ступенькой, когда вдруг что-то большое ударило его в лицо. Это была одна из птиц, решившая, что Алексей слишком приблизился к ее гнезду. Удар был силен, и Алексей в какую-то страшную секунду понял, что падает. Внутри у него похолодело, на спине выступил липкий холодный пот. Он страшно изогнулся, бешено махая руками, стараясь изо всех сил удержаться на проклятой четыреста пятьдесят третьей ступени. Птица, однако, намертво вцепилась когтями ему в лицо, страшно хлопая удивительно твердыми крыльями по щекам и ушам Алексея. Наконец, после нескольких ужасных секунд дикого танца, Леша понял, что ему удалось удержаться и не покатиться вниз, руша магическую лестницу на высоте в полторы сотни метров. Склонившись вперед, он вцепился в обезумевшую птицу, долбящую его макушку своим кривым клювом и, рванув в бок, оторвал пульсирующую плоть от своего израненного лица. Кровь заливала ему глаза, поэтому он действовал почти наугад. Понимая, что иного выхода нет, он что есть силы ударил птицей по острому выступу скал слева и бросил обмякшее тельце далеко в пропасть. Со страхом ощупывал Алексей свое лицо, боясь, что все оно порвано, обезображено - такая сильная боль металась сейчас на пространстве между его лбом и подбородком. Однако, по счастью, никаких серьезных повреждений, кажется, не было - лишь глубокие кровоточащие царапины, да еще сильно звенело в ушах. Алексей поспешно вытер глаза, огляделся, ища второго пернатого хищника, готовясь встретить его, как полагается. К его удивлению, вторая птица осталась сидеть на карнизе, хоть и проявляла признаки сильнейшего беспокойства и угрозы - перья ее топорщились, концы крыльев трепетали, рот постоянно открывался, - видимо, птица страшно кричала, Алексей не слышал из-за звона в ушах. Собрав все силы, Леша бегом миновал опасный участок. Он рисковал споткнуться, но боялся, что раны от второго нападения могут оказаться гораздо более серьезными.
Переводя дух и вытирая все еще текущую кровь, Леша вспомнил, что сбился со счета, когда бежал мимо гнезда. Он обернулся и пересчитал ступеньки, начиная с той, четыреста пятьдесят третьей, на которой виднелась кровь и белые перья. Оказалось, что он одним махом преодолел двадцать четыре ступеньки - не слабо, если учесть его страшную, как он думал, усталость. Немного воспрянув духом и в то же время морщась от боли в лице, он продолжил свое восхождение.
После девятисотой ступеньки он решил отдыхать через каждые пятьдесят ступеней. Идти стало заметно тяжелей, его мучила одышка. К тому же беспокоила кровь - она все еще сочилась из ран, которые болели тем нестерпимей, что соленый пот, выступавший на солнце, проникал в царапины. Звон в ушах не проходил, голова в прямом смысле гудела, словно большой тяжелый колокол, шея затекла оттого, что Леша постоянно глядел на ступеньки. Отдыхая в очередной раз (кажется, это была тысяча сто пятидесятая ступенька), он понял, что отдых не приносит облегчения, наоборот, после минутной остановки заставить себя поднять ногу на целых тридцать сантиметров вверх - сродни подвигу. Все сильнее было желание прилечь на теплый камень - всего на секундочку, чтобы дать отдых ногам! - но как раз этого делать было нельзя. Только вот объяснять это себе, уговорить продолжать восхождение, с каждой ступенькой становилось все сложнее.
Где-то на полутора тысячах Алексей понял, что двигается слишком медленно. Это значило, что пришла пора отпить из фляги. Вообще-то Леша рассчитывал сделать первый глоток не ранее трех тысяч ступеней, но выбирать не приходилось. Стараясь быть экономным, Алексей прильнул губами к горлышку и жадно отпил. Блаженная прохлада и вместе с тем тепло разлились по его жилам, и он вдруг почувствовал, как усталость уходит из тела, в буквальном смысле покидает голову, спину, плечи, а главное, ноги. Порезы перестали болеть почти мгновенно, причем это оказалось столь неожиданным, что Алексей даже почувствовал некоторое неудобство, неуютность: так он свыкся уже с этой болью.
Алексей прислушался к своему телу, решая, не сделать ли ему еще один глоток. Решил, что пока не стоит. Продолжил подъем, наверстывая упущенное и радуясь освобождению от усталости. И с удивлением и тревогой заметил, что вместе с тем, как обострились лишенные усталости чувства, также обострилась и его всегдашняя боязнь высоты. Такова была цена, и Алексей не был уверен, что готов ее заплатить. По телу пошла мелкая противная дрожь и ужасно тянуло посмотреть вниз.