И УМЕР БОГ... из сборника ВСЕ

И УМЕР БОГ...

И в лике смеpти на мгновенье Тебе пpедстанет сама жизнь.

Все в жизни становится привычным. Даже смерть. Впрочем, что может быть привычнее смерти? Нет ничего, и быть не может. В жизни нет ничего, кроме смерти, да и сама жизнь, в сущности, и есть смерть. Все просто... но никто почему-то не желает в это верить. Все так просто, и, возможно, поэтому никто не желает в это верить, хотя верить в смерть естественнее, нежели верить в жизнь. Или, например, в Бога. Смерть - единственная надежда, которая всегда оправдывается. Смерть - вообще единственная надежда. И она оправдана... оправдана самим Богом. Самой жизнью.

Нами. Мы оправдываем смерть своим неистовым неверием в саму возможность ее существования. Или, если угодно, в возможность отсутствия жизни, хотя всегда и всюду убеждаемся в обратном. Но мы непримиримы. Вы непримиримы... пока живы.

Что же касается меня, я живу именно для того, чтобы примирять людей со смертью. Примирять непосредственно, минуя длительную стадию убеждения в неизбежности смерти. И это моя работа.

...
    
Я вижу ее плечи, обнаженные великолепные плечи. Густые волнистые волосы... Изящный изгиб шеи... Прелестные груди, нежность сосков которых отнюдь не скрывает тончайшая ткань платья... Все это было так красиво, так влекуще при жизни. Теперь она мертва.

Она еще ходит, говорит, она может еще ходить, говорить, вокруг нее толкутся еще наивные поклонники, они могут еще успеть добиться ее благосклонности, они могут успеть добиться ее, и она может еще одарить кого-то своей благосклонностью, но она мертва.

В оптический прицел я не вижу ее всю, но, слегка опустив руку, я могу осмотреть ее ноги. Мертвые ноги. Вновь легкое движение  рукой, и я безошибочно нахожу место на ее теле, куда войдет смерть.

Куда вошла смерть.

Когда ее великолепное тело  застывает  в  неподвижности,  и великолепие  его  форм  сливается  воедино  с  великолепием  его сути,  коей  является  сама  смерть;   когда  она  уже  утратила возможность двигаться, но еще  не   приобрела  возможность  быть неподвижной;   утратила  возможность  быть,   но  не  приобрела возможности НЕ БЫТЬ;  и  вокруг  нее   на  короткое  время образуется  пустое  пространство,  вот  тогда  я  позволяю  себе вольность взглянуть в ее лицо.  Глядеть  в  лицо  мертвым  проще, чем в лицо живым. Не  так  страшно.  Или,  может  быть,  не  так стыдно. Да и вообще - НЕ ТАК...   Проходит  несколько  долгих мгновений. Проходит вечность.  Я  с  трудом  заставляю  себя отвести взгляд  и  медленно,  очень  медленно  опускаю  винтовку.

Затем с силой отираю холодный пот  со  своего  омертвевшего  лица. Мне страшно. И мне стыдно.

Эти губы...

Эти губы подарили мне первый  в  моей  жизни  поцелуй.  Как давно это было ! И как давно этого не было... Никогда.

...

И в лике  жизни  постепенно
Тебе предстанет сама смерть.

Все, что когда-либо было - это смерть. И это все, что есть. Что есть у меня. У нас... все, что есть у нас с этой
женщиной... девушкой, женщиной, старухой. Она молода, очень
молода, и она стара, она невообразимо стара. У меня никого
не было, кроме нее, но у меня с нею ничего не было.  У нас
с нею не было ничего, но у нас было все.

Я последний человек, который видел ее живой, и первый человек, который увидел ее мертвой...

Я плачу, глядя на нее. Боль пронзает мне грудь и взрывается за спиной черными крыльями. Боль терзает меня, ибо я еще жив. Все что остается мне теперь - жить, испытывая неимоверную боль, жить, чтобы выполнить то, что я должен выполнить. Пусть даже ценой собственной жизни... Но не только собственной.

Я плачу, плачу долго, глядя ей в лицо. Так проходит жизнь. Именно  так  она  и  проходит.

Когда я выпрямляюсь, ветер осушает слезы на моих  щеках.
    
"Знаешь, что я сделал?" - хрипло шепчу я ветру. Ветер замирает. Все и вся в мире знают, что я сделал. По-настоящему этого не знаю только я. И тогда я говорю себе, не произнося
ни единого слова:

"Я убил Любовь."
    
...
Мгновенье, вечность
Жизнь и смерть
Неотделимы друг от друга.
Неотличимы...
И неотвратимы...

Да, я убил любимую женщину,  пусть  любимую  мною  прежде, и я убил саму Любовь. И я убил себя, хоть и  не  сделал  этого.

Впpочем, мне ничего дpугого не остается. Мне не  остается  ничего, кpоме смеpти, и смеpти мне тоже не остается, ибо я устал убивать. Я так устал. Я так устал от жизни, что не  могу  даже умеpеть. Умеpеть так, как хочу. Как надо. Я так  долго  шел  к себе, что забыл, КУДА  я шел. И, что  самое  стpашное,  мне не вспомнить теперь ничего, ибо в пути я  потерял  себя.  Себя и других.  Других  больше...  Пришло  время  попытаться  вновь стать самим собой.  Последний раз.  И,  самое  главное,  самим собой остаться.

...Все-таки  самое  страшное  -  видеть СВОЕ лицо. Видеть себя в такой момент... в себе самом.  И видеть  вокруг.

Видеть все. И еще - сознавать, что все и вся  видит  тебя.
И смерть.
Так проходят последние  мгновения  жизни.  Так  проходит смерть. И когда вы увидите мою кровь,  знайте -  не  осталось
НИЧЕГО.