Право на интимнось

Случилось это в один из тех дней, когда мой братец потный, точно свинья, выползает на крыльцо и  затягивается жирной гавайской сигарой, настолько жирной, что она еле помещается во рту. Его темные волосы липнут ко лбу, а рубашка к волосатой спине и черт знает еще куда.  Его толстая задница выглядывает из-под влажной майки, а почтальонша Марта только-только начинает развозить почту.   Я встаю рано и не вылезая из- под этой чертовой мокрой простыни достаю из-под подушки пачку сигарет и зажигалку. Обычный денек, настолько обычный, что ничем не отличается от вчерашнего, позавчерашнего, ну пожалуй, и позапозавчерашнего, а, возможно, и завтрашнего, это не так важно, не правда ли? Я выхожу на крыльцо.
- Доброе утро, урод, - хлопнув по ляжке, говорит брат, - не правда ли отличный денек?
Я сажусь рядом и, щурясь на солнце, закуриваю сигарету, не с того конца. Брат смеется и выпускает изо рта такие же жирные, как и сама сигара, кружки дыма, даже скорее не кружки, а овалы. Но мне все равно, я лишь улыбаюсь и достаю из пачки новую сигарету. На крыльцо выходит мамаша и накрывшись пледом ( в этакую жару!) усаживается в кресло качалку.
- Эй, молодой человек ( это она мне), дай-ка мне сигаретку!
Она прикуривает от моей руки и медленно раскачивается. Обычно она курит длинные ментоловые сигарки, но вчера она забыла зайти в магазин и теперь дымит моими.
- Газет нет, - скорее утверждает, чем спрашивает.
Сидим молча, курим. Газон зарос до непреличия, но никто не решается сказать об этом. Все просто сидят, молчат, курят и ждут утреннюю почту. Солнце палит, как десять дьяволов, но мы сидим. За углом слышится  звон колокольчика, это Марта, черт бы ее побрал на ее треклятом велосипеде. Каждое утро она прерывает наши утренние посиделки, черт бы ее побрал…