Город

  ...Солнце  в  этот  день зашло как-то  необыкновенно
быстро  -  еще только что купались в предвечернем  мареве
назойливые  мошки,  и медовый густой  воздух,  насыщенный
горячей городской пылью, заливал длинные улицы… И вот уже
придавлены  мягкими сумерками уставшие изогнутые  деревья
за   чугунною  решеткой,  и  странный  всадник  с  лицом,
измученным  палящим  солнцем  и  вечным  дневным   шумом,
протягивает широкую длань над Городом...
      Этот  всадник из нетемнеющей латуни стоял  здесь  с
самого  рождения Маго. Вероятно, он стоял здесь и раньше,
но принято считать, что абсолютно все вокруг, в том числе
и  несчастливый всадник, появились на свет лишь вместе  с
самим  Маго. Так считает сам Маго, и в какой-то  мере  он
прав...
      ...Наступали изумрудные сумерки. Мысли  становились
чуть  более  бессвязными, движения чуть более резкими,  и
будто  легче и разреженнее стал сам воздух вокруг - можно
было безболезненно рассекать его уверенными взмахами рук,
и улыбаться вполне открыто, хотя и недоверчиво...
      Каждый шаг, сделанный Маго, скрупулезно запоминался
и  на века фиксировался медленно остывающим асфальтом,  и
стоило  приложить  пылающую ладонь к  полированному  боку
лимузина,  как готовая улыбка и немое обожание в  чьих-то
красивых,   с  искринкой,  глазах  моментально   усыпляли
постоянную   бдительность  и   наполняли   тело   бешеной
энергией...
       Он   шел   легкой,  уверенной  походкой  человека,
рассчитывающего  на  крупный  выигрыш.   Собственно,   не
выиграть было бы сложно, потому что играли они с  Городом
в  разные  игры:  Маго  -  в "Монополию",  а  Город  -  в
поддавки.
     И это рождало смутное ощущение неудовлетворенности и
неизбывный, тщательно скрываемый страх - а вдруг  сейчас,
именно в этот момент, Город сменит правила игры?.. Вообще-
то, так случалось довольно часто, но привыкнуть к этому у
Маго так и не получилось...
      ...А тот, с искристыми глазами, все еще идет рядом,
и непонятно, на чьей он стороне, но это и неважно, потому
что   наступают  изумрудные  сумерки,  и  холодная  волна
поднимается  по  ногам  все выше;  и  надо  очень  быстро
бежать,  чтобы  не сковал холод члены, чтобы  не  застыло
воображение, нужно бежать...
      Он не верил в благостное тепло камина, когда  можно
сидеть  на  месте и не замерзнуть, когда огонь щелкает  в
пахучей  сосновой мешанине, и душный дым  поднимается  по
трубе  к едва наметившимся звездам...
      Он  не  верил в домашний уют, хотя сны, значительно
более короткие, чем сон тот, самый первый и значимый,  но
не  менее волшебные, эти сны звали его за собою в  мягкий
мир плюшевых котов и маленьких чайных булочек.
       Наяву   эти  мечты,  как  ему  казалось,   логично
трансформировались   в  роскошные  персидские   ковры   и
именинные торты высотою с Нотр-Дам де Пари...
.     ..А  тот,  голубоглазый, все идет рядом,  и,  может
быть,  это  он снится в светлую ночь, может,  это  о  нем
qknfem`   новая   песня,   и  непривычно-мягкая   улыбка,
зародившаяся в  уголках губ Маго, относится к нему?..
       ...Усталый  и  давно  смирившийся  всадник   кисло
улыбается  и  отводит взгляд, и его постамент  гранитного
авторитета  становится  не так велик  и  заметен.  Понуро
опустив   голову, латунная лошадь медленно уносит  его  с
центра  площади,  на котором торопливые  плотники,  боясь
опоздать  к  торжественной  полуночи,  наскоро  сооружают
новое,     небывалое    здание...    Вершину,     которая
предназначается   Маго,  -  высокую  и  недостижимую  для
обыкновенного смертного, но Маго собирается в который раз
ее    покорить.   Ведь  он  -  совершенно  необыкновенный
смертный,  -  надеюсь, это-то никому не придет  в  голову
оспаривать?..

...ЭТО  ПРОИЗОШЛО БЫСТРО И НЕЗАМЕТНО, ОН  ДАЖЕ  НЕ  УСПЕЛ
ЗАСЕЧЬ МОМЕНТ ЧУДОВИЩНОЙ ТРАНСФОРМАЦИИ...

      ...Было тихо. Здесь, сейчас впервые за весь суетный
день  было тихо. Он стоял посреди огромного круглого зала
Вершины,  и  точно над головою его помещалась сверкающая,
невероятных размеров люстра в тысячи свечей... Было пусто
и  оглушительно светло... Бледно-желтый паркет  трещал  и
вздрагивал  под  ногами, а в черные  окна   с  неслышными
воплями билась плачущая осень. Голые стены молчали,  и  в
молчании этом был вызов и снова пустота...
     - Господи!.. - прошептал Маго, зажмуриваясь и плача,
- Бежать!..
       И   он   побежал.  Побежал  в  Город,  захваченный
бесконечной  изумрудной ночью, потому что  больше  бежать
было некуда. Бежать всегда некуда. Ему - всегда.
      Обожженный этой мыслью, Маго резко замер, судорожно
глотая  воздух  и  отводя протянутые в приветствии  руки.
Старый,  облупленный  кирпич маленьких  дворцов  -  самый
центр Города. Все фонари предусмотрительно разбиты; глаза
постепенно привыкают к темноте, а сердце - к  непривычной
статичности,   но  не  правы  решившие,  будто   уже   не
составляет   особого труда восстановить равновесие  после
очередной  подножки...  Искристые глаза  уплывают  прочь,
прочь во тьму безрадостной ночи, туда им и дорога!..
Маго  необычайно зол и обижен. Он идет вперед,  но  очень
хочется зайти под сияющую вывеску - одну из тех, которыми
наполнены улицы буквально до краев, - и провести  остаток
ночи в бессмысленном веселье... И ветер гонит его вперед,
и  соблазняет  из-за  плеча крамольными  речами,  и  Маго
твердит   себе   из   последних  сил:   "Нельзя,   нельзя
забываться..."
Наконец,  когда шепот и бормотание вокруг больной  головы
Маго  достигли  апогея, чей-то густой  бас  рявкнул   над
самым  ухом:  "Полночь!" И моментально  все  успокоилось.
Вновь  было  тихо и пусто, и одинокие шаги  Маго  смущали
застывший  во  сне  и  темноте Город. Почему-то  ощущение
опасности  никак  не  покидало, и Маго  стало  зябко.  Он
оглянулся.

...ГОРОД  СМОТРЕЛ  НА  НЕГО ЧЕРНЫМИ ПРОВАЛЕННЫМИ  ОКНАМИ.
ГОРОД ЖДАЛ. ГОРОД ТОЖЕ НА ЧТО-ТО НАДЕЯЛСЯ...