Момент смерти

В этот день было очень душно. Еще душнее, чем прежде. И именно в этот день мне предстояло посмотреть на проводимый раз в 10 лет (всего-то!) обряд – чествование бога Смерти, который издревле устраивали местные жители.
Я проснулась в абсолютно душной комнате отеля и стала размышлять, в чем мне будет приличнее войти в храм. Храм, кстати, снаружи напоминал скорее тюрьму, немного приукрашенную настенными рисунками, чем обитель богов. Внутри я еще не была. Тут в дверь постучался мой так называемый гид и помощник на все случаи жизни. Он знакомил меня с местными обычаями и часто выручал из не слишком приятных ситуаций, в какие я любила попадать, пример чему – нижеследующий случай. Он называл себя Дэном, но настоящее его имя выговорить намного сложнее. На самом деле у него три имени, а ДЭН – это аббревиатура. Так вот, Дэн сам завел разговор о предстоящем сегодня событии и посоветовал мне идти туда в специально предназначенной для этого одежде – темно-красной тунике с черным поясом, которую он и принес.
В 11 утра мы вышли из отеля, где я жила, и направились к храму. Мы прошли через несколько однотипных кварталов и рыночную площадь, на другой стороне которой высился каменный забор. За ним и находился храм Смерти.
На рыночной площади было необычайно оживленно, в отличие от прежней знойной сонливости. Звучала непонятного происхождения дудка, поддерживаемая каким-то струнным инструментом. Слышалось глубокое гортанное пение. Все это вместе было похоже на медитативный блюз, и я многое бы отдала за то, чтобы записать всю эту самодеятельность на пленку.
Среди шума и гомона, среди снующих туда-сюда людей я вдруг обнаружила, что помощник мой отстал от меня и исчез из поля зрения. Я могла бы, конечно, отказаться от своих планов, но в душе я – банальнейший упрямый осел, и, естественно, я пошла в храм.
Вошедши же, я обнаружила, что далеко не одинока в своем стремлении увидеть необычный обряд. Помимо местных жителей было много приезжих. Все мы пока что находились в переднем помещении (что-то вроде предбанника), двери из которого вели в сердце Храма. Довольно долго я стояла в толпе, пытаясь разыскать глазами Дэна, но – тщетно. И вот двери открылись и я, следуя за толпой, зашла в темное просторное помещение, освещенное лишь несколькими десятками свечей и окутанное дурманящими запахами. Тут я очень пожалела, что рядом нет моего помощника, так как жрец, одетый в черную тунику с ярко-алым поясом, начал обряд, нараспев произнося какую-то речь. Низкие утробные звуки легко и свободно растекались по храму, обостряя чувственное восприятие.
Я вдруг поняла, что смотрю на какого-то идола, который исполински возвышался над жрецом. Идол сверкал красными драгоценными глазами, а в руках держал чашу с огнем. В отличие от многих языческих идолов (от славянских, например) он не выглядел устрашающе, не имел оскала, оружия и других атрибутов грозного божества. Наоборот, лицо его было умиротворенным . Устрашающий эффект достигался только с помощью горящих огнем глаз.
В этой религии, насколько я знала, Смерть воспринималась не как то, что происходит после умирания, а как самый момент перехода от жизни к качественно иному состоянию, а ему-то как раз не придавалось особого значения. Был важен только этот самый МОМЕНТ СМЕРТИ, который при тончайшем переводе с этого жутковатого языка звучал как ВЫСШАЯ ТОЧКА ЖИЗНИ, или СИЛЬНЕЙШЕЕ ПРОЯВЛЕНИЕ ЖИЗНИ. Так что, если бы я вдруг сказала, что эта религия – религия жизни, ошиблась бы не намного.
Впрочем, в тот  момент, я не думала ни об этом, ни о чем-либо другом. Я без особого сопротивления поддалась  звуковому и обонятельному гипнозу.
Жрец стоял перед бассейном, размером пять на десять метров, от которого исходил жар и красное сияние.
Позади жреца выстроились в ряд десять молодых людей – пять девушек и пятеро юношей – одетых в ярко-алые одежды. Они постепенно входили в транс, подключались к пению жреца и начинали плавно танцевать
Жрец возвысил свой голос до предела, говоря что-то на невероятной скорости. Пение оборвалось неожиданно, на высочайшей ноте, которая продолжала летать между стен храма даже после того, как жрец удалился с подиума.
Юноши и девушки в полной тишине обернулись к идолу и замерли, подняв головы и глядя в его красные глаза.
Тут я заметила, что над пылающим жаром бассейном сделан низкий и узкий железный мостик, который накалился докрасна.
Зазвучали глухие барабаны, и низкие звуки снова полились от стен храма. Десять человек, стоящих перед идолом, обернулись. Глаза их были закрыты. Они выстроились в ряд и начали ступать по раскаленному мосту. На моих глазах живое мясо шипело, и его запах заглушил хозяйствовавшее здесь прежде благовоние.
Покрытые потом лица людей вокруг меня выражали не просто заинтересованность в происходящем, но и полную причастность.
Люди же, на чьих ногах не осталось почти мяса, продолжали танцевать на узком куске раскаленного железа и, надо сказать, лица у них были полны экстаза.
Музыка теперь звучала в бешеном ритме, словно бы хаотично. В нее врывались экстатические крики толпы.
Первая жертва Смерти упала в раскаленную жидкость, и голос толпы взмыл громко и вверх. У меня закружилась голова, и я будто наполовину отсоединилась от своего тела.
Когда на раскаленном железе остался один юноша, чья одежда вся истлела и чье тело было мокрым от ручьев пота, который, ко всему прочему, находился в состоянии полового возбуждения, толпа стала энергично издавать отрывистые возгласы, отчего юноша затанцевал еще ритмичнее. Честно говоря, более впечатляющего чем этот танец, я в жизни ничего не видела. Словно в агонии, раскинув руки, юноша полетел в кипящую жидкость.
К этому моменту я полностью погрузилась в ту ненормальную атмосферу, что была вокруг меня, и скорее почувствовала, чем увидела, что толпа ринулась к зловещему бассейну, люди начали сходить на этот мост, те же, кому не хватало места на нем, прыгали в бассейн тут же, с бортов.
Я не заметила, как оказалась на краю бассейна и пришла в себя только тогда, когда пары от раскаленной жидкости уже обжигали мне лицо. Помню, я вдруг поняла, ПОЧЕМУ все эти люди прыгают в бассейн, и ЧТО он для них значит. Мое тело как бы само наклонилось вперед и уже собиралось почувствовать свободу падения, как вдруг из толпы протянулась ко мне рука и резко дернула меня за плечо. Я встретилась глазами с Дэном, и он потянул меня из толпы. Его взгляд мгновенно вывел меня из транса, и я с ужасом и каким-то идиотским восторгом вспомнила о том, как хотела обняться со смертью. Мы буквально выбежали из храма, и на свежем воздухе я решила потерять сознание.
Очнулась дома, вернее, в номере отеля. Рядом со мной на кровати сидел Дэн с холодным полотенцем в руках. Он протянул мне стакан воды и сказал:
- Вовремя я, да? Интересно, во сколько тебе обойдется эта моя услуга?
- Какая услуга, Дэн? Не помню никакой услуги, – от собственного голоса у меня зазвенело в ушах, – да, теперь я понимаю, почему этот цирк наведывается к вам раз в 10 лет. Чаще было бы для вас слишком накладно. Но раз эти люди знают, что их ждет, зачем они туда идут?
- Во вполне цивилизованных странах люди прыгают в бочках с Ниагарского водопада или разбиваются в гоночных машинах. Объясни мне, почему? – насмешливо спросил Дэн.
- Честно говоря, не ожидала от вашей религии такого…
- Как ты говоришь: в тихом омуте черти водятся.
- Дэн, ты же не местный? – полуутвердительно спросила я.
- Тут очень мало аборигенов. Они то, кстати, никогда не бывают жертвами этого обряда. В основном в их числе – поселенцы или туристы. Вот ты, например. Вы же любите… экзотику.