Чудовищное

Где-то пищал цыпленок.
 
 Цыпленок пищал настойчиво и громко, как будто ему было холодно и он звал мать-квочку, а она все не шла, не шла, не шла... Не шла...
 
 Был ли это действительно цыпленок, а не утенок, гусенок или даже совенок - так и осталось неизвестным, потому что глаза открылись и взгляд, выпрыгнув из их нор, уперся в гладкую стенку дивана, упруго отскочил, хотел влететь обратно в глаза, затаиться там, но веки уже захлопнулись, и он упал куда-то в складки подушки, затерялся там, просочившись через наволочку между пестрыми перышками.. Затем из пещеры, прорытой в одеяле, выползла лапа, ленивым удавом прокралась туда, откуда доносился писк, ткнулась пару раз, нащупала пищащее существо, легонько сдавила его в теплых объятьях пальцев, и то затихло, замолчало, не то от шока, не то от этого тепла. Может быть птенец принял лапу за мать.. А может быть просто испугался..
 
 Лапа оставила птенца в покое, уползла в свою пещеру, забралась под подушку, распласталась там в тишине, в надежде на  продолжение ночного сна.. Но ночь кончилась с писком птенца и с ней кончился сон, испарившийся под действием солнечных лучей, попавших в комнату с рассветом и пробежавших от окна по комнате шумной мальчишечьей ватагой, смеющейся и трещащей о чем-то своем и не задумывающейся о том, что кто-то еще не знает, что ночь - кончилась.
 
 Чудовище вздохнуло, блаженно и ласково потерлось мордой, местами покрытой темной щетиной, о мягкую поверхность подушки, вытянуло задние лапы, перевернулось на другой бок и снова выпустило взгляд из живущих на морде глаз на волю... На этот раз веки остались в верхнем положении и взгляд стал спокойно летать по комнате между знакомых вещей, порхать бабочкой с одного предмета на другой...
 
 - Утро, - пронеслась мысль в голове чудовища, - пора вставать...
 
 Чудовище снова вздохнуло, подтянуло лапы и... одним прыжком покинуло мягкую и теплую пещеру, в которой пряталось всю ночь от сквозняков, влетающих время от времени в распахнутую форточку и резвящихся по комнате. Сквознякам нравилось щекотать чудовище во время своих игр, оно от этой щекотки ежилось, покрывалось "мурашками" и вздыбливало редкую шерсть... Оно не любило сквозняки как раз из-за этих противных "мурашков", а еще из-за того, что после такой щекотки
оно иногда начинало громко чихать..
 
 Закинув лапы за шею, чудовище прогнуло спину, потянулось, зевнуло и подошло к окну... За окном мир жил своей обычной жизнью. Прохожие передвигали ноги, перемещаясь по асфальтовой поверхности - шли на работу. Автомобили сердито гудели и вскрикивали, если на их пути попадались другие автомобили  - они вечно спешили и им казалось, что всегда кто-нибудь пытается помешать им спешить. "Пока автомобиль спешит - он живет", - подумало чудовище, - "Если он задумывается и перестает спешить - его лечат или даже убивают..." Взвод школьников с боевыми портфелями за спиной передвигался короткими перебежками прочь от школы, стараясь достичь ее забора раньше, чем кто-нибудь из вражеского лагеря, из учителей, заметит их и откроет огонь двойками на поражение. Над городом возвышался курящий великан в серой одежде с белыми и красными спартаковскими полосами на майке - труба ТЭЦ.
 
 Можно было целый день стоять так, наблюдать за жизнью там, за стеклом, и пускать по этой жизни волны, растягивающие автомобили до размера лимузинов, дающие школьникам страусо-жирафьи ноги для быстрого бега, прогибающие забор перед ними, изгибающие великана-трубу в поясе... Чудовище поскребло пальцем дефект на стекле, позволяющий ему проделывать все это над миром с той стороны стекла и улыбнулось. Стоять-то конечно можно, но лучше заняться делами, умыться, позавтракать, чем бог послал, глянуть, не пришло ли что-нибудь интересненькое по почте и торопитьсяна свою чудовищную работу. Схватив лапой кусачую бритву-пиранью с тремя плоскими острыми зубами в пасти, которая носила на теле обрезиненый черно-серебристый жилет, чудовище кинулось к водоему, выдавило из баллона геля на лапу и... засмотрелось на чудесное превращение маленькой зеленоватой капельки в белую густую пену... Размазав пену по лицу, чудовище прижало к коже пиранью и так с хрустом и чавканьем вгрызлась в щетину, которую она так любила есть на завтрак. Чудовищу приходилось удерживать ее за хвост, чтобы та не укусила за щеку, увлекшись едой.. Через пару минут все было кончено и пиранья, прополоскав сверкающую сталью пасть холодной водой, задремала, довольная своей жизнью... О том, что чудовище делало потом могла бы рассказать его зубная щетка, но щетки молчаливы и умеют держать за зубами не только язык, но и всю свою голову с ежикоподобной прической, повторяя ежедневно известный всем трюк, когда дрессировщик смело пихает голову в пасть льву.
 
 - Р-рр, - сказало чудовище зеркалу.
 - Р-рр, - отозвалось зеркало.
 
 "Пора будить комп", - подумало чудовище, подкралось к компу на цыпочках, уселось, глядя ему прямо в экран и ткнуло пальцем в кнопку... Комп негромко взвыл, заморгал часто обоими глазками, потом уставился одним - зеленым, на чудовище, а вторым  - красным так и продолжал моргать все время... "Соринка попала?" -подумало чудовище. "Гхрр-шшшш-тр-тык-шшш", - отозвался комп, беспорядочно моргая и закончил, - "Папарам-паам-пааа..."
 
 ...Проскрипел и запел всею своею диалапной душой модем, входя в астрал и устанавливая связь с Высшим Разумом - провайдером. Установил и... затих, достигнув состояния блаженства и покоя... "Нирвана - это когда канал стабилен", - думал модем, пропуская через себя килобиты Божественного Откровения.
 
 Чудовище покусывало нижнюю губу, следя за процессом получения писем... В ящик сливалось нечто  большое, похожее на бандероль, завернутое в осенние листья... И вот... оно получено... Открыто... Глаза выпустили взгляд и он побежал по строчкам печатных букв, то и дело вспыхивая искрами радости, роняя их на поверхность стола... Наконец чудовище счастливо улыбнулось лежащему в бандероли письму и прошептало:
 
 - Доброе утро!!!