У окна

Сентябрьская ясная ночь обосновалась в городе. Ничего, кроме тишины и слоняющихся улиц, запутанных в тротуарах. Одинокие машины рассекают на кусочки свет фонарей, словно жучки, снующие под корой дерева. Все спят, и всё спит, ничто не шелохнётся во дворах и никто не пройдёт быстрым шагом в слабо освещённый подъезд. Не спит только железнодорожная станция, пропускающая сквозь своё чрево миллионы колёсиков, выстукиваюших одну и ту же фразу: " Туда-там, туда-там". Но, кто знает, где точное место этого "туда", и что тебя ждёт "там"
У тёмного окна стоит маленькая девочка. В детской уже давно выключен свет, и родители спят, укрывшись ватными одеялами. А она, прогнав дрёму, глазеет на мир, текущий за стеклом. Огромные глаза наблюдают за тёплыми звёздами, замеревшими в томном  ожидании рассвета. Девочка волнуется, мятный холодок пробегает в груди. Вот она одна, а их так много! Знать бы, что их прозрачные глаза замышляют… И всё крепче маленькая ручка прижимает плюшевого медведя. Она стоит босыми ногами на паркете и не обращает внимания на батарею, обжигающую сухим дыханием. Так хочется расскрыть окно, впустить небо в детскую, запустить в него пухлые ручки, но она твёрдо знает, если родители войдут, наказания за подобную шалость не избежать. А как его расскрыть и не скрипнуть, не разбудить весь дом? Ей легко и жутко, надо бы спать, глаза почти слипаются, и всё же хочется стоять здесь до самого рассвета. И видеть, то, что может увидеть только маленькая девочка, тайком ночью пробравшаяся к окну.
Она прижимает прохладную ладошку к щели рамы и ловит ей ветер, гоняющий листья за окном. Приятно быть немного одинокой, немного забытой и смущённой. Всё тайно, движения медленны и точны, а при малейшем шуме приходится оглядываться на дверь, наблюдать за переливами тени, чтобы вовремя успеть шмыгнуть  в кровать при малейшей опасности.
Пальчики льнут к холодному стеклу  и чувствуют, что ночь за ним не такая, как ночь в комнате. И им приятно, что стекло отделяет от той другой. Она её не знает, и боится, манящуюи колючую. Девочка сажает медведя на пустой белый подоконник, и, уперевшись в него руками, тянется на носочках вверх, ближе подбираясь к стеклу. Кажется, ещё немного и рамы исчезнут, а  она увидит странный заоконный мир во вссй его невесомости. Мир, принадлежащий только ей. Но стены соседних балконов скрывают так много самого интересного. И она тянется, чтобы получить ещё сантиметр нового мира.
Вот там растёт боярышник, и ночью он совсем чужой, теперь он угрюм и зол, а вот кусты, которые днём и не заметишь, в ночи походят на чудесную изгородь. В доме напротив горит свет, это почта. И девочка представляет, себя в этом здании ночью, и странные сказки мелькают в её мыслях. Парковка, со страшными чудищами, поутрам рычащими и выпускающими  в окна клубы серого тумана.
"Смотри!" говорит кричащим шёпотом она медведю, прижимая его носом к стеклу. А после и сама тянется к прозрачной преграде. Её жаждущие глаза перескакивают с почты, огоньков, неба на дорогу и кусты. Ей хочется туда, где всё так таинственно и незнакомо.
Неподвижно стоит она минутами у окна: то рассматривая звёзды, то считая огоньки квартир, то придумывая сказку о красавице, потерянной в замке, который точь в точь похож на домнапротив. Иногда  даже видится в пустых окнах здания фигура её, и ужас схватывает горло.
Первые восторги от соприкосновения с неизведанным проходят, она всё изучила и как умела, нашла понятное волшебное обьяснение  ночным превращениям. Не так уж всё и интересно, но уйти от окна  в постель для неё верх неразумного, а вдруг что-то пропустишь и чего-то не узнаешь в этом сказочном мире. Ещё минутку, а потом можно и в кровать. За минутой следует минута, а она всё ждёт, чаще поглядывая на медведя, небрежно упавшего на подоконник. Осторожно сажает его лицом к небу, и они ждут вместе. Того неизвестно-чарующего чуда, которое обязательно должно произойти.
За дверью послышался шорох и лёгкое перешлёпывание знакомых тапочек. Малышка на ципочках подлетает к кроватке и запахивает на себе одеяло, крепко закрыв глаза. Дверь в детскую открывается, и в щель заглядвает заспанное материнское лицо, прислушивающееся к шорохам детской. Всё мирно. Дверь закрывается и тапочки перешлёпывают обратно.
Она всё так же лежит с зажмуренными глазами и не решается их открыть. Мягкое одеяло согревает замёрзшие ручки и ножки, самостоятельно натягиваясь до подбородка. Ещё чуть и сладкий зевок приветствует сон. Она поворачивается на бок и устроившись по-удобнее в своём кораблике отплывает в страну сновидений.
А медвежонок так и сидит на подоконнике, глядя стеклянными глазами в небо и ожидая Чуда.





                28 сентября 2001.