Привратник. Отрывок повести

Привратник
Отрывок из повести.

Женя.
Нет. Пива на сегодня явно достаточно, причем с нас обоих… Нет вы только посмотрите в какие трущобы нас  занесло! А ведь бродили то по Горьковскому переулку.
- Андрей давай-ка, осмотримся, куда это мы попали.
- А ты чего, уже свой родной город не узнаешь?
- И как ты это представляешь? Знать каждый закоулок в Москве … нужна не одна сотня лет, чтобы запомнить все это месиво!
- Вот в этом я с тобой согласен. Вопрос только в том есть ли у тебя эта сотня лет… А так все возможно…, -  Андрей икнул и глупо улыбнулся. Ну, ребенок и ребенок.
В это время я заметил, что  от одной из стен этого каменного колодца отделилось четыре тени. Вынырнув из подвальных теней черные  фигуры, очень похожие на людские, стали медленно,  расхлябанной походкой приближаться. Затуманенное сознание сделало рывок результатом, которого был страх, просто осатанелый,  горячий страх побежал от кончиков пальцев  к плечам и скатился по спине волной мурашек. Я еще не знал кто они, чего хотят, но я  спиной чувствовал…. «ПОПАЛИСЬ». Андрей снял руку с моих плеч, выпрямился, в тусклом свете окон на последних этажах я заметил, как изменилось его лицо. От бесшабашности подростка не осталось ничего, лишь растерянная улыбка, резанувшая виной …
Спокойно. Только спокойно, ведь ничего же еще не происходит, ну парни тоже отдыхают в выходной день, на лавочке сидели, я их не заметил сперва, пьяный дурак, а теперь вот поболтаем, посте баются над нашими пьяными рожами… пьяными? Да у меня уже не в одном глазу,  хмель как ветром сдуло.
Их было пятеро, одеты по-спортивному. Ночная униформа так сказать - трико,  футболки, все одного цвета, кроссовки, правда, у всех разные. Э нет! С одним я ошибся, этот в джинсе, так себе джинса, да и держится он по другому, спокойно, без нахрапа. Вот на свет вышел, однако к нам не пошел, остался на месте. Первым как чертик из коробки вырвался  лысый, и щербатым ртом. С присвистом, обдав запахом дерьмовых сигарет, он загнусавил.
- Ну, че! Санек ты глянь! Какие девочки к  нам затесались! И откуда ж вы такие? Саня ты глянь на его  прикид? А? Сань? И где только берутся такие уроды, с такими шмотками?
Так. Запомнить имя, хотя скорее его зовут по другому… один двинулся за спину, второй пошел со стороны Андрея, который стоял неподвижно и, не отрываясь, смотрел на парня в джинсе. Но тот пока не двигается и отношения своего к происходящему не выказывает. Так касатики мои, так  хорошие. В нижних окнах света нет, видать спят уже, на окнах решетки,  позади меня кирпич  лежит,  если метнуть его в ближайшее окно… так может и получиться…
Но шестерка явно выбрал меня, чтобы словесно  поносить. Разглядеть его черты было почти невозможно, но от одной его близости меня мутило. Он стал пороть какую-то чушь, подходя все ближе и ближе.
- Ты че зыришь падла? Я с тобой разговариваю? Ты че, таможню не уважаешь? Раз пришел - плати. И не  надо о том, что бабки дома оставил, тебя куколка ща пощупаю.
При этом он сделал попытку  схватить меня за грудки. Дальше все было просто. Прижав его руку к своей груди ладонями, я чуть развернулся к нему боком и наклонился в его сторону, защемив нервы в области запястья.. Шестерка закричал благим матом и сел на корточки.
- А! Сука! Больна! Сучара гребаный! Пусти больна! Гена убери его суку!
Тут парень в джинсе вынул руки из карманов, и в воздухе металлом  блеснули крылья бабочки. Вспорхнув, бабочка замерла на ладони «джинсового» тугим, узким лезвием. Я разжал руки, и шестерка выпал на асфальт.
- Ой,  …., сучара! Ты глянь! Он мне руку  сломал.
- Заткнись гоблин! Дал бы в рожу сразу,  а то треп развел на  пол часа…
Ну ты! Герой дня, похудеть грамм на триста хочешь, я тебе обеспечу?
Поводя бабочкой из стороны в сторону Джинсовый, по имени Гена стал приближаться ко мне.  Поднеся лезвие к моим глазам он улыбнулся, показывая крупные, желтые зубы. От него разило водярой и еще… уксусом, да скорее уксусом… и глаза у него были шальные. Тут Гена,  налюбовавшись видать на меня,  повернулся к Андрею и стал показывать лезвие ему…. Но Андрей повел себя не адекватно, все опешили, и замерли.
Андрей как-то сразу преобразился,  ссутулился, ноги его чуть согнулись, и он стал делать какие то странные движения руками на уровни груди. Он периодически как будто что-то брал и воздуха поглаживал и клал   на место. При этом руки его казались неловкими и тряслись, как у старухи. Он запел, запел высоким, чуть с хрипотцой, чужим голосом. Его эхо, однажды вырвавшись,  ринулось на нас, и стало биться головой о стены каменного мешка, отзываясь болью в грудной клетке….
- Баю, баюшки, баю.
Не ложися на краю.
Придет серенький волчок
И укусит за бочек.

Баю, баюшки баю.
Не ложися на краю.
Будет он тебя кусать,
Ручки ноженьки щепать.

Баю баюшки баю.
Не ложися на  краю…

Песенка неожиданно оборвалась….

Геннадий Селашов.
Что делает этот баран? Он че, больной. Мне еще на припадочного нарваться не хватало. Ну что за день такой.  Блин, полоснуть его,   чтоб успокоился что ли?  Что он там бормочет? Что-то  знакомое…  Ба! Вспомнил! Голос у него какой-то странный … где-то я его слышал…
И  мир вокруг изменился. Он застыл, стало невообразимо холодно. Окна верхних этажей, словно догоревшие угли стали гореть  багровым, но из-за туч выглянула луна и осветила стоящего впереди парня. Нет, это не парень,  какой-то он маленький, сутулый… да это старуха! И голос у нее знакомый, да где же я его слышал… нет, не может быть! Бабка Лида….Нет! Нет! Бежать! Оторвать ноги от пола! Двинуть хотя бы рукой, открыть рот, закричать, позвать на помощь! Уберите от меня эту ведьму! Уберите! Что она… что,  что она делает? Чистит картошку! Она чистит картошку! Тогда она тоже ее чистила. Она достала, мня тогда! Достала! Она меня вывела из себя, я не хотел ее убивать ! Не хотел…!Ее  голос! Нет, только не она!!!!
- Генка! Генка! Паршивец этакий,  где ты шлялся все это время? А? Говори громче балбес, я не слышу. Ась? Куда ты меня засунул? Что это за дыра? Тут холодно, мокро и мерзко. Генка! Паршивец… Я на какой хрен деньги  в банку складывала? Что бы ты по бабам шастал? А? Я тебя спрашиваю? Генка! Кабель вонючий…. И куда ты пропал? Ты все-таки оставил меня одну… Ты оставил меня одну…в этой мокрой вонючей дыре. А какие здесь крысы Геночка, они меня доканают. Ты слышишь меня паршивец?
Баба Лида отложила в стороны старый, на половину стертый кухонный нож и огромную в ее тонких и сморщенных руках картофелину, обтерев руки о грязный  передник,  стала подходить ближе…
- Гена… посмотри на меня старую. Ты знаешь, сколько мне лет? Отвечай засранец?
- Нет…
- Геночка, мне очень много лет, я таких сопляков как ты  в бараний рог гнула. Гена мне холодно здесь.  Зачем было одевать, на меня этот  пакет? Гена зачем? Я задыхаюсь, Гена, ты знаешь, что такое удушье? Гена! Я тебе покажу…
Холодные, твердые пальцы  коснулись правой  руки, и воздух исчез. Вместо него в рот, нос в горло стала забиваться холодная, вязкая жижа, на зубах заскрипели песчинки... ноги подкосились, желудок рванулся к горлу и выпростал все, что в нем было. Мышцы живота свело судорогой и что-то горячее полилось по  бедрам,  в глазах потемнело, но пальцы отпустили руку,  воздух огнем ворвался в легкие, возвращая боль, страх и жизнь.
- Генка! Паршивец… у меня дико болит голова, -  взвизгнула старушка и правой  рукой потянулась к затылку, на лице ее возникло удивление.
- А наука  глянь чаво это там у меня?  Твоя работа? Точно твоя работа паршивец… уши оторву! – баба Лида стала поворачиваться спиной  и тут стало заметно, что в ее затылке   торчит  овальный булыжник из  коричневого песчаника, кровь  из раны сочиться медленно и почти не густеет. Наконец она нащупала рукой булыжник, потянула за выступающий край и, рванув, вытащила его из раны.
Луч белого пламени факелом ударил в небо из открывшейся раны, и тут бабка Лида повернулась лицом, …. Точнее тем, что от него осталось, когда  сделали свою работу сточные воды канализации, черви и крысы, отметины зубов которых хорошо видны на надбровных дугах черепа….

Женя, там же.

Я не сразу понял что происходит, но потом вдруг сообразил, что Андрей чистит картошку, как в пантомиме, только говорит при этом.  Голос старушечий он подделал в совершенстве, и внешне даже немного постарел, однако  все это походило на какое-то шаманство. Интонации в его голосе почти отсутствовали. Называя джинсового Геной он двинулся к нему. Все вокруг замерли. Тогда я догадался, что джинсовый, почему-то очень серьезно воспринимает все действия Андрея. Он стоял бледный, скорее даже серый в лунном свете, вдруг выглянувшей луны. А когда Андрей подошел к нему вплотную и дотронулся до руки,  тот вообще упал на колени и стал блевать на асфальт, давясь блевотиной и криком… и, может мне показалось, но кажется, он еще и обделался.  Глаза его вылезли из орбит, рот  нелепо открывался и закрывался. Андрей стал медленно отходить от него, я так и не смог разобрать, что  же он ему говорил. Из оцепенения   всех вывел  истеричный крик шестерки по кличке «Гоблин». Точнее его визг. Шестерка вдруг сорвался с места и  метнулся в первый попавшийся подъезд. Остальные двое  поступили так же. Андрей, резко повернулся к ним спиной и пошел прочь. Мы шли темными переулками куда-то в сторону метро «Пушкинское». Спина Андрея  черным силуэтом маячила передо мной на фоне огней города, и была единственным, что я видел, пока мы не добрались до метро. Андрей уехал. А я  полностью  очнулся  только возле двери собственной квартиры.