Безумный бег

Ярко-синее сочетание брызг и воздуха, образы прошлого и робкий голос у меня за спиной.
– Ты только прости меня... – тихо повторял он, и звуки этих нежных и вместе с тем колюче-синих слов обжигали проступающие капельки ледяного пота на моем лбу.
Я бежал быстрее, чем замороченный школьник бежит к подъезжающему к остановке автобусу. Мое дыхание оставалось холодным, но внутри нарастал огонь серебристо-бежевых оттенков печали. Он разливался по неистово несущимся ногам и, лишь касаясь ступней, впадал в неописуемо-коричневый плач, точно играли на тысяче битых бутылок. И каждый раз, когда в моей запыленной упреками голове застревала мысль об отдыхе, я слышал шепот в десяти сантиметрах от моего затылка и принимался бежать еще быстрее.
– Умоляю, попробуй простить меня…
Я настолько быстро отрывался от земли, что топот лимонно-черных кед шелестел тише прыгающих близи бордюра непомерно тяжелых конфетных фантиков. Я точно уверен, что только мне стоит вспомнить что-то конкретное о медно-зеленом дне, а возможно, и вечере, как все прекратиться, стихнет, повернется. Разворот – вот, что действительно необходимо сделать мне! Раньше я не понимал, зачем разворачиваться. А ведь теперь, как плюшево-серый асфальт надвигается на меня, так же реален и разворот.
– Постой, посиди со мной рядом… – бирюзовый шепот прямо мне в ухо, левое – то, что у меня с маленькой родинкой на мочке.
Карие глаза пересохли, и изображение в них уже не плывет, а лениво сползает – будто пустая жесть по стеклу. Даже есть этот характерный запах. Он еще спеет, наливается оранжевым соком, готовится к своей свадьбе. Пиршество, веселье, тучи крохотных льняных насекомых слетятся отведать угощенье. Делясь впечатлениями и ночным голодом, заснут на соседнем плече.
– Хоть на секунду вспомни меня… – откуда-то сверху, словно капли сухого прозрачного дождя. Насыпь его в воду – получится обычный небесно-бордовый дождь.
Темно-рыжие с редкой проседью волосы прилипли к лицу, они уже не вьются по ветру, а лишь безжизненно висят, будто им надоела вся эта галопная беготня. И смех в том, что это ясно напоминает, как если бы осина жила несколько веков в окружении исключительно маленьких пушистых фиалок. Ни засохнешь там – ни завянешь. И ведь, что самое жуткое, никто не станет искать осину на фиалковом поле.
– Кроме тебя, никто мне не нужен… – шепот еще тише, но в пяти сантиметрах от уха, уже другого – правого, без родинки, но легче от этого не становится.
Мозолистые руки, сжимаясь в кулаки до перламутровой желтизны, готовы пронзить сами себя, во что бы то ни стало помогая увеличивать скорость бега. Ага! Показалось что-то на горизонте. На несколько корявых секунд мне почудилось, что это тишина. Но скрылось! Ушло из виду. Задевая за мои гелиевые нервы, уползло навсегда на другую сторону. А мне не под силу туда добежать. А стоит только попробовать, и нахально-лиловые кусты встанут на защиту этой неприступной тишины. И встанут не просто, а тремя острыми рядами, на сутки.
– Только тебя я люблю…