Театр закрывется - нас всех тошнит

Вскрытие не покажет, что театр закрыт, что был театр, что Сальери все еще, несмотря не половину одиннадцатого, подливает Джульетте зелья в соседней (через дорогу) закусочной, а Моцарт и дирижер уже около часа болтаются в брюхе промерзшего насквозь троллейбуса.
Как меняется цвет окна? По мере распространения тьмы - от мутно-серого до темно-синего, и ослепительная тьма ночи сквозь грязь стекла начинает просачиваься в помещение ночью. Ночь, ночь. Спокойной ночи.
А мир никогда не кончится. Никогда не прейдет. И нет никаких причин суетится. Он заказывает еще два пива - этот Сальери. Там, где ни Моцарта, ни Сальери. Там, где они все - усталые служащие, пусть даже и актеры.
И нет никаких причин спешить или измерять на неверных весах самообмана свою или чужую вину. Свою - потому, что своя - ближе к телу, чужую - потому, что ничего о нем тебе не известно, да и ему тоже не известно ничего.
Жаль, конечно, что театр никто не разглядит под корокой улыбки и приличных манер, но.
Но хотел бы ты, чтобы они видели эту игру тени и боли на лице,
отстраненном от Я той же самой болью, просачивающейся из-под двери,
когда холодно и темно в комнате, когда ночь еще только предстоит тебе?

2000