Так кем же был Иуда Искариот

Известные, однако вызывающие столько разногласий слова:
"...истинно, истинно говорю вам,
что один из вас предаст Меня.
Тогда ученики озирались друг на друга,
 недоумевая, о ком Он говорит.
Один же из учеников Его, которого
любил Иисус, возлежал на груди Иисуса.
Ему Симон Петр сделал знак,
чтобы спросил, кто это,
о котором говорит. Он, припав к
груди Иисуса, сказал Ему:
Господи! кто это? Иисус отвечал:
тот, кому Я, обмакнув кусок хлеба,
подам. И, обмакнув кусок, подал
Иуде Искариоту. И после сего куска
ВОШЕЛ В НЕГО САТАНА.
Тогда Иисус сказал ему:
что делаешь, делай скорее".
(Евг. от Иоанна, 13,21-27).
Одним из первых примеров такой, дьявольской инспирации, получившей мировой резонанс, как раз и является предательство Иуды, по поводу трактовки которого и ныне не прекращаются споры.
История человечества столь богата многочисленными ошибками, когда предателей возводили в ранг героев, а из героев, наоборот, делали предателей, что, никакой стереотип уже не может казаться абсолютным, И не является ли несчастная фигура Иуды Искариота дополнительным свидетельством ошибочного и скороспелого обвинения? Возможно, и. не возникло бы подобное сомнение в его вине, не предоставь само Евангелие к тому дос-таточный материал. Первый вопрос, который естественно возника-ет: зачем Иуде, владеющему казной,   каких-то 30 сребренников? Далее, зачем он, коль уж решился на сей шаг, так скоро, по сути, тотчас испытал раскаяние, причем такое • сильное, что жить с ним не пред-ставляло возможности, отчего Иуда и лишил себя жизни, предварительно бросив стражникам "заработан-ные" сребренники? Не ожидал ли подобной реакции на факт выдачи Иисуса, рассчитывал на что-то иное, не выдержал ли всеобщего презрения, или просто неожиданно испытал неведомые до сих пор муки со-вести? Толкователи Библии объясняют его самоубийство прозрением, или прекращением действия дья-вольской инспирации. Иными словами, опять-таки сводят его вину к действию мистических сил. А если чисто по-человечески?
Главное сомнение вызвано тем, что. Евангелие не дает никаких психологических мотивировок предательства. Корыстолюбие Иуды весьма натянуто и, скорее, выступает как щель, делающая его дос-тупным внушениям сатаны, чем как сущность выбора. Иными словами, корыстолюбие -это лишь внешняя маскировка истинных причин. А каких? Вот по поводу этих возможных мотивов предательства либо ошиб-ки, тайной стратегии, явленной как предательство, и развернута огромная версикология. Впрочем, проти-воречия не только в этом, а и в самом отношении к ученику Иисуса. Сын Бога, призывающий к всепроще-нию и подаривший миру лучшую молитву со словами: "И не вводи в искушение, но избавь от лукавого" (Матф. 6, 13), сам не прилагает никаких мер, чтобы остановить ученика от страшного поступка, но, напро-тив, словно бы подталкивает: "Что делаешь, делай скорее" (Иоан. 13,27). И столь же странной является реакция Иуды на предъявленное на тайной вечере обвинение. Собственно, никакой реакции. Столь ли крепки были его нервы или настолько талантлива игра? Впрочем, о крепости нервов мы можем догадать-ся по его самоубийству. Какое уж тут спокойствие? Словом, противоречий и поводов для сомнений доста-точно. И потому версиям несть числа. Леонид Андреев в повести "Иуда Искариот" изображает неверного ученика как ревнивого, обиженного миром маньяка, одержимого смертельной, доходящей до извращенно-сти любовью и преданностью к Учителю, каковая совместно с обидой и толкает его на проверку преда-тельством народной любви к Иисусу.
.Иными словами, предательство Иуды оборачивается проявлением его любви и одновременно до-казательством трусости и ненадежности остальных учеников. В свете этой версии самоубийство Иуды после смерти любимого человека, вопреки всем, ожиданиям преданного народом, вполне объяснимо. 30 же сребренников служат лишь предлогом, доступным для властей грубым объяснением странного и сложного желания, а, точнее говоря, патологии. Эта версия не нова. Еще гностическая секта каинитов на заре христианства понимала предательство Иуды как исполнение высшего служения, необходимого для искупления мира и предписанного самим Христом; эта точка зрения была высказана во 2 в. и нашла отго-лоски в литературе ХХ века. И если средневековая апокрифическая литература, как и ортодоксальная религия, расписывала образ Иуды как совершенного злодея во всем, то иные авторы придерживались прямо противоположных • выводов. Даниил Андреев в "Розе мира" даже представил Иуду как... своего рода шпиона, намеренно вторгшегося в доверие к Христу из скрытой смертельной ненависти к богочело-веку и после исполнения своей миссии оборвавшем потерявшую цель жизнь. Иными словами, перед нами как бы две миссии, окончившиеся казнью. Самоубийство Иуды зеркально повторяет казнь Христа, только в противоположном "темном" отражении: он тоже предал себя смерти на возвышении, на дереве, повто-рив фигуру распятия. Намеренная ли тут насмешка над распятием? Или случайное совпадение? Инте-ресную версию представили Стругацкие в романе "03, или Отягощенные злом", где предательство обыг-рывается как договор с Христом, игра (с целью повышения теряющегося авторитета) и, по сути, оборачи-вается на деле предательством самого Иуды Иисусом, Поскольку предложенная ему роль в якобы игре оказывается настоящей. Понятным в этом плане становится отчаяние Иуды, невольно на все века став-шим символом безмерного предательства.   
В числе причин, толкнувших Иуду на предательство, называли также жажду спасения им миссии Христа ценой собственной верной погибели, и даже собственную, тайную и настоящую миссию спасения, несомую именно им, путем перемены личин с Христом: Иуда как бы есть истинный Христос, а Христос — его отвлекающий двойник, в этой версии цена платы за спасение мира поднимается еще выше,  переходя из разряда  цены времен-ных мучений, крови и смерти (распятия), в разряд вечности мук, проклятий и позора. Эту версию наряду с гностиками отстаивал и В.Розанов. По сути, иудин грех умаляет и официальное толкование Библии, согласно которому Иуда подпал под влияние сата-ны, окончательно инспирировавшем его на тайной вечере. После же совершения "дела  предательства" дьявольская инспирация оставляет Иуду,  чем объясняется его рас-каяние и самоубийство.
Смородинов Р.А. в трехтомном труде "Сын человеческий" (Волгоград, рук. библ.) на основе филологического анализа греческих оригиналов приводит доказательство тождественности Иуды и Иисуса; согласно его версии, Иуда Искариот — записанное по-другому и трансформированное при переводе с греческого имя Иисуса Христа, из-за неверной транскрипции приведшее к случайное ошибке и раздвоению. Но если Иу-да — не двойник Иисуса, а мифическая личность, а точнее, сам Иисус, то и сцена пре-дательства — миф.
Как обстояло на самом деле, наверно, не дано узнать. И потому образ Иуды Ис-кариота останется вечной тайной, подобной тайне числа апокалиптического зверя .666.-Справедливо или по ошибке, но имя Иуды навсегда стало символом всемирного предательства. Как известно, Данте поместил его в самом последнем круге, как символ наиболее тяжкого греха. Вмерзший в лед Дит в каждой из своих трех пастей терзает по предателю: Брута, Кассия и Иуду. Веками сложившийся стереотип разрушать трудно, а, возможно, и не стоит. Разрушение символов всегда чревато непредвиденными по-следствиями. Просто, пожалуй, стоит различать конкретного его носителя, конкретную личность от созданного на основе ее мирового образа.