О Шустрике отрывок из повести

Сон

Голова оловянная, мягкая и тяжелая. Заснуть страшно, но нужно заснуть. А сон не приходил. Как легко советовать заняться делом, если нет сна. Дудки. Бессонница - это не отсутствие сна... Если  бюрократ Яблочкин Эдуард Агафонович не спит за своим канцелярским столом, это еще не бессонница. Бессонница - это отсутствие покоя. Бессонница - это когда ты не спать - жить не можешь.
     Димедрол не действовал. А может и действовал, но медленно. Мысли не то чтобы не приходили. Но даже не лезли в голову. Тоска - мутно-серая, взъерошенная, обязательно с гнилыми зубами - ворочалась где-то между кишечником, солнечным сплетением и левой лопаткой.
     Ночь вваливалась в забаррикадированное тюлем окно - такая же глухая, тяжелая, свинцовая. Зевота - нечеловеческая: такая, когда рот открывается как при тошноте, но из него вываливается некий, неопределимый звук, эта зевота возникала все чаще, но глаза не хотели закрываться...
    ...Стена была белая, шероховатая - как в европейских домах. Она была очень большая, во все стороны. И по ней бегала тень. А за тенью бегал Шустрик, самый обыкновенный, в сером костюмчике, с чемоданчиком в руке. Хотя тень была его собственная, он все время ее догонял, потому что она настойчиво убегала. Глокая кудра, заинтересовавшись событиями,  с напряжением курдячила бокренка, который от нее тем не менее чуть не ускользнул.
     Легкий, как тополиный пух, в воздухе повис вопрос “Зачем Шустрик бегает за тенью?”. Кудра проинформировала, что Шустрику надо в светлое будущее, все светлое, как ему объяснили там, где солнце. “Зачем он бегает за тенью?” - встал висевший до того вопрос.
     - Затем, черт возьми, что солнце находится в стороне, противоположной тени - рявкнул Шустрик и замял Вопрос. Бокренок заревел в голос, потому что сейчас Светлое будущее слепило ему глаза. Телевизор... откуда он взялся?... надрывался: теневая экономика губительна для страны... оборот вещевых рынков... непоступление налогов... задержки по зарплате... голосуй, а то проиграешь... Это звучит как Чайковский. Шустрик сел и чуть не плача достал из чемоданчика водку. Сглотнул, то ли  жидкость, то ли очень ритмичное и столь же нецензурное трехсловие - Шустрик всегда был близок к народу. Тень тоже села. Взяла у Шустрика бутылку и допила ее, потому что она тоже всегда была близка к народу.
     А бокренок все голосовал. Но кудра, напряженно следя за опустошением ах... бу... тыл... ки, не обращала на него внимания. Безголосое существо неопределенного возраста  упорно доказывало маме с экрана телевизора, что у нее все ОК и спрашивала , “на кой” ей и ее маме “эти USA”.
     Шустрик шмыгнул носом, мощно выдохнул и выразительно уставился на тень. Тень нахально и дружелюбно ему подмигнула. Прежде чем она опомнилась, Шустрик принял наиболее устойчивое положение (на карачках) и не сводя с тени глаз стал двигаться задом наперед, то есть вперед, но грубо говоря  задом. Кудра счастливо вздохнула: можно не беспокоиться за бокренка - верный путь найден.
-  Потому что сто долларов -  это всегда сто долларов,  - с достоинством бормотал телевизор.
     И бокренок уже не плакал. Потому что Шустрик закрыл от него своим плотненьким, кругленьким... в общем тем, на чем носят штаны  ослепительное  будущее и теперь на бокренка падала благословенная шустрикова тень.

“Кончай спать!”, - предупредил будильник, - “А то щас как зазвеню...”