Цезарь и Клеопатра

Цезарь и Клеопатра.

Пролог
В этом году стояла необыкновенная осень: теплая, светлая, без дождей и серых облаков в небе. Она затянулась на несколько месяцев и не торопила приближение зимы.
Это была странная осень. Вместо тягостного ожидания холодов воздух был наполнен почти весенним  солнечным светом и ароматом юности. Это не было увяданием жизни – это было расцветом: тихим и прекрасным, накануне совершения чуда.
Нет, они не ссорились и не обижались друг на друга. Они оба были упрямыми и гордыми, каждый не хотел уступать другому, показывать истинные чувства, но каждый ожидал большего и хотел уверенности, что его любят сильнее, что в нем  нуждаются незабвенно, и в этом была их ошибка. Может из-за того, что с самого начала все было так хрупко и нереально, они не воспринимали свои чувства всерьез, не хотели им верить и превращали свои отношения в легкий театральный фарс. Они смеялись, и этот смех поглощал терпкий привкус желания и боли. Они больше всего на свете хотели быть неразлучны и не доверяли этому с той же силой, с которой любили друг друга.

Глава 1. Четвертый месяц.
Вечер первый.
Никто никогда не узнает, о чем думала она, спрятавшись в самом темном углу комнаты от всего мира. Она не плакала, но внутри было невыносимо горячо и больно.
Она закрывала глаза и снова видела его лицо. Все лучшие моменты последних месяцев загорались в ее памяти и также внезапно гасли. Когда он уходил сегодня, ей захотелось сбежать вниз по ступенькам, догнать его и изменить хоть что-то в их молчаливых прощаниях… но она боялась, что он не ответит. Это тягостное ожидание было мучительнее, чем в первые месяцы неизвестности.
* * *
Он не хотел встречаться с ней сегодня, но знал, что это был приказ. Что могло быть важнее воли императрицы? Он был зол на нее, когда вошел в темную и маленькую комнату, но сдержал свой гнев и молча поклонился.
Она стояла у выхода на балкон, и глаза ее отражали луну. Она была печальна, но прекрасна даже в своей печали. Ему показалось, что она плакала и ему стало жаль ее.
Она начала говорить медленно, не оборачиваясь, и низкий голос ее дрожал.
«За что боги наказывают меня так жестоко? Я знаю, что многие люди страдали, и причиной этих страданий была я. Но разве это моя вина, что я красива и молода, и что они любили меня? Я не любила их и не могла ответить им взаимностью».
Он подошел к ней, и она почувствовала, что он хочет ее убить. Сжав кулаки, он проговорил:
«Вы ответили им взаимностью, моя императрица. Вы послали их на смерть. Я был там, и я видел это. Тысячи, сотни тысяч умирали с вашим именем на устах!»
«Они проклинали меня?»
«Они славили свою императрицу!»
Она пошатнулась, и он обнял ее за талию и грубо встряхнул. Он знал, что причинил ей боль и ужаснулся, когда она подняла на него глаза, полные любви, нежности и желания. Он отпустил ее, и она соскользнула на пол к его ногам, обняла его колени и стала осыпать их поцелуями.
«Боги наказывают меня любовью к человеку, который презирает меня! Ничьи мольбы и страдания не могли растопить моего сердца, а тебе я готова отдать его полностью. Ты знаешь, как сильно я тебя люблю, Антоний! Забери мое сердце, ибо без тебя оно не будет биться!»
Он отстранился от нее и быстрыми шагами пошел прочь. Она бросилась вслед за ним, загородив ему выход.
«Чего ты хочешь?», - спросил он и посмотрел на нее сверху вниз, так, словно она была плебейкой.
«Я хочу твоей любви!»,  - почти закричала она.
«Ты ее получишь»
Она почувствовала железную хватку его пальцев на запястье, и он заметил, как расширились от ужаса ее глаза, но не отвел взгляда.



Вечер второй.
Мир кружился и переливался всеми цветами радуги. Она хотела дотронуться до своего расплывающегося отражения в зеркале и промахнувшись, засмеялась над собой. Ей нравился и этот клуб, и эта музыка, и эта дурацкая компания, в которую она попала, и в которой никому не было до нее дела. Ей нравились чьи-то настойчивые поцелуи и ласки, но она не решалась попытаться вспомнить имя человека, обнимающего ее. Ей было безразлично кто он, как его зовут, и что он будет делать после. Она, смеясь, принимала все.
Ей нравился Он и мертвое выражение его лица.
И вдруг мир рухнул на секунду. Она остановилась, а все вокруг продолжало двигаться, звучать и светиться. А где-то на другом краю планеты стоял и смотрел на нее Он.
Она закрыла лицо руками.
* * *
Он недоумевал. Странные мысли проносились в его голове. Он вспоминал, как впервые увидел ее – самый дорогой трофей Цезаря, которым он гордился больше чем золотом и пленными. Гордая, неприступная, она не склоняла головы, даже находясь в стане завоевателей. Цезарь боготворил ее, осыпал подарками, валялся у ее ног. Он решил ее судьбу, сделав императрицей, а не пленницей. Иначе – у нее была бы другая участь.
Он помнил, как началось все это. Каждый второй воин легиона видел ее в своих мечтах. Ее звали «искушенной тигрицей». И только Марка Антония бесили эти разговоры. Во-первых, он не считал ее красивой. Во-вторых, он не доверял ей, как всякому врагу. Однажды, когда все склонились перед ее процессией, он дерзнул поднять голову и оценивающим взглядом посмотреть на нее. Она задержала на нем свой взор дольше обычного. Антоний подумал, что эта опрометчивая выходка будет стоить ему карьеры, но на следующий день узнал, что его назначили личным охранником императрицы.
И вот теперь Клеопатра лежала на полу, растерзанная и обнаженная, там, где он оставил ее. Он боялся обернуться и посмотреть на то, что сотворил. Он возненавидел себя больше, чем ее. Почему она не сказал ему? Он ожидал чего угодно, только не этого.
Он не знал жалости и сострадания. Он хотел причинить ей боль. Вернуть боль, которая переполняла его. Многие его друзья погибли по ее прихоти, из-за любви к ней. О, если бы они знали, что Клеопатра любила только его!
Он встал, обхватив голову руками в отчаянии, но неведомая сила заставила его обернуться.
Она смотрела на него, и в ее глазах не было ни боли, ни страха, ни ненависти. На ее губах играла легкая улыбка счастья.
Он ужаснулся и выбежал прочь.

Вечер последний.
Мокрый снег, засыпавший этот город, больше не радовал ее. Она много думала обо всем, что произошло, и решение родилось внезапно. Она уйдет, оставив человека, которого любит больше жизни, со своими сомнениями, со своей нерешительностью и предрассудками. Он не любит ее и ничего не может ей дать, кроме бесконечной боли.
У нее тоже была гордость. Она тоже могла принимать решение только один раз. Она могла уйти и не оглянуться, принеся себя в жертву. Внезапная боль однажды была бы легче, чем медленное умирание каждый день под его пустым взглядом. Она не знала, что он чувствует и может ли вообще испытывать человеческие чувства. Он жил разумом, а она купалась в любви, ненависти, наслаждениях  – в ядовитом огне чувственных желаний. Пару раз ее стремление было настолько сильно, что она сама останавливала себя, чтобы не уподобиться своей героине. Она не могла злиться на него, потому что он не был виноват в том, что боги лишили его сердца и сострадания. «Я ненавижу, когда меня отшивают! Ненавижу, когда топчут мою любовь!» – она хотела разбить это о его лицо, но твердо знала, что не вправе. Если она уйдет – он захлопнет за ней дверь. Если она совершит ошибку – он сам откроет эту дверь перед ней. Играть роль верной подруги было нелегко, ведь она сходила по нему с ума. А он вел себя с ней холодно и спокойно. Больше всего на свете ей бы хотелось знать, что он чувствует на самом деле.
* * *

Раскаленное полуденное солнце освещало колоннады дворца, и ничто живое уже не могло спрятаться в их тени. Она не видела его с того самого дня, и чувства ее были противоречивы. Она не хотела видеть его никогда более и желала ему смерти;  в то же время она желала смерти себе.
Она лежала в огромной золоченой ванне, наполненной сандаловым маслом и лепестками роз. Ей хотелось побыть одной, чтобы избежать назойливых взглядов толпы. Она откинула назад темные волосы и закрыла глаза, прислушиваясь к мерному стуку сердца. На ее губах появилась легкая улыбка первобытной радости, – она подумала о том, что будет, если это сердце остановится.
Он больше никогда ее не увидит и не сможет причинить боль.
Она поднесла к губам бокал с терпкой жидкостью и выпила содержимое. О, если бы это был яд и все было кончено! – последнее, что пронеслось в ее сознании и она погрузилась в водоворот разноцветных фантазий. Взгляд ее застыл неподвижно, безжизненная рука выронила кубок и она отправилась в лучший мир, не надеясь когда-нибудь вернуться в этот.

Постскриптум
Тишина наступила внезапно.
- Ты больше ничего не хочешь мне сказать?
- Тебя удивляет молчание? Это же нормально. У нас это в порядке вещей. Если бы мы говорили без умолку, тогда твое удивление было бы понятно.
Она сорвалась. Ей стоило закончить разговор здесь или замолчать, но она продолжила.
- Я хочу многое тебе сказать, но это не телефонный разговор.
- (молчание)
- Только не подумай, что я чем-то недовольна, просто я кое-чего не понимаю.
- (молчание)
- Наверное, ты больше не приедешь после вчерашнего?!
- Почему ты так решила?
- Я веду себя как дура.
- Скорее это с моей стороны.
Он замолчал.
Она замолчала, но не смогла поставить точку.
- Нет, это ведь я чего-то не понимаю. Не понимаю наших с тобой отношений.
После долгого молчания он ответил.
- Я понял. Нам надо поговорить.
- Я уже сказала, что это не телефонный разговор.
- Когда найдешь время – дай мне знать. Договорились?
- Договорились.
Она положила трубку.
- Ничего ты не понял!
* * *

Он вытащил ее из ванной, обернул в свой плащ, пытаясь согреть и вернуть жизнь в это прекрасное тело. Он понял все, так как видел и раньше людей, уходящих в страну грез и не возвращающихся оттуда никогда. Он бил ее по щекам, он вливал в ее рот вино и ждал, пока в этих застывших и широко раскрытых глазах промелькнет огонек жизни и разума. Прошло где-то полчаса, когда она внезапно глубоко вздохнула и посмотрела на него, не понимая произошедшего. Несколько минут стояла такая тишина, что было слышно, как падают на пол капельки воды с ее мокрых волос.
- Я думал о тебе, - сказал он.
Она смотрела на него спокойным, почти холодным взглядом, но это был взгляд женщины, нашедшей своего мужчину. Она слушала его внимательно.
- Я не должен тебя оставлять, чтобы ты не наделала глупостей. Я никуда не уеду. Я буду внимательно следить за тобой. Если ты сделаешь хотя бы одну ошибку – я покину тебя навсегда.
Он бросил ей одежду, но она встала во весь рост во всей красоте своего обнаженного тела и приблизилась к нему. Он почувствовал ее дыхание у себя на губах и страстный поцелуй, полный огня и смущения. Он не ответил ей.

* * *
Что-то подсказывало ей – нужно завершить начатое. Нужно дописать историю до конца и вопреки ожиданиям, сделать свою героину счастливой и любимой. Ей бы хотелось вернуться на много веков назад и сыграть этот финал самой. Но нет, ее участь была определена рамками этих отношений и этого города. Ее безумное счастье от внезапного чувства было недолгим, и теперь она вспоминала о тех лучших четырех месяцах, как о мимолетном сне. Она действительно любила его, иначе бы вся ее жизнь не имела смысла. Жаль, что мечты и надежды разбились о непонимание и холодность. Это был первый человек, которому не нужна была ее любовь и она сама. Наверное, следовало поставить точку раньше, пока еще чувства не были так глубоки и не причиняли такую боль. Она не винила его в том, что он не любил ее. Она винила себя - в том, что позволила себе быть слабой и доверила ему эту тайну.

Эпилог
Любовь – это боль. Она поняла это давно. Рядом с ним – это боль предстоящего расставания. Без него – это боль разлуки. Бесконечный замкнутый круг. Ей никогда не хотелось оставлять тепло его тела и возвращаться домой, где ее ждал холод одиночества, а по ночам – огонь, сжигающий ее душу. Он сам не хотел теперь отпускать ее. Его пальцы, его ласки, его нежность – все, о чем она не могла даже мечтать. И вот теперь – все это принадлежало ей.
Ей казалось в такие минуты, что они – одно целое; а весь мир пытается оставить их не впечатленными. И хотя это была не любовь – это что-то значило.