Бред тяжелобольного

  Человеческие проблемы — они такие мелкие по сравнению с тем, что нужно УМЕТЬ жить. Нужно не просто ЖИТЬ, а — УМЕТЬ. Я сегодня силилась встать утром часов в восемь — не получилось. Хотя, не суббота. А почему? Потому что идти некуда. Спешить некуда. Не к кому и не за чем. Когда я была маленькой, меня мама гладила по пушистой курчавой головке, приговаривая: "Одуванчик... одуванчик... " и учила уму-разуму. Она говорила: "Вот вырастишь большая-прибольшая, станешь мамой, как я... " А я её непонимающе спрашивала: "Как же я мамой стану, если я замуж не собираюсь?" "Да, и не важно, одуванчик ты мой, главное, мамой стать... " Сейчас лежу, смотрю в потолок, трещины считаю — раз, длинная, тонкая; два, как стрела, на конце пёрышки; три, изломанная, пунктирная... Вот и мы так. Люди. Жизнь даётся всем с малолетства одинаковой порцией, а дальше мы её сами — укорачиваем, удлиняем... Ухудшаем, улудшаем...
  Я рассказ села писать. Давно не брала в ручку ручку. А мысли в голове роятся, роятся и высказаться страсть как хочется. Один мой хороший знакомый почему-то больше любит мужчин. Я ему говорю: "Константин Эдуардович, вы же вполне приличный человек. За что же вы мужчин-то?... " А он мне: "Понимаешь, Катя, они мне по духу ближе. Никогда не предадут. Лишний раз языком не ляпнут. Да и возраст у меня, как ты знаешь, только для мужского общения... " Конечно, я проникновенно вздохнула, но сама-то не поняла... И почему? Да потому что лично мне больше женщины нравятся. Вот спросил бы меня этот самый Константин Эдуардович — за что? А я б ему и ответила, и не постеснялась... Женщины — беззащитные, нежные, добрые, материнские какие-то... Есть и недостатки у женщин, у кого их нет? У мужчин их нет, думаете?
  Однажды я влюбилась в мужчину. Не в какого-нибудь, а в самого настоящего. Как мне казалось. Он посвятил мне целых два стихотворения и подошёл на одном из литературных вечеров, чтобы отдать.
- Привет! — сказал ОН. — Ты не помнишь аккорды моей первой песни? Той самой, которую я пел 18 декабря в Карлштате?
Я неожидала, что он ко мне подойдёт со спины и поэтому вздрогнула. Немного помедлив, собравшись с чувствами и мыслями, я ответила как Сама-Вежливость:
- Ты знаешь, здравствуй и тебе, у меня они в тетрадке домашней записаны. А тетрадка дома. — Я состроила сожалеющую гримасу.
- Ты не могла бы мне их переслать.
- Могла б... — сказала я пересохшим языком и с этого момента у нас завязалась переписка.
  Сейчас лежу, смотрю в свой потолок на трещины и думаю о смысле жизни. Если кто-то решит, по моему эпизодическому вступлению, что рассказ о несчастной любви. Могучей и всеохватывающей, но не разделённой, то — ошибётся. Для того чтобы читатель не скучал, нужно побольше любовных сцен описывать, поярче — человеческих судеб и пообъёмней — мыслей. Своих, собственных. И, конечно же, чтобы в середине какая-нибудь заваруха, катастрофа или интрижка. Ещё лучше -смерть. Второстепенного героя. Смерть главного —в конце.
  Я в Германии уже порядком. За это время поменяла кучу работ и не смотря на своё педагогическое образование, применение своим силам и способностям не нашла. Приехали родители в гости. Стали решать МОЮ проблему. Я — человек скромный от природы. Проблемы чужие решаю легко, а сама — без сапог, как сапожник. Бедный сапожник. Бедная я. Папа громогласно постановил: "Всё! Звоним в российское посольство, открываем визы и забираем с собой... " Папа не знал, что всё не так-то просто. Он не знал, что я последние три года потратила на то, чтобы получить немецкое гражданство. Я сдавала экзамены по немецкой граматике, я тряслась как ненормальная, я учила историю немецкого государства и переживала за каждый балл. Я работала, когда муж учился, чтобы нам не платил "социал" и мне можно было получить это самое немецкое гражданство только для того, чтобы зачислили в институт. Без гражданства я никак не могла сдать ДСХ — немецкий экзамен на знание немецкого языка. Но, не смотря ни на что, я всё равно висела между небом и землёй. Я постоянно хотела уехать назад, в Минск. Бедные свои мозги я довела до такой степени, что соображать было трудно: что я? Кто я? Зачем я здесь? У одной моей знакомой поэтессы есть стих, на который я придумала мелодию и исполняю эту песню с переменным успехом. Там слова: "... Всё незнакомо. Я — впервые здесь.// Как будто я попала не туда.// И я совсем забыла, кто я есть,// А может, и не знала никогда." Кому говорю, что еду назад, в Союз,— хотя Союза уже и нет, но мне нравится это короткое, колоритное слово, сочное как пирожок с капустой,— крутят указательным пальцем у виска. Я начинаю мешкаться, сомневаться, трепать родителям нервы:"... а если... а вдруг... " Папа злится и начинает перечислять всех своих знакомых, кто уехал... Один дослужился до подполковника. С семьёй, выехав в Германию и прожив два года, расстался и вернулся назад. Работает по специальности. Доволен. Другой — тренер по футболу. Тоже бросил семью и двоих детей, вернулся назад. В Германии грузил картон четыре года. Вернулся в Минск — его место занято. Он всё равно остался и ищет работу. Возвращаться не собирается. Конечно, думала я, "слушая" папин бальзам на сердце, я — молода, у моих сверстников всё получилось и живут они в Германии уже давно закончившие второе образование. Устроились на работу, в основном, медики или — программисты. Вот и муж мой стал инженером. И все его русаки-сотоварищи. Работу нашли. Нравится. Рады. Но почему мне всё не в дугу? Говорю папе, что я как в гостях здесь. Мне всё чужое: язык, страна, люди, культура. А папа огорчается и почему-то не смеётся.
  Увлеклась я и об интрижке забыла. Родители уехали в Париж на три дня. Потом собрались в Голландию. Я — лежу и плюю в потолок. Я как бы болею. С поэтом моим отношения до сих пор не ясны. С 1996 года. Если посчитать — за это время знакомые женщины уже по два раза замуж вышли и детей нарожали. Поэт любит свободу. Вернее, он любил её в 1997 году, когда с женой разводился, а я под боком была, хоть и молодая-красивая, но замужняя. Принципы и у него, и у меня. На сегодняшний день он — редактор литиратурного журнала "Импульс", довольна-таки известного в широких русскоязычных читательских кругах. Название журнала, я, конечно же, придумала, как и всех героев этого рассказа. Непоколебимы остались — факты. Факты и мои мысли. Ровные. Спокойные. В порядке. Так вот, поэт мой — редактор и полгода назад женился на женщине с двумя детьми. От первого брака у него ещё двое. Я как узнала, думала умру. Ничего, выжила, сама себя отходила.
  Родители должны приехать с вояжа в четверг. И я всё уже решила. Я давно уже всё решила. Окончательно. Только виду не подавала. Через год придёт гражданство. Я поеду в Минск, устроюсь учителем в школу и поставлю антраг на российское. Говорят, и Германия, и в Россия допускают двойное гражданство. Мужу-то здесь нравится. Прижился. Сын пусть остаётся. Он мне как чужей уже: не понимаю его немецких речей. А приезжать я конечно буду. К сыну, к мужу, если захочет. Расстанемся ведь не врагами, по-интеллигентному.
  Лежу. В потолок не плюю. Горло пересохло. Я знаю, рассказ не интересный получился. Герои блеклые. Сюжет отсутствует. Интрижка — неубедительна. А умирать никто не собирается. И всё-таки, я написала рассказ и если его прочтёт хоть один человек и поймёт СУТЬ, я скажу ему — спа-си-бо.