Мы будем живы, когда умрём

  Чтобы написать хорошую повесть, нужно её прочувствовать. В данном случае, как говорила Фаина Раневская: «Я себя чувствую, но плохо.»
Сегодня я дала волю своим чувствам и поняла, что вообще не могу чувствовать... Не умею... Разучилась? Или – никогда не чувствовала, а притворялась?
Как раз наступил тот момент, когда можно говорить о большой любви, о любви и о неЛюбви. Если вспомнить слова популярной песенки рок-группы «Гости из будущего» — «Я останусь с этой болью, со своею неЛюбовью... », то можно определённо заявить, что существует и такое понятие... Но сейчас речь не об этом. Речь — о "рыцарских доспехах".
Мне душно в моей одежде. Я задыхаюсь в буквальном смысле слова. Например, когда я сижу у компьютера в халатике из шкурок четырёх разноцветных плюшевых мишек и в тапочках с помпонами, мне не пишется. Когда я иду в магазин и многие мужчины разворачивают свои усатые и щетинистые лица в направлении моей походки, я понимаю, что их заинтересовали не мои длинные ноги, а чулки с перламутровой продольной ниткой, не широко расправленные плечи и высокая грудь, а белая прозрачная шифованная блузка с пуговицами из ракушек азовского моря, не упругие спортивные бёдра, а юбка с обвисшими по краям лоскутками из кожи леопарда. Я это понимаю, и, мне не идётся. Когда я встречаюсь с друзьями и вижу, что они пригласили меня в гости не потому, что я – есть и я – личнось, какую одежду бы не надела, а потому что есть – они и они – единственны только в своём роде и только в своей одежде,— мне не разговаривается.
И вот, наконец-то, я решила снять с себя всю одежду и ходить голышом. Мне стало легче и проще жить. Я увидела мир в другой спектральной полосе. И тут-то началось всё то, о чём я хочу написать ПЛОХУЮ повесть, которую прочувствовала до такой степени, что перестала чувствовать вообще...
Мир делится не на богатых и бедных, не на умных и глупых, не на красивых и уродов, а на плохих и хороших, на очень плохих и очень хороших. Хочу предупредить, что эту коронную фразу и отправную точку придумала не я. Но важны не авторские права афоризма, а его смысл и интеграция в жизнь.
Первым делом я решила сходить в гости к своему начальнику. Начальник как обычно сидел в своём кабинете и как обычно ничего не делал. Я подошла к секретарше, молоденькой смазливой китаянке, и не успев открыть рот, услышала на д своим ухом:
- Посторонним вход воспрещён!
- Хи-Кян, милая, ты меня не узнаёшь? Это я, Ирина Ивановна...
- Нет, женщина, – сказала Хи-Кян на ломанном русском языке, - я вас не узнаю...
- А помнишь сиреневую юбку на брительках? Туфли лакированные с вышитыми розочками на каблуках? Шифоновый двуцветный шарфик?
Хи-Кян задумалась и стала вспоминать вчерашнюю мою одежду.
- ...ах! Конечно, конечно, помню эти туфельки! Такие супер-модные туфельки... я ещё позавидовала... и шарфик помню, он спал с ваших плеч прямо на мои заявления... я держала его в руках... такая нежная шифоновая «кожа» была у вашего шарфика... Конечно, помню!!!
К начальнику в кабинет я вошла без стука и первым делом что я увидела, а мне давно мечталось застать своего начальника врасплох, это – аквариум. В аквариуме когда-то зеленела вода, цвели водоросли и плавали рыбки. Теперь в аквариуме лежали мусорные отходы, в основном из бумаги, а за тыльной стороной, не прижатой к стене в следствии шарообразности конструкции, на полу, растянулся во весь рост Агат Иосифович. Он разговаривал по сотовому телефону, а вместо головы стоял аквариум, и, когда входишь в кабинет без стука, не сразу можно сориентироваться – где голова... Голова – за аквариумом...
- Извините, пожалуйста...
- Чтоооооооооооооооооо-ооооооооооооооо! – перепугался Агат, вскакивая с пола, как накачавшийся бодибилдингом мОлодец. – Это я не тебе, дорогуша... извини... начальство пожаловало... целую!
- Агат Иосифович, я только хотела сказать... что... не смогу завтра на работу выйти...
Агат стоял... но плохо... По всей вероятности, он не ожидал увидеть меня в таком виде.
- А где ваши лайковые чулки? – удивился начальник. – А белые замшевые перчатки? Такие перчатки в одном экземпляре... по всей области...
- Видите ли, - начала я отвечать, сбиваясь и покашливая как Никулин на экзамене по литературе. – Я теперь всегда буду такая... открытая...
Агат Иосифович сел, взял ручку и начал писать, и его размашистый почерк виделся мне через пять стульев, потому что плечи в белой рубашке вздрагивали, подпрыгивая, в такт левой руке. Агат был левшой.
- Возьмите! И идите! Идите, идите, идите... И лечитесь, Ирина Ивановна... Запомните, болезнь легче предупредить, нежели вылечить... У вас уже хроническая...
Вторым делом, я решила посетить родителей. Жили мы далеко друг от друга и всё по причине – кто любит – не учащай, кто не любит – ноги не казывай. Родители меня не любили и поэтому жить приходилось в замечательной разлуке. Когда я заявилась и открыла дверь своим старым ключом, мама спала, а папа, выйдя из кухни с набитым ртом, обомлел не на шутку...
- Па, извини, что беспокою, я на минутку... не навсегда...
Папа, жуя, угукнул и опустил глаза...
- Мне бы забрать свои нотные тетради... подружка просила...
- А почему ты босиком? – наконец-то, освободившись от еды, спросил папа.
- Это я, папа! Это я...
- - А где твои чёрные сапоги на замке, которые мы тебе на день рожденье достали?... Причём, страшно переплатили...
- Папа... я – это я... а сапоги – это сапоги... Ты понимаешь? Ладно! Мне некогда! Бегу... Маме – большой привет, как проснётся...
К подружке я забежала под предлогом отдать нотные тетради... Разговор был похож на шок. Расставались шокирующе.
А вот Саша встретел меня спокойно... Он тихо, ровно и размеренно спросил:
- У тебя очередной заход?
- Почему? – я сделала вид, что не поняла.
- Потому что я скоро начну бижаться...
- Почему? – я выпучила глаза, что называется, по-глупому.
- Потому что ты не носишь реликвию...
- ...а... колечко с аметистом?
Саша хотел меня поцеловать, но я отошла назад прямо к трюмо, почувствовала лопатками холодное зеркало и спросила:
- Ты меня ещё любишь?
- Как же тебя теперь ТАКУЮ любить? – удивился Саша. - У нас на кафедре психологии одна студентка забыла мыльницу. Так на следуйщий день, когда она по всему университету бегала и искала эту мыльницу, я ей сказал, что из неё выйдет неплохой специалист, так как учёными доказано – «Чтобы написать хорошую книгу, нужно её прожить, а чтобы стать профессиональным психологом, нужно быть психом.» ...Вот скажи, ты носишь с собой на работу мыльницу?..
...Я шла по осеннему мёртвому городу. Я не куталась ни в шарф, ни в воротник пальто. Я не ёрзала пальцами в замшевых перчатках. Я не засовывала от холода руки в карманы. Я шла и мёрзла. Шла и мёрзла. Без одежды было свободно, легко и просто, но – холодно.
- Возьмите, пожалуйста... – протянул мне кто-то свой плащ. Я посмотрела на плащ, поом в глаза и увидела то, чего раньше не понимала... Защита. Одежда – это наша защита. Как щит, как меч, как кольчуга... А когда мы умрём и нас похоронят в новой одежде – таковы погребальные традиции, - мы будем живы... Одежда через года два истлеет, а мы – будем живы... Именно МЫ, именно Я – внутри каждого... Мы – будем живы!!!