Чёрточка над бровью

Се-Рожа, ты меня не целуй, иначе твои микробы полезут на баррикады с транспарантами: «Нет, чужакам!» Ты ведь прекрасно знаешь, даже если человек здоров и не болеет гриппом, у него всё равно живут микробы. Там, далеко-далеко, стоит кирпичик, а за кирпичиком – сразу микробы. Они просто живут. Без шика. Без мещанских замашек. Семей нет, детей нет. Все одного возраста и одной весовой категории, примерно – 0,001 грамма. Это – физиология. А как называется учение о выражении человека в чертах лица и формах тела? Ты – прилежный ученик! Ты – почти гений! Правильно, физиогномика... А что такое сексология, я тебе сама объясню.
Американский художественный фильм «Обнажённые под кожей» никогда не смотрела. И не посмотрю. Но, как ты думаешь, Се-Рожа, мы, действительно, нагловато-головаты? Или это необъяснимо? Помнишь, я тебе рассказывала про одного знаменитого поэта, который написал в моём первом сборнике: «Стихи – это встречи, а встречи – это всегда стихи...», про двух весёлых, но одиноких физиков, про интернетных поклонников, и всё это можно озаглавить одной фразой – «Встречи на пути». Помнишь, я делилась с тобой своими распутными мыслями и запутывала тебя до такой степени, что ты начинал мне звонить и грызть телефонную трубку от невозможности сказать хотя бы «Здравствуй!», потому как слова – это ложь. А ты не врёшь. Помнишь, ты писал мне длинные письма о фламинго, об этих красно-розовых птицах, которые гнездятся колониями? У нас, в человеческом обществе, если кто-то и смотрит на мир сквозь розовые очки, его никто не понимает и он, в большинстве случаев, остаётся один. А твои розовые птицы, как пример чего-то из ряда вон противоречивого, живут, посмотрите-ка, колониями! Помнишь, ты отчитывался мне за каждый прожитый час без меня и ты говорил: «В условиях жестокого непонимания люди добреют»? Бывает и наоборот, когда чувства и разум разрывают друг друга на мелкие куски онтогенеза и всё из-за разного коэффициэнта интеллекта. Ведь всем известно и давно известно, что у чувств интеллект – «нуль кома фюнф».
Однажды, когда я к тебе приехала на два часа, ты повёл меня на экскурсию. Я ничего не запомнила кроме блеска твоих глаз и длинных, слегка загнутых ресниц. Я не запомнила цвет твоего дома и этаж, хотя, конечно, по такому случаю, можно было посчитать ступеньки до твоей квартиры. Я не запомнила никаких мелочей, кроме того, что у тебя в зале стояло две кровати, как говорят немцы - eins zum anderen. И когда я тебя спросила, зачем тебе две ложи, ты ответил примерно так: «Одна ложа – когда для любви... а две – когда для бесед! Приезжай в гости – будем всю ночь болтать!» Ты был уверен, что с тобой интересно ВСЁ делать, в том числе и болтать! Как же мне с тобой не согласиться, если ты – гений!
Когда я, девятнадцатилетняя дурочка, попала в больницу с диагнозом «Боткино», я поняла, что группу С-микробов мне занесли через кровь. В своей любимой средней школе № 22 я работала вожатой после того, как в институте не добрала один балл на престижный в то время факультет ПиМНО. Перед самым Новым Годом, когда в моей пионерской комнате постоянно окалачивались ребята всех возрастов, начиная с четвёртого класса и заканчивая десятым, в страшной запарке с перебиранием ёлочных игрушек, сделанных из Папье-Маше на конкурс, в беспрерывной беготне с пятого на первый и обратно, и, таская части от огромной школьной ёлки, я, грешным делом, начиная по-тихоньку терять сознание, ничего не подумала. Выводы были сделаны уже в больнице. Анализ и как следствие: я ходила к зубному врачу из-за флюса. Вспомнила, как мне было плохо после анестезии. Добротная медсестра, у которой пуговицы на медицинском халате так и трещали от жировых складок на спине и руках, толкнула меня на кресло и я оказалась в положении Буратино, когда лиса Алиса и кот Базилио вытряхивали из деревянного рта неудачливого персонажа всем известной, но уже заеженной сказки, пять золотых. Положение - ноги выше головы. Медсестра меня дёргала то вверх, то вниз, заставляя глубоко дышать и не закрывать глаза... Вот в тот самый момент микробы и переехали в мой организм «без» предварительной договорённости и денежного аванса, зато «с» чемоданами, изрядно подержанным торшером, чёрно-белым телевизором и музыкальной установкой. Какой кошмар!!! У меня подготовительные курсы начинаются через четыре дня и прохлаждаться в больнице из-за какой-то идиотской оплошности – не совсем приятно и больше того – рисковано... Хотя, конечно, курсы – не волк, в лес не убегут... В сжатый срок, благодаря своей мамочке, которая работала в интернате для умствено-отсталых детей, микробам пришлось решиться на непредвиденный повторный переезд аналогично с изрядно подержанным торшером, чёрно-белым телевизором и музыкальной установкой. И что ты думаешь, Се-Рожа, обыкновенная вша... Я съела её в туалете, как научила мама, заблаговременно завернув в маленький кусочек хлеба. В больнице с вирусным гепатитом валяются, обычно, от двух до трёх недель. Мои же анализы крови улучшились через два дня, а Леночка, то ли татарка, то ли ингушка, удивлённо приподняв брови, поставила крестик в мою карточку и выдала двойной лист - на выписку.
Конечно, в институт я, в конце концов, поступила и мне очень нравилось учиться. Но медицинское вмешательство, после этого случая, я не принимала ни в каком виде: не по средствам уколов, не по средствам таблеток. Травы и самовнушение. Только так. В этой самой больнице, Се-Рожа, я получила не только маленькую моральную травму, но и физическую большую. Балдея с разновозрастными подругами по палате, я ударилась об угол тумбочки и рассекла бровь. Кровь залила всё казёное покрывало, а девчонки сразу притихли. Испугались. Сначала. Подумаешь, бровь! «До свадьбы заживёт» - подумала я. И они меня поддержали. Но шрам, Се-Рожа, длинной в два сантиметра виден и до сих пор, хотя свадьба уже давно отшумела и пора умерать.