Аутентификация

Аутентификация.
Фантастический рассказ.

Корабли разведчиков глубокого космоса – самые надежные железяки  на космофлоте. Именно поэтому для службы в разведчиках отбирают лучших кадетов из Космической Академии – всех тех, кто не дотянул средний балл до выпускного минимума, но честно отучился все десять лет, и получил диплом “задним числом”. И летают в одиночку разведчики потому, что на этих кораблях никогда ничего не случается, а не потому, чтобы “не подвергать опасности экипаж пилота-самоубийцы”, как утверждают эти салаги с транспортных космолиний. Тем не менее, чрезвычайные происшествия – обычная практика для разведчиков. По статистике, каждый третий разведчик не возвращается из своего первого полета, и каждый второй не дотягивает до пенсии. И дело тут вовсе не в кораблях или пилотах. Просто такая уж наша профессия, опасная профессия бесстрашных первооткрывателей.
Мой звездолет потерпел аварию в поясе астероидов. Что может быть банальнее, чем камешек, пробивший обшивку в реакторном отсеке? Тем не менее, именно это со мной и случилось, когда я отвлекся от обзорных экранов в кабине управления, чтобы исправить неожиданно вышедший из строя спейс-сканер. В общем, я заметил, что сканер барахлит, нагнулся к нему, чтобы поправить настройку, и случайно задел рукавом чашку с кофе, стоявшую на приборной панели.
Во время межзвездных перелетов на корабле действует искусственная гравитация, и чашка с кофе в подобных случаях падает на пол кабины, причем горячий кофе, как правило, обжигает мне ноги. Но, приблизившись к планетной системе, я сбросил скорость, и гравитация отключилась. Я сообразил, что она не действует, только когда не почувствовал кофе у себя на ногах. Задетая моим локтем чашка отправилась в полет над приборной доской, на малой высоте прошла над тумблерами открытия шлюзовой камеры, сброса топлива и экстренного катапультирования и задела тумблер отключения автопилота.
Пока я одной рукой пытался поймать чашку, а другой все же настроить сканер, корабль шел без автокоррекции курса и оказался в опасной близости от огромного астероида. Ухватившись за рычаги ручного управления, я увел корабль от столкновения, расслабленно вздохнул и щелкнул тумблером, чтобы включить автопилот. Но оказалось, что я запустил процедуру самоуничтожения, и, пока шел пятнадцатисекундный отсчет времени, мне пришлось в лихорадочной спешке искать бумажку с двадцатичетырехзначным кодом отмены самоликвидации, а потом вводить этот код на клавиатуре с залипающими от частого употребления клавишами. Справившись и с этой задачей, я вытер пот со лба, нащупал тумблер автопилота и, убедившись, что это действительно он (пятый сверху, двенадцатый слева на панели управления), осторожно включил его. И в этот момент в обшивку корабля ударился камень.
Когда произошла авария, я даже не удивился. Я был практически спокоен – ни один вылет не обходится без ЧП. Я направил корабль к ближайшей планете и вышел на орбиту. Моя работа заключается в том, чтобы сканировать поверхность планет в неисследованных звездных системах и доставлять результаты в лаборатории, где на основании данных сканирования делают выводы о том, есть ли на этих планетах жизнь, или нет. Я даже прикинул, сколько придется сделать витков над планетой для того, чтобы полностью отсканировать ее поверхность. Потом отправился в реакторный отсек, чтобы оценить повреждения.
Вернувшись из реакторного отсека, я нацедил себе еще кофе и погрузился в глубокие раздумья. Чем дольше я думал, тем яснее передо мной вырисовывалась мемориальная доска с именами пилотов, пропавших без вести во время развед-рейсов, висевшая в холле Космической Академии. Починить реактор было невозможно, резервные мощности скоро иссякнут, а когда это случится, выйдет из строя система жизнеобеспечения. Конечно, есть еще криокамера, но на кораблях-разведчиках она традиционно используется как холодильник, для чего умельцы в доках перепаивают микросхемы. Температура криокамеры подходит для хранения копченой колбасы, но не для человека.
Таким образом, я был поставлен в безвыходное положение дурацким спейс-сканером, которому вздумалось пошалить в самый неподходящий момент. На всякий случай я послал сигнал о помощи, но космофлот почему-то откликается на подобные сигналы, когда они исходят от разведчиков, с большим опозданием. Последний раз они пришли на выручку разведчику, отправившему S.O.S, спустя сто двадцать два года после получения сигнала. Так что с этой стороны можно было помощи не ждать. Собственно, ждать ее можно было только с одной стороны – со стороны планеты, вокруг которой я вращался.
Я снизился и на остатках мощности прошелся над поверхностью планеты, отыскивая место для посадки. Честно говоря, мне никогда не доводилось сажать звездолет на планету, для этих целей используют спускаемую капсулу, но капсула без парашюта совершенно бесполезна, а парашют я загнал одному спецу из ремонтной бригады, который наладил мне кресло с вибромассажем. Я вошел в плотные слои атмосферы, включил тормозные двигатели и стал опускаться на равнину.
Не скажу, что посадка была мягкой, но, выбравшись из разбитого вдребезги и наполовину зарывшегося в грунт корабля, я ощутил чувство гордости. Еще бы, посадить звездолет, как это сделал я, сумеет не каждый! Заодно я обнаружил другую приятную деталь: воздух планеты оказался пригоден для дыхания. Я обозрел местность вокруг корабля, отметил темную полосу на горизонте, которая могла оказаться лесом, и поплелся в этом направлении, топча намагниченными подошвами космических тапочек бурую, поросшую жухлой травой поверхность планеты.
Солнце этой системы было затухающим красным гигантом, его огромный тусклый диск слабо прорисовывался на мутном небосклоне, позволяя спокойно смотреть на себя, хотя необходимости в этом не было никакой. Смотрел я все больше вниз, так как мое тело, привыкшее к искусственной гравитации, сгибалось под властью планеты, притягивавшей меня к себе тяжестью моей собственной плоти. Обессилив и едва переставляя ноги, я добрался до небольшой речки, пересекавшей равнину в направлении, перпендикулярном к моему курсу, и упал на берегу, пытаясь отдышаться.
Грязная темная вода, наполнявшая речушку, может, и была пригодна для питья, но я предпочел напиться из фляги, предусмотрительно взятой с корабля. На самом деле, ничего предусмотрительного в этом не было, так как во фляге оказалась не вода, а напиток покрепче, похоже, ром, и мне пришлось в конце концов попробовать воду из реки. До вечера я отдыхал на берегу, потом рискнул переплыть реку. Ночевать пришлось на равнине. Ночь здесь была не намного прохладнее дня, зато было отмечено присутствие летающих насекомых, которые пытались мной полакомиться, так что спать пришлось, накрывшись с головой.
Утром я находился в прекрасном расположении духа. Еще бы, планета очень похожа на Землю, даже сутки почти одной длины, а раз тут есть насекомые, значит, должна быть живность и покрупнее, на которую можно охотиться. Я надеялся, что здесь нет никого, кто бы мог рассматривать меня как добычу. Размяв затекшие конечности, я двинулся к лесу, который был уже совсем близко.
Лес как лес, ничего особенного. То есть, на взгляд космического путешественника, большую часть своей сознательной жизни проведшего в космосе или искусственных куполах колоний, и видевшего деревья только в кадках, ничего особенного. Да и потом, куда важнее было то, что я в этом лесу нашел. Первое, что бросилось мне в глаза, когда я ступил под сень корявых, почти лишенных листьев ветвей, были следы.
Следы с самого начала показались мне подозрительными. Парные, идут по прямой, и размер следов почти как отпечаток моей собственной ноги. Разница лишь в том, что у меня подошва гладкая, с выделяющимися присосками магнитов, а у этого следа рельефная, вся какая-то ребристая. Почему-то я был твердо уверен, что это человеческий след, и у меня появилось ощущение, что за мной кто-то наблюдает.
Двойственное ощущение я испытывал при взгляде на следы неизвестного человека. С одной стороны, это мой шанс если не выбраться с этой планеты, то, по крайней мере, сделать свое пребывание на ней более приятным, ведь в коллективе бороться за жизнь легче, чем в одиночку. С другой стороны, я боялся, что меня не примут за своего. “Даже если это люди, неизвестно, откуда они прилетели и с какими намерениями”, подумал я. И пошел в том направлении, куда вели следы. Постепенно мягкий грунт сменился более твердым, и следы пропали. Я обеспокоился, но потом увидел впереди просвет между деревьев. Лес расступился, и я вышел на поляну. Не совсем то, что я ожидал увидеть, предстало моим глазам.
На поляне стояло какое-то здание, напоминавшее полуразрушенный ангар, у которого отсутствовала часть крыши. Стены тоже местами отсутствовали, обнажая остов конструкции. У верхнего края стены, на высоте примерно два человеческих роста располагалась навесная дорожка, опоясывавшая здание. Все это сооружение выглядело очень древним и запущенным. И тем не менее, это было человеческое жилье, и я убедился в этом, как только увидел его обитателей.
Чем ближе я подходил, тем яснее я видел через проемы в стенах людей, мужчин и женщин, которые находились внутри здания. Это были самые обычные люди, и одежда их походила на мою, такие же серые комбинезоны. Я подходил все ближе и ближе, удивляясь тому, почему же эти люди не обращают на меня никакого внимания. Вот одна из женщин, занятая какой-то ручной работой, подняла голову, посмотрела на меня и снова занялась своим делом, как будто я был таким же предметом обстановки, как деревья на опушке поляны. Я остановился в нерешительности.
Если вы думаете, что основной отличительной чертой разведчика глубокого космоса является любопытство, то вы ошибаетесь. Нет, для разведчика главное – это умение трезво, взвешенно подходит к решению любой проблемы, без лишних эмоций, а любопытство часто оказывается помехой. У меня не было ни малейшего желания знакомиться с этими людьми, и если бы мой звездолет стоял заправленный и готовый к взлету, я бы немедленно вернулся к нему и убрался бы с этой унылой планеты с ее равнодушными обитателями. Но мой звездолет к взлету не был готов, разве что в качестве груза аварийного эвакуатора, и потому я был вынужден вступить в контакт со здешними людьми. Задача выживания отдельной биологической единицы, а именно, меня, требовала объединения с другими биологическими единицами. По крайней мере, я надеялся, что мне дадут поесть.
Я подошел к большому проему в стене той части ангара, где не было крыши, и, прежде чем войти, стал осматривать внутренность помещения. Похоже, это было что-то вроде внутреннего двора, на утоптанной, лишенной травы земле сидели и стояли десятка два людей разного пола и возраста, одинаково одетые. Одни чем-то были заняты, другие просто беседовали между собой. Та часть ангара, над которой сохранилась крыша, была отделена чем-то вроде внутренней перегородки, и снаружи не просматривалась. Наглядевшись на людей, которые совершенно игнорировали мое присутствие, я попытался привлечь их внимание.
- Привет! – сказал я.
Постепенно разговоры смолкли и два десятка пар глаз уставились на меня. Они молча смотрели, потом кто-то сказал:
- Вроде это не Мортон.
- И не Грейвз, - донеслось с другой стороны.
- И не Смит.
- И не Джошуа.
Рослый бородач, сидевший на корточках в углу и стругавший что-то перочинным ножом, поднялся на ноги и подошел к проему, перед которым я стоял. Он остановился шагах в трех и стал изучающе разглядывать меня, одновременно поигрывая ножом. Чтобы как-то прервать неловкое молчание, я решился спросить:
- Можно войти?
Более дурацкий вопрос трудно было придумать, и неудивительно, что все, находившиеся в ангаре, дружно расхохотались. Бородач посмеялся вместе со всеми, потом подмигнул мне и сказал:
- Заходи, если сможешь.
Не уловив подтекста в его словах, я шагнул в проем, на землю “внутреннего дворика”, и протянул ему руку для приветствия. Смех смолк.
Бородач несколько озадаченно посмотрел на меня, потом почесал в бороде и пожал мою руку со словами:
- Добро пожаловать, брат.
Потом он сказал:
- Меня зовут Тим Тайлер.
- Очень приятно. Я Зикорский Стас.
- Кстати, у тебя есть удостоверение? Это, конечно, не обязательно…
- Вот, держи.
Тайлер долго и недоверчиво разглядывал мою идентификационную карточку, наконец удовлетворенно кивнул и сказал:
- Отлично, а теперь дай-ка я познакомлю тебя со всеми нашими. Это Мерри, моя жена. Это старина Локхед, а это Сэмми.
Он провел меня по ангару, знакомя с его обитателями. Все они жали мне руку с улыбками, но в глазах читалось удивление. И, похоже, это удивление вызвал не сам факт моего появления, а что-то другое.
Внутренняя часть ангара, более или менее сохранившая целостность крыши и стен, представляла собой одну большую спальню. Вдоль стен были разостланы одеяла и какое-то тряпье, стояли большие коробки. Света в ангаре было немного, в основном он проникал через щели в крыше, да через дверь в перегородке. По товарным знакам на коробках я определил, что они с корабля “М. Сент-Джеймс”, рейс № 6831. Скорее всего, корабль этих людей, как и мой собственный, совершил вынужденную посадку на этой планете, причем произошло это достаточно давно.
- Можешь выбрать себе любое незанятое местечко, например, вот здесь. Одеяло попроси у Эмили, она даст тебе из запасов. Еду выдают три раза в день, этим занимаемся мы с Тревором. Вода в резервуаре во дворе. Вот, вроде, и все. Добро пожаловать, - Тим улыбнулся напоследок и вернулся к своему прерванному занятию.
Я немного постоял в ангаре, потом вышел во “двор”. Люди занимались своими делами, мало обращая на меня внимание. Я был несказанно удивлен всем происходящим. Меня встречают так, как будто явление незваных пришельцев здесь обычное дело. Но маловероятно, что каждую субботу здесь разбивается какой-нибудь корабль. Скорее всего, на планете есть еще одно поселение. Но это не объясняло всех странностей в поведении аборигенов.
Кормили здесь действительно три раза в день. Происходило это следующим образом: Тайлер и еще один парень, по имени Тревор, исчезали в маленькой комнатушке, отделенной от общей спальни плотной перегородкой, и запирали за собой дверь. Потом они возвращались, нагруженные брикетами с псевдобифштексами. Несмотря на то, что происхождение этих брикетов держалось в секрете, я сразу сообразил, откуда они появляются. Очевидно, под ангаром был вырыт погреб, в котором росла биомасса. Как известно, она размножается в полной темноте и практически ничего не требует для своего роста, кроме некоторого количества органических удобрений. Учитывая, что очко местного сортира тоже вело в подвал, удобрения, очевидно, поставлялись самими обитателями ангара.
Далее, чтобы приготовить из биомассы псевдобифштекс, достаточно иметь кулинарную машину Тюрина. А энергия для машины, по всей видимости, аккумулировалась солнечными батареями, которые логичнее всего было бы расположить на крыше ангара. Чтобы проверить это предположение, я спросил у Тревора, с которым у меня установились приятельские отношения, часто ли приходиться ремонтировать батареи на крыше. Он подтвердил мою догадку, ответив, что они с Тайлером ремонтируют батареи раз в месяц.
Я поел и до вечера не покидал ангара, разговаривая с его обитателями. Выяснить удалось немногое, только то, что они потомки экипажа космического корабля, который потерпел здесь аварию около восьмидесяти лет назад. Я удивился тому, как они разговаривают, практически не проявляя интереса к собеседнику. Как будто я им совершенно безразличен. Впрочем, и между собой они общались так же индифферентно. Однако к моей фляге с ромом они отнеслись куда более заинтересованно, и, когда я пустил ее по кругу, она вернулась ко мне совершенно пустая. Скучно, наверное, жить только на воде и псевдобифштексах.
Первая ночь в ангаре прошла спокойно. Утром я размялся, позавтракал вместе со всеми и собирался уже выйти из ангара, чтобы пройтись вокруг, как меня окликнул Тревор.
- Эй, друг, ты что делаешь?
- Хочу пойти прогуляться, посмотреть окрестности. Не составишь мне компанию?
- Слушай, - Тревор подошел ко мне, положил мне руку на плечо, - может, не надо, а? Ну что, в самом деле, там смотреть?
- То есть как?
- Ну, тут же у нас все есть, вода, еда, все. И свежий воздух, и солнце, сиди себе и не надо никуда ходить.
Я удивленно посмотрел на него. Вроде сильный парень, чего ему бояться? Так и спросил:
- Ты чего-то боишься, Тревор? Зверей?
- Да нет, не зверей. Просто, понимаешь… ты можешь не вернуться.
Загадками говорит друг Тревор. Я все же решил выйти, невзирая на его уговоры, и пошел вокруг ангара, стараясь, однако, не уходить далеко. Тревор так и остался стоять в проеме стены, и смотрел мне вслед. Я немного побродил по опушке леса, но слова Тревора насторожили меня, и я не решился отправиться на поиски других людей, как планировал вначале. Я вернулся к ангару.
Его обитатели сидели во “дворе” и смотрели на меня, когда я приближался к входу. Когда я вошел в проем стены, они вновь стали заниматься своими делами. Что-то здесь было не так, но никто не хотел объяснить мне, в чем дело. К вечеру эта странность в поведении местных жителей стала более, чем очевидна: за весь день никто, кроме меня, не покинул пределов ангара.
Когда вечером почти все обитатели ангара улеглись спать, и у костра во “дворе” остались только мы с Тревором, мне удалось разговорить парня.
- Понимаешь, там, снаружи, есть другие. Они опасны, потому что они не такие, как мы. То есть, они могут быть похожи на нас, но только внешне. Поэтому наши предки и построили этот дом, он оберегает тех, кто внутри, от тех, кто снаружи. Они не могут войти в наш дом, поэтому, пока мы находимся внутри, мы под защитой.
- Хорошо, но почему же тогда вы не выходите наружу? Ведь в случае опасности всегда можно вернуться обратно, под защиту.
- Понимаешь ли, люди не всегда возвращаются. То есть, - он замялся, - они не всегда могут войти обратно.
- Что это значит?
- Ну, пока они находятся снаружи, они становятся другими, как те, и поэтому не могут войти обратно. Это может случиться с любым из нас, поэтому мы и не выходим за пределы нашего дома.
Я задумался. Судя по всему, этот ангар был оцеплен по периметру защитным полем, избирательно действующим на органические объекты. Но что такое может случиться с человеком за пределами этого поля? Какая-то мутация, или заражение неизвестными микроорганизмами?
Тем временем снаружи послышались шаги. Кто-то ходил в темноте возле входа. Тревор пошевелил ветки костра, пламя разгорелось ярче и осветило фигуру человека, который стоял перед проемом. Раздался его голос, довольно спокойный, но с просительными интонациями:
- Тревор, будь другом, подкинь кусочек бифштекса, очень есть хочется.
- Уходи! – Тревор вскочил на ноги и схватил головешку из костра. – Прочь!
Он кинул головешку в человека, тот отскочил, но затем подобрал тлеющую головню и с усмешкой произнес:
- Спасибо хоть на этом, - после чего скрылся в темноте.
Тревор присел на корточки.
- Это был Фил. Представляешь, ушел всего три дня назад. Он был отличным парнем, но теперь стал другим.
- Откуда ты знаешь?
Тревор посмотрел мне в глаза, грустно усмехнулся, и сказал:
- Он не смог войти.
Я долго не мог заснуть, ворочаясь на своем одеяле. Тайлер не подпустит меня к генератору поля, это очевидно. Если уж кулинарная машина Тюрина хранится за семью замками, то генератор и подавно. А ведь я бы мог, наверное, разобраться в его устройстве. Ведь нельзя же жить все время взаперти на крохотном кусочке земли.
Утром я попытался разговорить сначала Тайлера, затем старика Локхеда, но они молчали, как рыбы. Я чувствовал, что надо бы пойти и найти этого Фила, тогда я, возможно, пойму, что здесь происходит, но врожденная осторожность, качество, усиленное долгими годами работы разведчиком, удерживало меня от этого. Тем не менее, после обеда я все-таки собрался на вылазку. Тревор и Сэмми, игравшие в шахматы на расчерченной на квадраты земле, проводили меня печальными взглядами, но ничего не сказали. Я углубился в лес.
Бродил я долго, но, не будучи следопытом, так ничего и не нашел. Уже в сумерках я вернулся к ангару. Подходя к проему, я ощутил некоторую неуверенность в себе. Стараясь преодолеть дурные предчувствия, я занес ногу, чтобы шагнуть в проем и… не смог этого сделать. Я словно увяз в невидимой преграде, напоминавшей резиновый матрац: мягкая, но отталкивает назад с той же силой, с какой ты пытаешься сквозь нее пробиться. Я долго и безуспешно пытался пройти сквозь невидимую преграду, а зрители внутри молча наблюдали за моими попытками. Наконец я не выдержал и взмолился:
- Ребята, да помогите хоть кто-нибудь!
Молчание.
- Ну сделайте что-нибудь, вырубите этот ваш чертов генератор!
Молчание.
- Я – это я! Я такой же, каким ушел, со мной ничего не случилось!
- Все они так говорят, - сказал как бы про себя, ни к кому конкретно не обращаясь, старина Локхед.
Он первым поднялся на ноги и скрылся внутри ангара. За ним потянулись и остальные. Я молча наблюдал за тем, как они скрываются внутри. Последним ушел Тревор. Он ничего мне не сказал, но его взгляд, казалось, говорил: “Я же тебя предупреждал!” Я остался один, чуть не плача от обиды.
Ночевать пришлось под открытым небом. С наступлением утра я возобновил свои попытки пробиться внутрь ангара, но они ни к чему не привели. Люди, выбравшиеся после завтрака на площадку “двора”, не обращали на меня никакого внимания. Разозленный их равнодушием, я начал кричать и ругаться. Наконец, мне удалось привлечь внимание Тайлера. Он встал и подошел чуть ли не вплотную к проему.
- А ну, пошел отсюда! Ты теперь чужой нам, ты не наш! Убирайся, пока я тебя не пристрелил!
В руках у него оказался мегабластер. Вполне вероятно, что за восемьдесят лет его батареи полностью разрядились, но проверять, так ли это, на собственной шкуре у меня желания не возникло. Я удалился от ангара и присел на опушке леса, обдумывая свое незавидное положение.
Допустим, достать воду не проблема, можно сходить хотя бы к той речушке на равнине. Спать можно под открытым небом, а можно вернуться в разбитый корабль. Но где достать еду? Кроме насекомых, я не заметил в лесу никакой живности, а единственный на планете кулинарный автомат находился теперь за барьером из силового поля. Надеяться же на милость бывших товарищей не приходилось, пример Фила тому подтверждение. Мне стало грустно. Неожиданно кто-то тронул меня за плечо, и я подскочил от испуга. Это был Фил.
- Тихо ты, ишь, какой нервный. Я на тебя нападать не собираюсь, я такой же как ты, ей-богу, обычный человек. Да и более того, ничего опасного, ни зверей, ни микробов здесь в принципе нет, так что бояться нечего.
Я посмотрел на него. Выглядит и впрямь, как обычный человек, только что оброс бородой по самые глаза.
- Давно сидишь-то? Небось, тоже войти не смог?
- Да, - ответил я.
- Чертов генератор! Сколько раз говорил Тайлеру, что нужно его отключить совсем, да он не слушает. Теперь из-за него мы, чего доброго, с голоду помрем, тут с пищей большие проблемы, одними кузнечиками да червяками сыт не будешь.
- А что за генератор? – спросил я.
- Генератор Херинга. Создает поле, которое избирательно воздействует на биологические объекты. Его можно настроить таким образом, что он будет пропускать людей с черными волосами, и не пропускать блондинов, или отличать здоровых от больных гриппом. Поле, которое он создает, называется поле Херинга, или “хер-поле”.
- Вроде слышал про такое, но, по-моему, эти генераторы давно вышли из употребления.
- Не забывай, что наши предки приземлились здесь, когда тебя еще на свете не было.
- И что, генератор сломался?
- Да не то, чтобы сломался, просто настройка сбилась, и теперь “гуляет”. Так сказать, высокоточная неточность.
Вот так второй раз за последние три дня я стал жертвой плохой настройки высокочувствительных приборов. Феноменальное невезение.
Ночь опускалась на лес, погружая все во тьму. Далеким огоньком виднелся с опушки поляны, на которой сидели мы с Филом, костер жителей ангара. Фил сплюнул.
- Суеверные сволочи. Привыкли надеяться на технику, в которой ничего не понимают. Человек для них никто, если он не прошел аутентификацию. А тут такое невезение с этим генератором. Эх!
Я задумался. Отпечатки пальцев, пробы крови, снимки сетчатки. Всю свою историю человечество привыкало идентифицировать своих членов по физическим признакам. А когда высокоточные устройства дают сбой, человек перестает быть собой. Не верь глазам своим, верь генератору “хер-поля”. Так чему же удивляться? Нечему.
Бог с ним, с генератором, завтра попытаемся еще разок пройти внутрь, вдруг настройка вернулась на место. Вот только, друзья, если встретите этого Херинга, стукните его по башке. За меня и за Фила. Очень уж наболело.

*END*