Жажда

Я жажду крови. Язык распух и не помещается во рту, он выпал тяжестью и больно шершавит подбородок. Я не видел вампиров и лично с нимим не знаком, но я жажду крови. Яркое красное солнце жжёт темя, и на сутулые плечи капает пот. Хотя только что прошёл дождь, он не освежил воздух – в воздухе – сушь. Каждая пора моей стянутой кожи судорожно открылась. Язык давит горло и липнет к нёбу, зубы ноют и скрипят, когда я пытаюсь облизнуть высохшие потрескавшиеся губы. Волосы завились и нудно тянут. Волосы покрывают плечи, раздражая красную болезненную кожу. Я смотрю на лужу – в ней – разводы крови, бензина и яркого болесого неба. Я смотрю в лужу – в ней – проходящая девятнадцатилетняя мама. У неё гладкая кожа,  и ей совсем не сухо. На свежей шее вздулась венка – это её заботы о малыше; это её ещё невыстраданное счастье. Венка эта совсем не толстая и не яркая, - она почти невидимо выступает, прикрытая белой нежной кожей. Я чувствую, как с боков языка – откуда-то снизу появилась горькая жидкая слюна. Она только раздражает, не смачивая языка. Мои ноги не слушаются, живот болезненно вздулся и плечи ещё больше обмякли. Не отрываясь смотрю на эту сладкую хрустящую шею. Взгляд словно приблизился и теперь видно всю венку в мелочах. Видно мягкий редкий пушок, ставший на солнце золотистым. Видно, как от кончиков до корней волос становится белым из золотистого. Видны мелкие ласковые поры и, спрятанная под бархатной кожей, мелкая вздувшеяся венка, в которой напористо бьёт кровь и забота.
Жадно глотая слюну, я провожаю эту венку глазами, пока девятнадцатилетняя мама не заходит в подъезд. Мои плечи тяжело обвисают, на голое темя нестерпимо валится горячее солнце. Мои чувства заходятся: густая солоноватая свежая кровь.