Солдафонские шуточки глава из киноповести двенадцать рабиновичей

В тот самый день, когда состоялась моя вторая встреча с Соломончиком, где-то недалеко от города Рыльска Курской области, рядовой сапёрного отдельного батальона Петя Сизов отметил две печальные круглые даты. В этот день исполнился ровно месяц его службы в армии и ровно неделя, как его желудочно-кишечная система перестала выполнять свою основную функцию, а говоря попроще, Петю замучил сильнейший запор. Видимо, резкий переход от грубой деревенской пищи на нежную солдатскую произвёл на него такой отрицательный эффект. Могли, конечно, быть и другие причины, но так или иначе, Сизов очень от этого страдал, как физически, так и морально. Каждое утро он с завистью наблюдал, как другие солдаты бодро выбегали из казармы и вскоре возвращались, жизнерадостные и облегчённые.

Некоторые знатоки давали ему советы. Один какой-то умник сказал, что ему нужно есть как можно больше, тогда, мол, новая пища протолкнёт старую. Сизов специально для этого попросился в наряд по кухне, целые сутки чего-то там ел, но ожидаемого эффекта не последовало, а стало ещё хуже.
Кто-то другой, видимо недоучившийся студент-медик, дал ему, в общем-то, верный совет, но забыл при этом объяснить Сизову в каком виде и в каком количестве нужно принимать овсяные отруби. Сизов поплёлся в конюшню, сел на корточки возле старого мерина и стал есть овёс, отправляя его пригоршнями в рот. Мерин глядел на него печальными глазами и тихонечко ржал. За свою долгую лошадиную жизнь он видел это впервые. Наевшись овса и запив его двумя кружками воды, Петя отправился в казарму, лёг на койку и стал ждать. Прождав напрасно часа два, он встал и направился в
медсанчасть.

Начальник медсанчасти старший лейтенант военно-медицинской службы Бинкин вёл приём больных. Для экономии времени он запускал к себе в кабинет сразу троих и устраивал им перекрёстный допрос. Вместе с Сизовым в кабинет Бинкина проникли ефрейтор Дубовой и рядовой Дубов, эдакая неразлучная парочка лодырей и разгильдяев,  которым, в отличие от Сизова, оставалось служить считанные дни. Бинкин, пользуясь своими особыми методами, быстро установил диагнозы всех троих пациентов и приступил к раздаче лекарств. У него на столе лежала большая картонная коробка, в которую без всяких упаковок были свалены пилюли и таблетки всевозможных цветов и размеров. Конечно, установить теперь название той или иной таблетки или узнать, не вышел ли срок годности, не представлялось возможным, но эта чепуха не мешала старшему лейтенанту с успехом лечить своих больных. Ещё не было случая, чтобы какой-нибудь солдат вернулся с жалобой, что ему не полегчало от выданных ему лекарств.

Дубовому, у которого кружилась и болела голова, и Дубову, который, видите ли, не мог вертеть шеей, Бинкин после недолгого раздумья выдал по совершенно одинаковому набору пилюль – по три больших сероватых , по две маленьких розовых и по одной длинной и зелёной капсуле. После этого он выставил этих бездельников из кабинета, подозвал Сизова поближе и, когда тот подошёл, ткнул его пальцем в живот и велел показать язык. Сизов вывалил синеватый язык, но Бинкин даже не взглянул на него. Он довольно долго делал какие-то записи в толстом журнале, затем выдал Сизову пригоршню пилюль того же набора, велел ему спрятать язык и, выставив его за дверь, запустил следующую тройку.

Сизов проглотил все таблетки и уныло поплёлся к речке, протекающей недалеко от расположения части. Ему не хотелось никого видеть. Он уселся на траву, обхватил голову руками и стал вспоминать свою безмятежную деревенскую жизнь. А вокруг пела природа, в ясном весеннем небе кружились ласточки, водную гладь бороздили дикие утки, но это не радовало Сизова,а только раздражало. В конце концов, он задремал под тёплым ласковым солнышком.

Но сон его был недолгим. Сизов неожиданно проснулся, ощущая в себе ясные и настойчивые позывы, те самые давно забытые позывы, которых он ждал с нетерпением целую неделю.

Сизов вскочил и заметался по поляне. До казармы было далеко, а такой момент упускать было нельзя. Недолго думая, он бросился к ближайшим кустам, быстро опустил штаны и присел на корточки.

А в это время неразлучная парочка, Дубовой и Дубов, не спеша, возвращались из близлежащей деревни, куда они всегда ходили, чтобы слегка подкрепиться. По дороге приятели то и дело останавливались, отхлёбывали по очереди из фляжки, и продолжали путь. Остановившись в очередной раз, они вдруг увидели на фоне пыльных придорожных кустов некий посторонний предмет.

- Как ты думаешь, что это такое? – спросил Дубовой, делая порядочный глоток из фляжки.

- Насколько я понимаю, это обыкновенная задница, - после некоторого раздумья отвечал Дубов. – Только какая-то она худая и бледная.

- А я даже знаю, кому она принадлежит. Это задница того типа с запором, который был вместе с нами на приёме у Бинкина.

- А как ты определил? Мы ведь видели его только в лицо.

- Так у него что лицо, что задница – одно и то же. Поверь мне, это он.

- Ты видишь, что он собирается делать? Похоже, что Бинкин ему помог.

- Вижу, вижу. Но я, как сапёр, не могу позволить, чтобы всякие типы загрязняли окружающую среду и минировали мирные объекты. Моя совесть этого не позволяет.

- Ты собираешься его спугнуть?
- Дубина. Это было бы проще всего. Давай сделаем по-другому. Вон, видишь, кусок фанеры валяется? Принеси его поскорей.

Парочка злодеев бесшумно подкралась к тому месту, где из кустов нависал тощий солдатский зад, и Дубовой тихо и осторожно подложил под него фанеру. Сделано это было как раз вовремя. Сизов блаженствовал. Он не знал, кто ему помог больше – мерин, поделившийся с ним овсом, или Бинкин, отсыпавший ему пилюль неизвестного происхождения. Но он готов был расцеловать того и другого. Вот! Пошло! Никуда ему теперь не деться. Ну, ну, давай, давай, ещё, ещё!..

Сизову не хотелось вставать, хотя муки его были уже давно закончились. Солнце уже садилось и ласковыми тёплыми лучами касалось настрадавшейся сизовой задницы. Но вот он встал, застегнул штаны и с любопытством обернулся с желанием обозреть то, что мучило его целую неделю, но на том месте, где по его расчётам должна была возвышаться порядочная кучка, ничего не было, а если сказать точнее – абсолютно ничего не было. Сизов нагнулся и внимательно осмотрел это место. Он увидел лишь молодую зеленую непримятую травку. Какой-то кузнечик вспрыгнул на травинку, покачался на ней немного и ускакал по своим кузнечным делам. Сизов, не веря своим глазам, даже потрогал травку. Из-под его рук с шумом взмыл в воздух крупный майский жук. Сизов приподнимал старые листья и ветки, но всё было напрасно. Того, чего он искал там, не было и не могло быть, потому что было надёжно припрятано в другом месте двумя злодеями-сапёрами, которые лежали теперь в отдалении за каким-то бугорочком и с восторгом взирали за действиями Сизова.

По дороге в свою часть Сизов слегка тронулся. Другой бы смолчал, но он, наоборот, останавливал каждого встречного и обстоятельно и подробно рассказывал, что с ним произошло. Встретив Дубового и Дубова, которые окольными путями явились в расположение части раньше его, он также поведал им о том, что с ним приключилось. Дубова начал было разбирать смех, но Дубовой ткнул его локтем и с серьёзным участливым видом посочувствовал Сизову, предложив ему завтра же с утра собрать экспедицию и тщательно обыскать это место. Дубов также посочувствовал Сизову и посоветовал ему не мешкая пойти в санчасть и попросить ночной горшок на постоянное пользование.

- Из горшка оно никуда не денется, - твёрдо заявил он. – Можешь мне поверить.
- А я ещё добавлю, - веским голосом произнёс Дубовой, - что здесь самое главное - моментально закрыть крышкой. Чуть помедлишь, – пиши пропало.
Бинкин уже собирался закрывать кабинет и идти домой, а задержался только лишь для того, чтобы проверить, не пора ли пополнить запасы медицинского спирта. Оказалось, что да, пора, причём срочно, так как прозрачная жидкость еле-еле покрывала дно большой бутыли с притёртой пробкой. Внезапно появился Сизов, подробно описал всё, что с ним произошло, и потребовал ночной горшок в личное пользование.
Бинкин с беспокойством посмотрел на Сизова, усадил его на стул, попросил закинуть ногу за ногу и за неимением специального молоточка съездил ему ребром ладони под коленку. Нога Пети Сизова, как ей и положено было, подскочила, но как-то криво и в бок, и заехала сапогом прямо по коробке с пилюлями, лежавшей на краю стола. Пилюли, конечно, брызнули по всему помещению, но Бинкин, увлечённый медицинским обследованием, не обратил на это особого внимания. За неимением всё того же молоточка он состроил большой кукиш и стал водить им перед глазами Сизова. Петя моргал белёсыми ресницами и старательно вращал зрачками. При этом его левый зрачок перемещался плавно, следуя за движением кукиша, тогда как правый почему-то задерживался на месте и только через некоторое время скачком догонял левый, но приходили они к финишу, в общем-то, одновременно.

Бинкин долго думал и затем сказал:
- Ты, вот что, ты сейчас иди в казарму и ложись спать, а завтра утром мы всё решим. Понял? Тогда кру-у-гом, шагом марш!

Сизов ушёл, а Бинкин немедленно отправился к командиру батальона. Полковник Вергизов уже всё знал. Бинкин рассказал ему о визите Сизова и о его требовании выдать ему ночной горшок.
- Выдайте.
-   Но он у меня один на всю санчасть, - возразил Бинкин, - и числится под инвентарным номером 45.
- А вы его спишите, я разрешаю.
- Слушаюсь, - козырнул Бинкин и направился к выходу.  Когда он был уже в дверях, полковник окликнул его:
- Э-э-э, Бинкин, ты вот что. Ты завтра с утра возьми этого Сизова и сходи с ним туда, пусть покажет на месте. Потом доложишь мне. Ну, всё, теперь ступай.
Бинкин отправился к себе домой и в рассеянной  задумчивости даже не обратил внимания на две какие-то подозрительные фигуры, только что выскользнувшие из конюшни с каким-то увесистым пакетом и направившиеся к ближайшей дыре, проделанной в заборе.

Воскресное утро выдалось ясным и солнечным. За Бинкиным и Сизовым увязалось большое количество зевак, и, конечно же, в качестве главных экспертов в головной группе шествовали Дубовой с Дубовым, которые, собственно, и заварили всю эту кашу.  Наконец они подошли к придорожным кустам.

- Вот, это здесь было, - горячился Сизов,- ей богу здесь!
Бинкин в сопровождении добровольцев-экспертов подошёл к указанному месту и осторожно раздвинул ветки. При виде открывшейся картины все разом смолкли. Кто-то не выдержал и громко свистнул. На зелёной молодой травке возвышалась куча явно не человеческого происхождения, да и размеры у неё были такие, что обыкновенный человек мог сотворить раз за пять-шесть. Из неё во все стороны торчала непереваренная солома и овсяная шелуха. В общем, это был обыкновенный лошадиный навоз.
У Сизова глаза полезли на лоб и там и застыли. Бинкин повернулся к нему, взглянул в упор и строго спросил:
- Ты уверен, что это то самое место?
- Н-не знаю теперь. Там ничего не было.
Тут вмешался эксперт Дубов:
- Да то это место, можете не сомневаться. Ну посудите сами. Вы где-нибудь видели, чтобы
лошадь ходила серить в кусты? А раз так, то здравая военная логика подсказывает нам, что это мог сделать только Сизов.
- Что ж, вполне логично, но, я извиняюсь, этот продукт не человеческого производства, - возразил Бинкин и воткнул в продукт сухую прошлогоднюю ветку.
- Вы правы, товарищ старший лейтенант, но вы не знаете самого главного, - вмешался в разговор Дубовой. Все обернулись к нему. Сизов стоял в полной растерянности и часто моргал белёсыми ресницами.
- Чего же мы не знаем, ну-ка, ну-ка.
- А того, что в последнее время Сизов регулярно ходил по вечерам в конюшню и ел там всё подряд в компании с мерином.
Тут все разом повернулись и с любопытством воззрились на беднягу Сизова,  переминающегося с ноги на ногу.
Бинкин подошёл к Сизову, посмотрел на него в упор и спросил, правда ли то, о чём говорят. Сизов кивнул.
- Так, так, - сказал Бинкин. – Ну, что ж, пошли отсюда. Всё ясно.
- Да, но я ел только овёс, - жалобно возразил Сизов, - а тут солома в наличии. Не ел я соломы, клянусь, не ел.
- А какая теперь разница, лопал ты солому, или не лопал, - сказал эксперт Дубов. – Факт всё равно остаётся фактом.
Эта сенсационная весть быстро разнеслась по батальону, поэтому, когда Бинкин явился с докладом к Вергизову, тот опять уже всё знал.

-    Что будем делать с этим Сизовым, товарищ полковник?
- У вас есть объяснение этому случаю?
- Пока нет. Я теряюсь в догадках.
- У меня есть одна догадка. Это может быть нечто иное, как чья-то солдафонская шутка. Я пока не  знаю, кто и как это сделал, но скажу вам одно – от Сизова теперь необходимо избавиться. Я не хочу, чтобы вверенный мне батальон стал посмешищем всего военного округа
- Но как это сделать? Может комиссовать его?
- Приведи его завтра утром ко мне. Я бы хотел на него посмотреть.
На следующее утро, в понедельник, к полковнику Вергизову явился неожиданный посетитель и сразу разрешил возникшую проблему. Адъютант впустил в кабинет Вергизова мужчину в полувоенной форме.
- Рябов, - отрекомендовался тот и протянул полковнику лист бумаги. – От командира дивизии.
Рябов обладал крупной, но несколько расплывчатой фигурой, красным, плохо выбритым лицом и двумя синеватыми мешками под глазами. Судя по тому, что при его появлении полковник слегка поморщился и, направившись к окну, распахнул его пошире, Рябов обладал ещё к тому же некоторым специфическим запахом, эдаким букетом ароматов, содержащих в себе смесь паров всех горячительных напитков, выпитых им за последнюю неделю, включая и сегодняшний опохмел.

Документ, который сейчас изучал Вергизов, был написан нетвёрдой рукой самого Рябова на имя командира дивизии. В нём выражалась просьба вверить в его распоряжение солдата для усиления таможенной охраны границы с братской Украиной.
 
- Так вы, товарищ Рябов, как я понимаю, начальник таможни. Но таможня – это не военная организация. Как же я переведу к вам солдата срочной службы?

- А переводить и не надо. На время его службы он будет числиться у вас, а нести службу у меня.
- Но тогда и с довольствия его нельзя будет снять.
- Насчёт довольствия можете не беспокоиться, - усмехнулся Рябов. - У нас его там столько, что полк накормить можно. Мне, самое главное, нужен непьющий, в крайнем случае, малопьющий солдатик. Сможете ли вы найти мне такого?

- Ну что ж, - промолвил Вергизов, рассматривая визу генерала, предлагающего ему изыскать возможность, - пойдём навстречу нашим славным труженикам таможни. Есть у меня как раз такая кандидатура. Парень деревенский, совсем недавно призванный, пьёт только парное молоко.

Вергизов вызвал адъютанта, велел ему найти Сизова и доставить его сюда со всеми его личными вещами. Через полчаса Сизов, не пришедший ещё в себя, трясся на заднем сидении старенького жигуля, и вместе с ним трясся и дребезжал ночной горшок №45, в спешке уложенный в вещмешок.