The Humantique

        День клонился к концу, сквозь жалюзи двух небольших окон, врезавшихся по обе стороны от массивной дубовой двери, пробивались редкие алые лучи, стремившиеся как можно быстрее известить всех о наступлении еще одного осеннего вечера. Они бороздили гладкую поверхность пластикового пола и находили свое отражение во  внушительных размеров  зеркале, прикрывшем большую часть блеклых офисных обоев противоположной стены помещения. Вечер был тихим, молчало радио, темнел в углу экран немого телевизора. Монотонно раскачивался беспокойный маятник напольных часов, раздраженно оглашавших звонким щелчком о наступлении очередной секунды, коих им пришлось отсчитать уже немало. Тишина периодически отступала, давая высказаться хронометру, а затем вновь, на короткий миг, окутывала маленькое помещение с современного вида конторкой и погруженным в работу человеком, сидящим за ней. Темные глаза внимательно изучали данные, выведенные на плоский экран монитора, изредка давая волю изящным пальцам побарабанить по клавиатуре, когда обнаруживали очередную помарку. Он еще раз пробежался по строчкам каталога. Сегодня было не так много посетителей, они смогли продлить таблицу ежедневника всего лишь на шесть строк, в которых уместилась вся исчерпывающая информация, необходимая служащему. Каждая несла в себе уникальный ""идентификационный номер"" предмета, давно переваливший за четыре латинские буквы в сочетании с пятнадцатью цифрами и занимавший больше места, чем все остальные колонки: ""наименование"", ""имя изготовителя"", примерный ""год выпуска"", ""стоимость"". Раньше в таблице, дополнительно, присутствовали еще две графы, заполнявшиеся самим служащим, исходя из его собственного мнения и оценки, которую он давал указанному ранее предмету: ""состояние внешнего вида"" и ""примечание"", в котором приводилась весомость ценности и, по правилам, оно должно было включать в себя сотню печатных знаков. Примерно год назад было произведено это упрощение при согласии специалистов агентства, тщательно изучивших возможность ускорить процедуру обслуживания клиента. И теперь все замыкал ""номер паспорта"" владельца предмета, представлявшего антикварную ценность. Самой первой после создания каталога под сокращение попала графа ""полное имя владельца"". Юноша откинулся на удобную спинку мягкого кресла, оно слегка прогнулось и зафиксировало это положение. Он закинул руки за голову и еще раз встретился взглядом с утопленными в белом экране компьютера символами.
Служащий проработал здесь около двух лет и был еще молод, многие вещи до сих пор доставляли ему радость, забавляя его юный, но в тоже время, достаточно опытный ум. Он усмехнулся и непрошенная улыбка заняла место на его гладко выбритом лице, потому как особым воображением многие клиенты не отличались и нередко приносили абсолютно примитивные по своей ценности вещи, взволнованно объясняя, что это крайне уникальный по своей природе предмет и, что в жизни бы они с ним не расстались, если бы не...
Обстоятельства, и как бы банально это не звучало (а это звучит именно так) те, которые день изо дня, вот уже пять с лишним лет, калечили людские судьбы, вынуждали на необдуманные свершения и толкали на суицид совсем молодых, уставших и обессиливших. Для многих жизнь перестала быть таковой, это была непрерывная и неизбежная борьба за существование, насыщенная трудностями и для многих - непреодолимыми препятствиями. Все былое уходило и  время продолжало свой неустанный бег, уводя все дальше и дальше от прошлого безвозвратного ""благополучия"". Уже нет возможности отдышаться, и время не дожидается отстающих. От секунды к секунде, от минуты к минуте, от года к году, оно оставляет позади сотни и тысячи измотанных и утративших стремление. Мало кто видел что-то впереди - в конце дистанции, лишь еще один промежуточный флажок - мрачный вечер умирающего дня или последние числа очередного месяца. Туманное ""когда-нибудь все вернется на свои места"" хоронилось все глубже и глубже в сознании людей с каждым прожитым, преодоленным мигом. Это ""когда-нибудь"" тускнело, но окончательно угаснуть не могло. Никто уже не думал о прежнем, былом, а скорее не хотел лишний раз тешить себя  беспочвенными надеждами на возвращение того ушедшего, покинувшего их, когда система дала сбой, когда все Мировое Сообщество сотрясала вереница кризисов, крушивших все устоявшееся и обрекавших людей на бесцельное существование. Миллионы пророков и псевдооракулов драли глотки, провозглашая Пришествие Судного дня, проча неминуемый конец всего сущего,  выставляя лишь на посмешище свои опъяненные разочарованием и горечью души. Смешно говорить о Судном дне, затянувшемся на пять с лишним лет. Мало кто видел смысл в отогревающих оледеневшие души воспоминаниях, они могли лишь скоротать несколько бессонных минут перед погружением в "Царство Морфея", расчертить обессмысленное существование мягкой цветной палитрой, наполняющей рисуемые утопические картины, а затем вновь выбросить в чернеющую пустотой бездонную пропасть реальности. Почти все было утрачено. Горделивое и несуразное слово ""коммерция"", практически, ничего после себя не оставило, только потускневшие, утратившие тепло собственного свечения неоновые вывески; выцветшие в лучах живого солнца размашистые рекламные щиты, чьи металлические конструкции терзала ржавчина; колоссы обезжизненных небоскребов; потерявшие своих покупателей некогда величественные мегамаркеты...  Продолжало свое существование лишь шаткое Правительство, измотанный Человек и Агентство, коего могущества еще не достигала ни одна организация. Всего лишь каких-то пять с четвертью лет понадобилось для того, чтоб люди забыли, слепо боролись со временем и жили в поисках возможности его обхитрить. И они ее нашли...
Сотни страждущих день изо дня выстраивались в змеевики очередей перед дверями тысяч однообразных ""Антикварных Лавок"" этого самого Агентства, дабы укрыться там от безразличного к ним и безжалостного времени...
Юноша взглянул на пятую строку ежедневного каталога, отмеченную шифром XXIII - 125... и наименованием: ""Ваза китайского фарфора"". В голове всплыл образ раскрасневшейся пожилой дамы со сморщенным старостью лицом и туго стянутыми резинкой волосами, давно утратившими свой естественный цвет. С неимоверным упорством, несмотря на полное согласие юноши, она доказывала, что крепко сжимаемое в ее худых руках подобие поблекшего ночного горшка некогда принадлежало семье Романовых. И, не обращая внимания на одобрительные кивки служащего, не переставала жужжать: ""Вы сами посмотрите, она бесценна; почему вы мне не верите?"". Эта буря эмоций и нескончаемый поток слов продолжались до тех пор, пока юноша не попросил ее с видом поддельной заинтересованности рассказать о том, как же такая ваза смогла попасть в руки к этой даме. Пять бесконечных минут беспрерывного изложения писклявым, захлебывающимся от наслаждения голосом, к сожалению молодого человека, не угомонили пожилую посетительницу, и она принялась требовать от него отметить в документах тот самый неоспоримый факт, что ваза принадлежала династии Российских царей. Служащий решил сымпровизировать, не выходя за рамки устава, и несколько раз пробежался пальцами по клавиатуре, подкрасив это лучезарной белозубой улыбкой. Дама была удовлетворена. Когда требовательный клиент покинул офис, юноша стер бессмысленную последовательность символов...
Он вспомнил дряхлого старикашку, перешившего не один десяток заплаток на локтях своего древнего пиджачка с протертым воротничком, который плотно облегал его сгорбленное тельце, и непонятного вида медалью, блестевшей на груди. Он постоянно причмокивал, и покрытый одинокими седыми волосками подбородок находился в постоянном движении.  Это был пример идеального клиента, молчаливый и довольно сговорчивый. Возможно, он был просто нем. Хотя нет - в ответ на все произнесенное он кивал, и внимая, неотрывно смотрел в глаза юноше через толщу стекол собственных очков с очень заметной трещиной. Хотя какая, на самом деле, разница. На комиссию он принес несколько выполненных из бронзы дверных ручек, изрядно потрепанных и потемневших от времени и прикосновений немытых рук.


В комнату ворвался поток прохладного воздуха, лишившего на пару секунд работы кондиционер. По левую руку от служащего отварилась дверь, ведущая в соседнее помещение, и в ее проеме появился человек в термозащитном костюме. Сквозь толщу триплекса он пробубнил:
- Когда закрываемся?
- Ты же знаешь, что тебе нельзя сюда выходить, - беспристрастно ответил юноша, не отрываясь от монитора.
Не обратив внимания на агрессивность восседавшего за конторкой, скафандр продолжал говорить, искажая человеческую речь:
- Я знаю устав также хорошо, как и ты. Я знал, что здесь нет никого кроме тебя...
- Ну и что. Ты мог попросить выйти из ""морозильника"" этого новенького, он, как раз, для этих целей, он провожает клиентов. Так ты можешь потерять работу, - Юноша перевел взгляд проницательных серых глаз на стоящего в дверном проеме, и от холодности взгляда последнего не сумел спасти даже непроницаемый для низкой температуры слой пластика защитного одеяния. - Поправка три к пункту семьдесят два устава служащих приемного отделения ""Агентства"": ""во избежании возможного риска отказа клиента по причине возникновения явных угнетающих факторов со стороны служащих отделения, в приемной на протяжении рабочих часов отделения может находиться, помимо служащего-принимателя, только служащий-провожатель, в соответствии с указаннымии для него уставными действиями.""   
Человек в серебристом костюме замялся и буркнул:
- Я сам знаю. Так ты ответишь на мой вопрос или нет?
Служащий продолжал, не меняя интонации:
- Ну и ты также знаешь, что угнетающим фактором является и твой внешний вид, он может явиться грубым усложнением их представления о самой процедуре усыпления.
Мужчина что-то промямлил и, ухватив толстой перчаткой дверную ручку, развернулся, потянув на себя толщу металла, скрытого под красивым узором отделочной древесины.
- Закроемся через десять минут, не дожидаясь конца. Если, конечно, никто больше не придет, - Дверь захлопнулась. Юноша опять очутился во власти тишины, еще мгновение и равномерное отстукивание напольных часов стало гулко отдаваться в его ушах. Он и сам уже устал и надеялся, что более уже никто не удостоит их своим посещением и кучей формальностей, связанных с этим. Одни формальности, подписание ненужных бумаг. Одним надо фальшиво улыбаться, размягчая их врожденную агрессивность и озлобленность, с другими - переброситься парой фраз о политике, загнивающем спорте, вместе с ними поохать, оплакать кучу проблем и огромную братскую могилу жизни, в которой уже давно оказался весь мир, но только не юноша.
Он всегда действовал по уставу,  говорившему устами сотен ученых разных областей науки, первой из которых стояла психология, до конца не успевшая постичь природу человеческого поведения и такая же незаконченная социология. Собственной грубостью и неотесанностью пытавшиеся, скорее, подвести мягкие, гибкие натуры под свои довольно прямолинейные рамки, а никак не наоборот. Но все-таки они вверяли в руки служащему огромную власть, давали возможность воздействовать практически на каждого клиента, повернуть разговор в нужное русло, вызвать со стороны оппонента нужную эмоцию; расслабить, размягчить, успокоить, ободрить, предостеречь, озаботить, обескуражить, ошеломить, расстроить, разозлить и так далее. Все реальные, имеющие право на существование ситуации были расписаны и, как формулы, вложены в голову юноши: как себя вести с молодыми, старыми, сутулыми, ,обеспеченными, непривлекательными, молчаливыми, ; людьми, с неухоженным лицом, с неначищенными ботинками, с опущенными в карманы руками или брякающей там же мелочью, с потрескавшимися губами, с запахом табака или разящего парфюма,  и сотнями других факторов, обуславливающих или отражающих характер и психику отдельного индивида. Он умел читать по глазам, но эта способность не давала абсолютной гарантии, он мог и ошибиться: только самые яркие чувства, точнее, самые крайние, как правило, отражаются в них.  Мало какая личность могла бы поставить его в тупик, практически каждая была ему подвластна и на какие-то несколько минут становилась эластичным и податливым пластилином в его умелых руках.
Посильную помощь в определении образа оказывала входная дверь, которая не упускала возможности оглушить присутствующих громким ударом и щелчком замка, если ее не придерживали; единственная невысокая ступенька, мягкий коврик для ног у ее основания с надписью ярко красного цвета "Добро Пожаловать", брякающий звоночек, лужа на улице перед самим входом, которая появлялась каждое утро по воле уборщицы, но никак ни дождя и еще несколько вещей.

Он обучался несколько долгих лет и единицы обладали такими интеллектуальными способностями, позволившими бы пройти подобный ""курс"". Из пробующих на этом поприще свои силы, только сотая доля добивается успеха. Одаренные попадают под опеку агентства, которое их учит, точнее сказать, ""конструирует"", а потом дает работу.
Юноша читал человека, подобно как врач - медицинскую карту, производил легкую инъекцию тупым выражением лица, глупой или добродушной, мягкой или скованной, робкой улыбкой; небрежным движением, жестом, идиотическим высказыванием; заискивающимся или стесненным, хладнокровным или же сверкающим взглядом, кашлем, вздохом. Он ""помогал"" посетителю отдать свой взнос и поставить подпись под контрактом, от которого уже некуда будет уйти в последствии. Юноша был актером и на короткое мгновение, отталкиваясь от внешнего вида и непосредственных атрибутов, сопровождающих клиента, появляющегося в офисе, он ставил диагноз и мог оказаться в процессе конверсации кем угодно, но только не самим собой, за чьим сокрытым взглядом трудно было прочесть истинное безразличие и хладность удовлетворенного жизнью к судьбам оппонентов, хоть он и переживал их вместе с ними, принимал их горести, мерил глубину душевных травм, но это было - не его... Как бы ни была индивидуальна личность человека, она лишь система уравнений с несколькими неизвестными, упрощенная тяготами жизни, и не такая уж это сложная задача их найти, всегда существует способ... Чаще всего люди доверялись полностью и не требовалось особых усилий со стороны молодого человека. Без сомнения, они устали и помогали разбогатеть агентству, для многих это было не просто выходом, но еще и путем к надежде. Никто не гадал, что за мир их ждет после затянувшегося сна. Что это будет за время никто и не мог догадываться, но каждый был уверен - если мир еще будет, то будет другим. Нет секрета в том, что почти у всех рано или поздно возникал вопрос - разбудят ли их когда-нибудь, не закопав их ненужные тела на ближайшем пустыре и присвоив, по праву, принадлежащие им ценности. Это и была работа юноши: не дать языку вырвать этот банальный вопрос из закоулков их сознания, где блуждает мысль о возможном обмане, коим явилась вся их утраченная жизнь. Хотя никто и не собирался обманывать, и никто не желал спрашивать...      
Вдруг, нарушив мерное течение мыслей юноши, нахально брякнул подвешенный над входом в офис колокольчик, с радостью, не разделяемой с ним клерком, оповестив о новом посетителе. Служащий встряхнул головой и, скрепя сердце, повернулся к двери в надежде на то, что пришелец на миг заглянет и, поняв, что ошибся, так же внезапно исчезнет, оставив после себя лишь ветренное, повисшее в прохладном воздухе офиса ""простите"". Но темная фигура в проеме разрезала свет красноватого заходящего солнца, не давая его лучам, окаймлявшим грузный силуэт этого широкоплечего гиганта, ворваться внутрь. Посетителю было явно тяжело, громко пыхтя и сопя, он на полусогнутых ногах сократил расстояние до конторки и снял с груди внушительных размеров коробку. Ему было, на вид, около пятидесяти. Взгляд, суженных и очерченных морщинами глаз, ни на миг не задержался на сидящем перед монитором компьютера. Он старался отдышаться, еще несколько раз чертыхнулся себе под нос и, отведя в сторону массивную челюсть, принялся небрежно отряхивать запыленную куртку.  Вид у пришельца был суровый, что усиливали его немалые габариты: необъятная грудь высоко вздымалась, а крепкие канаты мышц шеи подергивало в такт надорванному дыханию. Угловатость, квадратность его фигуры, напряженная, застывшая мимика, резкость движений - во всем сквозила грубость и ненасытная прямолинейность. Все в его внешности подсказывало юноше, что человек вспыльчив, крайне раздражителен и может доставить немало хлопот. Образ этот был интересным: волевой, но в тоже время, довольно примитивный. Ему сопутствовало уважание окружающих, для которых уровень его интеллекта не стал детерминантой.  С ним стоило бы вести себя более осмотрительно и быть более внимателным. ""Кто для тебя я - никто, лишь сопливый мальчишка - белый воротничок. Ты таких выродков презираешь, у нас мозоли только на подушечках пальчиков, а сами руки мы никогда не замораем. - Служащий внимательно изучал гиганта, неозвучиваемые слова отчетливо проносились в его голове. - Я не знаю ни жизни - ничего; войну не прошел, крови не испил, по столу кулаком за рюмкой в ярости не бил; а сейчас еще от избытка самоуверенности и неоправданной самовлюбленности, не дай бог, посмею что-нибудь тебе указывать и диктовать или же, что еще хуже, давать совет... Нет, ты не устроишь скандал даже, если я тебя буду раздражать, ты даже ничего мне не решишься сказать, как не пожелал поздороваться, ты будешь мычать, крепче стискивая зубы, не давая срыгнуть языку свою злость. Тебе это необходимо. Ты сюда так спешил, зная, когда я закрою свою контору, надрывался, устал, таща эту коробку, и только ради того, чтобы увидеть меня и побыстрее со всем развязаться. Ради себя самого ты помолчишь и все проглотишь, но еще одно - по пути сюда ты, наверняка, нередко ловил себя на удручающей мысли, что ты отдашь каким-то бездельникам нажитые потным трудом деньги, а теперь, столкнувшись лицом к лицу с тем, кому ты их должен будешь вручить, тебе будет еще омерзительнее на душе... Но ты стерпишь... Это твой пункт назначения - другого пути тебе нет..."" - Служащий прервался, сконцентрировав свое внимание на образе: одна маленькая деталь - на правом плече мужчины ясно выделялась криво пришитая заплатка, стежки были неровными и неаккуратными, нитка наспех врезалась в ткань то тут, то там, перехлестывая саму себя. Юноша получше всмотрелся в профиль отряхивающегося незнакомца - нет это была еще не борода, пока - просто жесткая щетина, возможно недельная, редкие серые волоски проглядывались в ее чернеющих неухоженных зарослях. Взгляд служащего переместился на правую руку незнакомца и увидел то, что и предполагал: фалангу безымянного пальца окаймляла хорошо заметная полоска белой, не успевшей вновь загрубеть кожи. ""Без сомнения - твой пункт назначения. Возможно у тебя даже ни на что не хватит сил, ты просто устал , хотя..."" 
- Здравствуйте, - произнес юноша, не добавив никакого оттенка в свой, теперь, суховатый голос.
Снизу донеслось некое подобие бурчания, и вновь, вынурнывший из под конторки, пришелец принялся распаковывать коробку; ленты крепко обхватили ее со всех четырех сторон и доставляли массу неудобств этому шкафоподобному субъекту, который принялся их рвать после нескольких неудачных попыток развязать узел.
- Позвольте мне, - подался вперед юноша, протягивая к коробке руку; на столе перед ним уже лежали ножницы.
- Я сам... - опять-таки промычал мужчина и еще раз рванул на себя тугие путы. Юноша с незаметной для клиента  ухмылкой наблюдал за его действиями, но затем вернул лицу прежнюю каменность.  ""С ним лучше не шутить,... хоть он, без сомнения, намерен подписать контракт, но может испортить мне настроение,"" - подумал юноша и, вдобавок, ехидно заметил про себя : ""Выказав чрезмерную агрессивность в мою сторону..."". Он зыркнул на чернеющий глаз камеры наблюдения и полностью вошел в нужный ему образ, принялся излагать уставные фразы, от которых не имел ни малейшего права уйти, но сейчас немного их упростил. Уста рождали слова с необычайной легкостью, заученные наизусть, они прочно и навсегда засели в мозгу служащего, заставляя вальсировать послушный язык:
 - Мы рады приветствовать Вас и благодарны за оказанное нам доверие, - сказал юноша. Ответная реакция мужчины не заставила себя ждать. Скривив рот, он на миг отвлекся и сверкнул ненавидящим взглядом, а потом опять вернулся к неподдающимся  лентам. Но вот еще один мощный рывок и путы капитулировали, беспомощно разлетевшись по столу. Из коробки вынырнул предмет, сперва показавшийся юноше незнакомым. Это был телевизор, старый - старый, век которых уже давно минул, экран его был несоизмеримо мал и только большое увеличительное стекло, укрепленное в металлической рамке напротив миникинескопа, было способно сделать изображение доступным для человеческого восприятия. Оно представляло собой стеклянную емкость, заполняемую жидкостью. Служащий обратил внимание на то, что вода в этом подобии аквариума была прозрачной, незастоявшейся, клиент, по-видимому, потратил немало времени на придание телевизору товарного вида. "Как же тебе все мы необходимы..." - проблеск злорадства в мозгу служащего.
- Вы знакомы с условиями?
Мужчина одобрительно кивнул. Хмыкнув в ответ, юноша вынул из лежащей на столе толстой папки  испещренный литерами бланк. Он прошелестел по гладкой поверхности и был придавлен тяжеленной лапой гиганта.
- Между Вами и агентством должен быть заключен двусторонний договор, суть которого изложена в пятнадцати пунктах. Предлагаю Вам с ними ознако...
- Где подписаться? - отрезал мужчина и запустил кисть за пазуху в поисках пера. Он неожиданно одернул взгляд, будто мог его лишиться, узрев ручку, через стол протягиваемую юношей .
- Сперва, прошу Вас указать данные о себе, а подпись поставьте, пожалуйста, здесь, - Служащий индифферентно наблюдал за тем, как клиент грубыми пальцами вынуждает перо волочиться по бумаге; оно делало это неохотно, изредка забывая оставить свои следы в белом, выводя имя своего истязателя, его фамилию, сведения о родственниках, наименование сдаваемой им ценности, запрашиваемую сумму. Позже черствой рукой было выдавлено странное переплетение символов, черточек и закорючек - подпись, подтверждающая полное согласие ее владельца со всеми пунктами договора и заверяющая, что с его стороны были выполнены все требуемые условия. Основным являлось "полное отсутствие возможности возникновения угрозы появления претензий от близжайших родственников", требующих возвращения домочадца, погрузившегося в сон на неопределенный срок. В случае их поступления, виновник неизбежно пробуждался и с него взимался штраф в размере, равном двум вступительным взносам. Такое нередко происходило, но агентство исходя из понятных соображений, так и не пришло к тому, чтобы требовать обязательного присутствия родственников клиента при подписании договора, требовать их подкрепленного документами согласия. И не стоит объяснять, почему...
Бланк был заполнен и юноша поместил его в чрево сканирующего устройства, информация из заполненных граф поступила в компьютер, тот, в свою очередь, воспользовавшись нужными базами данных, проверил личность мужчины и, немного потрещав, выдал на экран монитора его фотографию и сведения о возможных правонарушениях. Служащий подытожил:
 - Все в полном порядке, - небрежно стукнув по клавише, он мельком удостоверился в том, что компьютер не подвел и в ежедневном каталоге появилась новая строка, обозначенная  номером 7. - Указанная Вами цена является окончательной?
- Да, - Срыгнул мужик и, нехотя, кивнул коротко остриженной головой, и протянул извлеченную из кармана толстую пачку купюр.
- Исходя из запрашиваемой Вами суммы за ценность, Ваш взнос является равным 500 000, составляя пять процентов от нее, - Юноша опустил полученные деньги в счетную машину, и пошуршав секунду, та  выдала на жидко-кристаллическом табло комбинацию цифр ""500 000"". Автоматически отварилась дверца скрытого под столом сейфа, с жадностью проглотившего каждую купюру.   
- Ваша ценность была успешно внесена в ""Международный Антикварный Каталог"", выпускаемый отдельным изданием и распространяемый бесплатно среди населения. Ежемесячно он будет обновляться и издаваться заново. При поступлении заказа на вашу собственность, в соответствии с указанной Вами стоимостью, наше агентство берет на себя всю процедуру обработки необходимых бумаг. После поступления денежного перевода, равного указанной Вами стоимости, Вы будете разбужены и , за исключением 25% всей суммы...
- Благодарю ВАС, куда мне пройти? - почти прорычал мужчина, чуть наклонив голову и устремив взгляд на продолжавшего говорить служащего.
""Послушай, послушай - полезно будет. Я не обязан это говорить, ты можешь ударить меня, обматерить, уйти отсюда - но куда же ты без денег, их мы тебе не вернем."" - приговаривал про себя юноша, сдерживая напрашивающуюся ухмылку:
-...обретете свои деньги. Сейчас Вас сопроводят в следующее помещение, где, на ваших глазах, будет опечатана Ваша собственность, помещена в абсолютно защищенную от возможности внешнего проникновения упаковку, не допускающую никаких повреждений, имеющую универсальный замок, уникальный энергетический ключ от которого будет прикреплен к Вашему телу и проследует с Вами в сон в креагенной камере. Агентство Гарантирует полную неприкосновенность Вашей собственности вплоть до самого поступления заказа.
Пальцы мужчины нервно сжимались в такт раздувающимся ноздрям и громкому сопению. Юноша не обратил на это ни малейшего внимания и вжал кнопку звоночка под столешней, дверь по левую его руку отварилась и вскоре из нее вышел, облаченный в строгий костюм молодой человек с очень мягким сияющим лицом - проважатель. Служащий относился с опаской к людям подобной специализации и старался как можно дальше от них держаться. Язык их, нареченных в агентстве ""властелинами слов"", был способен уводить любого от любой реальности, заболтать, передав или отняв часть жизненной энергии за какие-то мгновения изливающейся водопадом красивой речи, все прочее отодвигалось в глубь сознания. Вы жили этими минутами, утопая в источаемой собеседником ауре и невольно наслаждались этим. Всего двадцать с чем-то шагов, пройденных нога в ногу с провожателем и за небольшой отрезок времени засыпающий забывал обо всем, что могло бы хоть как-то отягощать его разум. Они просто разговаривали. Давно опустошенная душа человека наливалась теплом, он таял и раскрепощался. Одно ""но"": если бы кто-нибудь постарался припомнить содержание этого скоротечного диалога с ""властелином"", вряд ли бы ему это удалось. Лишь эмоциональный фон сохранялся в голове, затянув весь рассудок своей красочной пеленой. Любезно со стороны ""Агентства"" сделать так, чтобы засыпающий мог провести последние минуты в беспечной болтовне и хорошем настроении, сохраняющемся на неопределенный срок. Но, как и все остальное это было лишь частью хорошо организованной системы. Мало смертных в этом мире не трепещет при виде белоснежной палаты с ярким многоглазым светилом над девственно чистыми простынями операционного стола.
Провожатель пригласил клиента проследовать с ним, тот охотно направился к распахнутой двери.
Служащий приник к монитору и, не поворачивая головы, уже с другой интонацией изрек:
- Благодарю Вас...
 И его каменное ""желаю хорошего сна"" разбилось о сгорбленную спину исчезающего за дверью человека.
""Ну теперь-то уж последний,"" - выдохнул юноша, наблюдая как появившийся грузчик заново упаковывает телевизор и с трудом утаскивает его за металлическую дверь ""усыпальницы"".
Не имея права уйти от своих прямых обязанностей, он неохотно поднялся с удобного кресла и, фыркнув в сторону камеры наблюдения, размашистым шагом подошел к входной двери и осторожно отворил ее. Быстрота была необходима, окинув внимательным взглядом растрескавшийся тратуар, убедился в отсутствии потенциальных клиентов среди немногочисленных прохожих, большинство из которых находилось на безобидном расстоянии. Там, у самого порога, как и всегда сверкал новизной стали небольшой винтик на фоне пыльного асфальта. "Ну здравствуй друг," - Юноша хмыкнул и с особой аккуратностью поднял его к проницательным глазам и мягкой улыбке, растекшейся по лицу, подышал на него и протер извлеченным из потайного кармана белоснежным платочком. Еще раз оценил чистоту этой важной, но незначительной по размерам, детали агентства. Чуть наклонившись служащий установил его на положенное место, в пустующее гнездо расшатанной замызганной дверной ручки, туда, где совсем не его место. Затаив дыхание он несколько раз повернул блестящую шляпку винта чуткими пальцами по часовой стрелке так, чтобы немного закрепить, но никак не перестараться. Осторожно прикрыв за собой дверь, он вернулся за гладкую поверхность конторки.


Служащий уже протягивал руку к изящной бронзовой ручке, занеся над ней необычной формы ключ, когда надоедливый колокольчик вновь брякнул. Его настырный звон опять столь же внезапно нарушил спокойствие офиса и через распахнувшуюся дверь ворвался непрошенный порыв прохладного ветра, разметавший светлые волосы на голове молодого человека. Проем выхватил кусок безлюдной улицы залитой алостью закатывавшегося за горизонт светила. Он пробежался глазами по облезлой узорчатой ограде набережной. Из-за плеча посетителя заглядывал внутрь незрячими очами склонивший к мостовой свою изогнутую шею светофор, безразличный к изредка проносящимся мимо пыхтящим останкам автомобилей. На другой стороне канала возвышался ободранный дом, чье безобразие лишь усиливали краски солнца, бесформенными пятнами облепившие его подгнивший фасад. ""Что за невезение..."".  - сквозь море ассоциаций, порожденных в сознании юноши пришельцем, возникшем на пороге, продралась одинокая мысль. ""Как же он еще может ходить?"".  Он растянул размазанную белизной улыбку:
- Добрый вечер, мы рады Вас приветствовать, - и произвел пригласительный жест кистью, неохотно расставшейся с дверной ручкой. Человек кивнул и, ни разу не шаркнув, прошествовал к столу. Вернувшись на свое место, служащий оказался лицом к лицу с самой старостью: обведенные глубокими морщинами чуткие глаза под нависшими над ними густыми серебристыми бровями, высокий, распаханный временем лоб, спадающие на продавленные плечи седые волосы, завивающиеся на кончиках. Правильные черты постаревшего лица подчеркивала ухоженная борода, дополненная пышными усами. Но больше поражала необычайность его одеяния, под полами белоснежного балахона было сокрыто иссохшееся, чуть сгорбленное тело, в складках просторных рукавов терялись жилистые руки.
- Вечер добрый, - сказал пришелец, и юношу захлестнуло теплом доброжелательной улыбки старца. - Он, по правде говоря, действительно, сегодня добр к нам, - человек говорил медленно со странной интонацией, тщательно расставляя ударения, растягивая слова и делая краткие паузы между ними, будто каждое из них несет некий Вселенский смысл. Ухоженные руки, опустившиеся на стол, приковали внимание служащего. Еще немного и он запутается, ответ терялся где-то глубоко в сознании, под отвергнутой толщей других. Все они были неверны. Кто перед ним? Юноша не знал. Он еще раз встретился с глазами посетителя, пышащие силой они изучали служащего. Воображение, разбуженное сказочным образом старика, от которого не мог оторваться запаниковавший взгляд зачарованных глаз, рисовало картины античной Греции, мудрецов Эллинской эпохи. В лике пришельца не было и намека на скованность и осторожность, настолько присущих современной эпохе. Как раз, наоборот, все в нем было пропитано непонятным спокойствием и умиротворенностью, каждая деталь внешности: нереальная белизна и странный материал балахона (ткань не была гладкой, в ней было что-то от меха), неоспоримая аккуратность, мягкая подвижная мимика, живые глаза с потаенным, загадочным блеском. Юноша тонул во всем этом, боролся с собой  потерявшим ясность сознанием, изворачивавшимся, корчившимся в поисках единственного ответа. Он еще раз широко улыбнулся:
- Вы, как раз, вовремя. Я уже собирался закрывать ""лавку"".
- Надеюсь, я не доставлю Вам хлопот, - это не был вопрос, старик, поддавшись на провокацию, повернулся в направлении звука, источаемого напольными часами. И... Юноша, воспользовавшись выдавшейся возможностью, еще раз незаметно скользнул взглядом по фигуре человека. На взволнованной ткани, на поясе были видны пришитые вертикально на некотором расстоянии ленты, что это за элемент туалета? Служащий прищурил глаза, стараясь обнаружить подтверждение своей догадки. Где же она должна быть?! На внешней стороне или на внутренней, скорее, на груди. Еще секунда и проницательный взгляд уловил на ткани въевшийся оттенок синего. Штамп был еле различим; но было видно, что непонятные символы, обведенные потускневшей рамкой - цифры. Теперь он узнал и материал - махер, отлично впитывающая влагу ткань. А те непонятные ленты были штрипками, кушак старикашка не захватил с собой.
""Чуть не провел меня, - пронеслось у юноши в голове, он сдерживал напрашивавшуюся улыбку. - давно я не был в бане.""
Он был рад - конец рабочего дня и попался спокойный клиент, полоумный, но совсем не агрессивный, с которым не придется напрягаться и осторожничать. Юноша выдал несколько стандартных фраз, на что в ответ клиент лишь кивал. Затем  предложил старику прочесть условия договора и тот, как это ни было, странно, охотно принял бумаги из рук служащего. Он подтянул к себе скрепленные листки и, запустив за пазуху вынурнувшую из рукава руку, достал футляр. Свет прошелся по белизне слоновой кости и отразился ярким живым бликом в линзах изящных очков. С особой осторожностью они были извлечены и опустившись на тонкий изгиб носа, привнесли еще больше мудрости морщинам. ""А вот и товар,"" - холодный бесстрастный взгляд  притянула изящность золотой оправы, выполненной в виде извивающихся щипящих змей, послушно обвивших своими чешуйчатыми хвостами уши хозяина. Ни одна царапина не нашла себе места на поверхности овальных линз. ""Сумасшедший, ты и сейчас бы за них мог получить целое состояние,  - Служащий беспардонно взирал на клиента, стиснув губы. - Я бы и сам их купил у тебя, но, - Юноша бросил гневный взгляд в сторону одинокого ока камеры наблюдения, черневшего в углу и следившего за всем происходящим, фиксировавшего все в архивах лавки. - Но меня уволят за это.""
С особой тщательностью старик стал изучать сквозь толщу диоптерий суть документа, водя кривоватым пальчиком по строкам. Внутренне молодой человек безнаказанно посмеивался, наблюдая за этим безумным ""псевдомудрецом"". В каждом движении его находил что-то забавное для себя: медлительность и размеренность движений, мерное покачивание миниатюрного тельца, вызывающая улыбку скрупулезность, немногочисленные ""Хм"" и ""Гм"", еле доносившиеся до слуха, но сопровождаемые легким кивком седой головы или же, невзначай воздетым к белым небесам потолка полувыпрямленным пальчиком, на миг оторванным от истоптанной символами бумаги.
- Любой предмет?
Юноша от неожиданности вскинул голову, встретившись с глазами чуть подавшегося вперед клиента. Встряхнул головой:
- Что, простите?
- Здесь сказано, что любой предмет? - Старик еще раз обратился взором к договору, очертил  пальцем в воздухе некую фигуру и ткнул им в нужное место, затем, не отрывая руки, повернул лист к служащему и вопросительно посмотрел на него.
- М..м. Да, - глаза юноши сузились, и он, подавшись вперед, принялся озвучивать указанное место: ""...может быть принят любой предмет, который представляет или способен представлять антикварную ценность по прошествии, ниже обозначенного, предельного временного периода с момента сдачи на комиссию,"" - на мгновение он растерялся по вине собственных же бессмысленных рассуждений, прерваных так неожиданно ожившим старикашкой, но былое самообладание вновь вернулось к нему вместе с фальшивой улыбкой, принявшейся отвоевывать свое законное место на стянутом исчезающей озабоченностью лице.
Человек кивнул и, облизнув губы, продолжил изучать контракт, не оставив без внимания и многочисленные сноски, выбитые мельчайшим шрифтом внизу листа.
""Откуда такая тщательность?"" - Старик снова принял столь же умиляющий для юноши образ: простота, наивность, старческая глупость, бесцельность жестов, чудность одеяния. - ""Ты не можешь нам не верить.""
- Теперь надо подписаться?
- Да, и указать необходимые данные о себе, - Юноша протянул перо и проследил за его скрипучим танцем в руках клиента по бумаге. Мудреная завитушка отметила завершение подписи.
Документ оказался в глотке сканера. Никаких претензий от властей , никто не разыскивал этого потрепанного жизнью человечка, чей больной рассудок не позволял телу еще больше сгорбиться, а уставшей голове опуститься на исхудалую грудь. У него не осталось близких ему людей. Мощный психологический барьер, возведенный годами учебы и тренировок, он преграждал путь всему, как кровь не может поступить в перетянутую жгутом конечночть с кровоточащей раной, так и чувства не имели возможности окрасить сознание юноши в цвета, им сопоставленные. Если бы не это, душу его, точно бы, стиснуло от жалости, но он давно уже был не тем.
Служащий взглянул на фото, высветившееся на экране и поспешно вернулся к своему клиенту. Старикашка опять утопил руку в складках балахона и, порывшись, протянул толстую пачку купюр, стянутых резинкой. Их было, несомненно, очень много и пересчитаными их заполучил сейф, расположенный под столом.
- Благодарю Вас, - промурлыкал юноша и вжал кнопку измученного звонка, массивная дверь распахнулась и наполнила комнату свежестью прохладного утра. - Приятного сна.
Человек широко улыбнулся и направился нарочито грациозными размеренными шагами в нужную сторону. Служащий неотрывно с въевшейся в лицо ухмылкой провожал старикашку взглядом.
""Где же провожатель? - отметил он про себя, но сразу отмел от себя этот вопрос. - Это - последний клиент, дойдет и сам"". Он потянулся, громко крякнув и... Его растерянный взгляд встретился с пустотой поверхности стола, где лишь одинокий тополиный пушок пересекал ее гладь, выписывая кульбиты в воздухе. Где!?
- Г-господин... - Юноша замялся и уткнувшись  в монитор, нашел нужную строчку, но это ему ничуть не помогло - именовался клиент лишь номером собственного паспорта. - Господин, а как же ваша ценность?  - он замер в ожиданни, сейчас забывчивый клиент произведет на свет раздасадованное ""тьфу"" и вернется к столу.
Но рука старца легла ладонью на морщинистый лоб, слегка прикрыв дышащие силой глаза, покинула его и вновь прикоснулась к голове:
- Она всегда при мне...
- Но как же , кому же?.. - во рту у клерка пересохло. В ушах загудело, а голова, просевшая на опустившиеся плечи, налилась свинцом, участившееся биение сердца, отдавалось гулкими ударами в висках . Слова смешались в бесформенную кашу и застряли комом в горле, так и не коснувшись онемевшего языка.
- Время придет... - полы балахона прошуршали по полу и старческая улыбка скрылась за массивной дверью, отделанной узорчатым деревом, о которую разлетелись слова:
- Но что мне напис... - беспомощно осев в кресло, юноша невидящими глазами уставился в монитор, на строку под номером 8:
""И.н: XXIII - 125123456788819; Наименование:-----; Имя изготовителя:-----; Год выпуска:-----; Номер паспорта владельца: XXXIII - 1253678111;""
Затребованная цена своими нулями заполнила все возможное пространство, следуя за одной единственной единицей.
Еще не скоро мир сможет заплатить такую цену...