Вендетта отрывок из киноповести двенадцать рабиновичей

…А теперь, закончив это отступление, я предлагаю тихонько, на цыпочках, покинуть комнату, в которой Сергей, удобно устроившись в кресле, занят в настоящее время разработкой плана операции, и сразу за дверью очутиться на палубе теплохода, приближающегося к берегу острова Сицилия. Побродив немного по залитой солнцем палубе среди праздно шатающейся публики, вы не сразу узнаете Гришу Иванова, сидящего в шезлонге с какой-то книжкой в руках. Да и не мудрено. В последний раз вы его видели, если помните, одетым в байковую рубашку, потёртые старые джинсы и кирзовые сапоги. От прежнего Гриши остался неизменным только его курносый нос, оседланный большими солнечными очками. На нём теперь пёстрая лёгкая шёлковая рубашка навыпуск, белые полотняные брюки и коричневые кожаные штиблеты. В руках он держит англо-русский разговорник, пытаясь хоть как-нибудь заучить необходимые ему фразы.

Да, да, сдержал слово Николай, подарил таки путёвку на круиз по Средиземному морю. Гриша, правда, ослушался старшего брата, и гробы с собою не взял, и, может быть, правильно сделал, потому что неизвестно, как бы реагировали на это отдыхающие, то и дело натыкаясь на повсюду расставленные скучные ящики. Поначалу Гриша решил поучить немного итальянский язык, но вскоре бросил, справедливо полагая, что если даже он и сможет как-то и что-то выдавить из себя, то уж понять, что ему ответят, вряд ли. Он перед поездкой просмотрел несколько итальянских фильмов, а на один из них даже пошёл с секундомером. По его расчётам выходило, что в нормальной беседе итальянцы говорят со скоростью около сто сорока слов в минуту. На сколько эта скорость повышается, если беседа принимает дискуссионный характер, он мог только предполагать. Поэтому он решил заучивать фразы на английском языке, справедливо полагая, что в таком городе, как Палермо, принимающим круглый год тысячи туристов, английский язык знаком каждому мало-мальски уважающему себя сицилийцу.

Вскоре книжка выпала у него из рук, и он задремал. А пока Гриша спит, мне необходимо поведать вам о некоторых событиях, недавно происшедших в этом городе, и без которых ему вряд ли удалось бы получить выгодный заказ.

- Ага, - радостно потирает руки режиссёр. – Сицилия! Гробы! Мафия! Убийства, перестрелки, погони с перевернутыми автомобилями, бомбы в почтовых ящиках! Эта атрибутика нам знакома, а как же. Это у нас наработано. Сейчас начнём. Внимание, мотор…

Спокойно, спокойно. Ничего этого не будет. Я могу только дать вам в утешение другую, не менее наработанную и знакомую сценку, только и всего, сами увидите. Смею вас заверить, что вся эта вышеперечисленная чепуха сильно преувеличена. Приезжайте в Палермо сами и убедитесь. Вы увидите тёплое ласковое изумрудное море, белоснежные домики, разбросанные среди оливковых рощ и виноградников, и весёлых неунывающих и приветливых сицилийцев.

А если вы не поленитесь, и, выйдя на окраину города, подниметесь по крутой узкой дороге, ведущей от моря, то вам каждый встречный укажет, где живут те два семейства, между которыми совсем недавно началась непримиримая вражда, а, проще сказать, вендетта. Он же охотно расскажет вам историю о том, как нежнейшая дружба вдруг превратилась в открытую неприязнь. При этом он будет отчаянно жестикулировать, поэтому мой вам добрый совет – стойте от своего собеседника так далеко, сколько позволяют приличия, если не хотите, чтобы вам расквасили нос.

Итак, вот эта история. К сожалению, мне остались неизвестными истинные фамилии этих двух семейств, поэтому чисто условно, чтобы не путаться, присвоим одному семейству фамилию Копулетти, а другому, ну, скажем, Росси.

Джованни Росси никак не мог, несмотря на все свои старания, добиться от своей жены Ромины, чтобы она родила ему хотя бы одного сына. Поэтому после рождения седьмой по счёту особы женского пола супруги решили остановиться. Лучано Копулетти наоборот, не прочь был продолжать, но его жена Лучия, произведя на свет очередного и тоже седьмого мальчика, решила, что этого достаточно.

Поселившись по соседству почти одновременно семнадцать лет назад, эти два семейства постепенно сдружились так, что их по праву можно было назвать одной большой семьёй. Забор, разделявший некогда их владения, был давно сломан, дети бегали туда и сюда, и давно уже знали, кто на ком женится или выйдет замуж. Годы пролетели счастливо и незаметно, и вот уже приблизился тот долгожданный момент, когда эти два дружных семейства должны были, наконец, породниться. С особым нетерпением ждали дня своей свадьбы Паола и Луиджи, старшие дети, которым недавно исполнилось по семнадцать лет.

Подготовка к этому знаменательному событию шла полным ходом, как вдруг произошло чрезвычайное событие, резко изменившее всю обстановку. Если бы рассказ этот был записан не мной, а Дж. Бокаччо, в эпохе Раннего Возрождения, то он мог бы занять достойное место среди новелл «Декамерона», до того нелепа и анекдотична оказалась ситуация, сложившаяся однажды вечером, когда оба семейства праздновали помолвку своих старших детей. На это знаменательное событие понаехало много родственников со всех уголков Италии. Главную роль во всей случившейся неразберихе сыграла мамаша Ромины, прикатившая из Ломбардии вредная и скандальная старуха с крючковатым носом. Она всё никак не могла успокоиться, что её дочь не родила ей до сих пор ни одного внука. В самый разгар веселья она отозвала Ромину в сторону, достала из сумочки какой-то пузырёк с тёмной жидкостью и таинственно прошептала:

- Ну, всё, дочка. Теперь, наконец, ты сможешь родить мальчика, который продолжит фамилию рода твоего мужа.

- Каким же это образом? – весело поинтересовалась слегка подвыпившая Ромина.
-   Я специально ездила к одному знахарю, живущему в Альпах. Он дал мне, как видишь, особый настой трав. Стоит выпить его перед зачатием, и мальчик гарантирован, так что давай пей.
- Что, прямо сейчас?
- А когда же? Не стоит терять времени, ты уже не так молода.
- Но мы с Джовани решили больше не иметь детей.
-
-    А вы меня спросили? Вы даже не поставили меня в известность! Со мной никто не хочет считаться, а моя родная дочь вздумала перечить мне. Ты посмотри на соседнее семейство, там этих кобелей народилось столько, что их негде складывать, а у вас, куда ни взгляни – одни вертихвостки. Нам нужен хотя бы один мальчик, наследник, так что давай, пей и не огрызайся.

Ромина от души расхохоталась и, ничего не ведая о последствиях, проглотила содержимое пузырька.
- Фу, какая противная гадость, - поморщилась она. – Пойду запью вином.
- Постой, куда ты идёшь?
- Как куда? К гостям, конечно.
- Ты, видимо забыла, что сейчас нужно сделать самое главное.
- Да, нет, не забыла. Завтра утром я поговорю с Джованни, не беспокойся.
-    Ты меня не поняла, дочка. Разве я не сказала тебе, что этот эликсир действует только в течение пятнадцати-двадцати минут? Так что зови своего муженька, и приступайте, не теряя времени.
-  Ты с ума сошла. У нас полон дом гостей, дети бегают туда-сюда. Что это тебе так приспичило?
-  Но ты уже выпила, а другого пузырька  у меня нет. Ты что, хочешь, чтобы я опять поехала к этому знахарю и потратила кучу денег? Где твоя комната, вот эта? Заходи и приготовься, а я позову твоего мужа. Кстати, покажи мне его. Я не видела его со дня твоей свадьбы. Вон тот в белой рубашке? А рядом кто стоит, в синем костюме? Ах, это твой сосед Лучано.
- А Джованни, может, ещё и не захочет, - обречёно сказала Ромина, видя, что от мамаши невозможно отвязаться.
- Мужики никогда от такого дела не отказываются, я их знаю.
-    Но я ведь выпила сегодня порядочно, - выкинула свой последний козырь Ромина. – А если говорить о Джованни, то он, наверное, вообще еле на ногах стоит. Мальчик может родиться нездоровым.

-  Глупости и ерунда. Если хочешь знать, то все итальянцы рождены именно так. У них в жилах течёт кровь, на половину смешанная с красным вином. Конечно, если бы твой Джовани вздумал надраться французским коньяком или баварским пивом, тогда другое дело, но так как он и ты пили только молодое сицилийское вино, то можешь не сомневаться.

С этими словами она втолкнула Ромину в комнату, а сама направилась к Джованни, чтобы сообщить ему приятную новость. А пока она пробиралась к нему среди танцующих пар, веселящихся детей и расставленных повсюду накрытых столов и стульев, Джованни, конечно же, куда-то испарился. Оставшийся же на сцене Лучано снял свой синий пиджак и повесил на спинку стула. Ему, видите ли, именно сейчас стало жарко. Когда мамаша Ромины всё же добралась до него, он, стоя в белой рубашке, как раз собирался освежиться стаканчиком холодного вина.

Нимало не сомневаясь, что это и есть Джованни, муж её дочери, она ухватила его за рукав и сказала тоном, не терпящим возражения:
- Хватит тебе пить, идём, дело есть.
Лучано с удивлением воззрился на незнакомую ему крючконосую старуху. На его глазах голова старухи вдруг раздвоилась. Лучано зажмурился, затем снова открыл глаза. Головы медленно, словно нехотя, сошлись опять в одну.
- Простите, мамаша, а кто вы такая? И куда это я должен идти? У меня сейчас никаких дел нет, кроме как выпить этот стакан вина.
- Продери глаза. Я мать твоей жены, а, проще сказать, тёща.
- Ах, извините, мамаша, не узнал. Долго жить будете.
-    Ты мне зубы не заговаривай, а лучше поторопись, тебя уже давно жена твоя дожидается.
- Да? А что ей от меня нужно?
-     Она хочет иметь ещё одного ребёнка. Если бы она могла обойтись без твоей помощи, то тебя бы не беспокоили, поверь мне. К сожалению, твоё участие необходимо. Давай, давай, двигай своими ходулями.
Лучано, туго соображая, пошёл, подталкиваемый сзади так называемой тёщей.
- Нет, вы всё-таки объясните мне, что происходит. Если моя жена захотела иметь ребёнка, то почему она не сказала мне об этом заранее?

- Она захотела только что. Да и зачем тебе знать заранее? Ты же не держишь свою машинку в камере хранения? Ты сейчас поменьше рассуждай, а лучше побыстрее делай своё дело и ступай допивать своё вино. Надеюсь, что ты не забыл, как это делается?

С этими словами она втолкнула Лучано в комнату, а сама осталась у выхода, следя, чтобы никто не помешал таинству. Лучано, попав в комнату, оказался в кромешной темноте.
- Эй, есть тут кто-нибудь? – шёпотом спросил он.
- Это ты? - тоже шёпотом спросил женский голос.
- Ну да, а кто же ещё? Что это ты задумала?
- Да не я это, а мамаша моя. Но, в общем-то, она права. Давай ещё раз рискнём.
- А к чему такая спешка? Можно было завтра.
-     Завтра никак нельзя, я тебе потом объясню. Давай, иди сюда поскорее, пока гости нас не хватились…

Первым человеком, которого увидел Лучано, когда вышел из комнаты, это была его жена Лучия, сидящая неподалёку за столом и оживлённо ведущая беседу с его соседом Джованнии. От удивления он застыл на месте и не мог сделать ни шага дальше. Через минуту настала очередь Ромины. Увидев своего мужа, увлечённого беседой с соседкой, она издала глухой стон и резко повернулась к стоявшей рядом застывшей фигуре. Рядом с этой фигурой стояла её мамаша и довольно потирала руки. Она своё дело сделала.
- Эй, ты! - воскликнула она, уперев руки на бёдра и надвигаясь на опешившего Лучано. – Я тебя спрашиваю, что ты сейчас делал в моей комнате? Только не отпирайся.
- Кто, я? – бормотал, не знавший что отвечать, Лучано. – У меня здесь было одно дело с моей женой.
- Врёшь. Вон, твоя Лучия сидит за столом. Да и какие дела у тебя могут быть с твоей женой в моём доме?
Лучано уже и сам заметил, что он находится не возле своего, а возле соседского дома. Видимо мамаша Ромины тоже смекнула, что она привела к своей дочке чужого мужа, потому что на всякий случай отошла немного в сторону и пока в разговор не вмешивалась.
-  Послушай, Ромина, не кипятись. Я тут не виноват. Это всё она, моя тёща. – Лучано указал на мамашу Ромины. – У меня и в мыслях не было. Сидел, пил вино, как вдруг подходит и говорит, что, мол, иди, тебя жена ждёт по важному делу.
-  Кто, вот эта твоя тёща? Моему законному мужу она приходится тёщей, а тебе она никто, понятно? – Ромина уже начала понимать, что она виновата в случившемся на столько же, на сколько и Лучано, но остановиться не могла. Теперь её гнев переключился на мамашу:
-   А ты, что, не видела, кого мне привела? Я же показала тебе моего мужа. О, мама мия, вы меня совсем опозорили.
-  Подумаешь, ничего страшного не произошло, - вступила в разговор мамаша. – Сейчас мы поправим дело. Давай отошлём этого кобелино обратно, и пусть помалкивает, а я приведу к тебе твоего настоящего мужа. Не беспокойся, теперь уж я не перепутаю.
-  Да ты совсем спятила на старости лет, мамаша. Как ты можешь такое говорить? Я всегда была верной супругой, а теперь, с твоей помощью изменила. Я теперь не смогу в глаза ему смотреть. Чего стоишь, как истукан? – оборотилась она к окончательно протрезвевшему Лучано. – Натворил глупостей, похотник, а теперь думай, что мы будем делать.
-  Ты, Ромина, главное, не сердись на меня. Давай всё обсудим, но только вдвоём, без неё. – он кивком указал на стоявшую рядом мамашу Ромины. Когда та с ворчанием удалилась, Лучано продолжил:
-  Ты права, Ромина. Всё равно когда-нибудь все об этом узнают, стыда не оберёшься. Мы оба виноваты, и теперь нам остаётся одно – сегодня же ночью бежать вдвоём куда-нибудь.
-  Как это бежать?  А как же наши дети? Что с ними будет? И вообще, как ты представляешь себе дальнейшую жизнь?
-  С детьми будет всё в порядке. А после всего случившегося я просто обязан тебе сделать, ну, как это называется, предложение, что ли? Ведь бывают же в жизни ситуации, когда супруги расходятся, а затем заводят другие семьи? Считай, что у нас так и произошло.
Ромина долго молчала, уставившись на своего соседа и хлопая длинными ресницами. Наконец она выдохнула и не нашла лучшего, чем спросить:
- А я тебе нравлюсь, Лучано?
-     Нравишься, Ромина, конечно нравишься. Я тебе даже больше скажу, теперь уже можно. Так вот, я долгое время был в тебя тайно влюблён.
Нам неизвестно, как проходило у них дальнейшее обсуждение вопроса, но кончилось тем, что они тихонько собрали свои вещички, оставили трогательную записку и убыли в неизвестном направлении.
Надо ли говорить, какое впечатление произвело это неожиданное бегство на оба семейства? Я думаю, что не надо, так как, для того, чтобы что-нибудь сказать, надо собрать необходимые слова в предложение, а вот именно этих слов я подобрать и не могу. Но, так или иначе, что свершилось, то свершилось. Жизнь продолжалась, и для Лучии её новое положение оказалось не очень обременительным, тогда как на Джованни сразу обрушилось огромное количество дел и проблем, которые раньше лежали на плечах его супруги. К тому же его сильно раздражала его бывшая тёща, которая решила пока не возвращаться в свою Ломбардию. Помощи от неё не было никакой. Она везде совала свой нос, цеплялась ко всем и требовала к себе уважения. Если бы Джованни знал о той роли, которую она сыграла во всей этой истории, то, можно не сомневаться, она бы вылетела из Сицилии без всякого самолёта и приземлилась бы прямо в Ломбардии.
Примерно через две недели Джованни не выдержал и вышел во двор в очень скверном настроении. У него почему-то накипела злоба не на жену, изменившую ему, а на Лучано, бывшего мужа Лучии.
-  Я не понимаю, - с жёлчью в голосе заявил он Лучии, развешивающей у себя во дворе бельё, - я до сих пор не понимаю, что моя жена нашла в том болване, который некогда был твоим мужем? Как она могла позариться на этого козла?
-  Это ты моего мужа козлом называешь? Ошибаешься, ты сам и есть самый настоящий козёл, да ещё с рогами. Так вот, это я не могу понять, что привлекательного нашёл мой Лучано в той стиральной доске, которую ты называл своей женой. У неё же вместо грудей были какие-то два сучка.
На шум начали собираться соседи и случайные прохожие. Из домов высыпали все дети обоих семейств. Разгорался скандал.
- Чего ты чушь молотишь? Всё у моей жены было на месте.
-     Ха-ха! Как же, на месте! Мне сдаётся, что ты, дожив почти до седин, никогда и не видал настоящей женской груди. Ну, что ж, так и быть, я тебе сейчас покажу.
С этими словами Лучия, не долго думая, распахнула халат и выкатила на свет две большие и продолговатые груди. Упёрши руки в поясницу, она повернулась и продемонстрировала своё богатство всем присутствующим. Послышались одобрительные мужские возгласы и аплодисменты.
-  Ну, что, видал? Ха-ха! Сейчас ты и не такое увидишь. У твоей Ромины и сзади то ничего не было. Вот, посмотри, что должна иметь настоящая женщина сзади.
Ромина повернулась к Джованни спиной и приподняла халат, показав ему великолепный зад. В толпе, стоявшей за жиденьким забором, опять шумно зааплодировали. Кто-то в восторге свистнул. Послышались просьбы, чтобы Лучия повернулась и показала зад всем, а не только Джованни. Некоторые зрители залезли на забор. Из толпы послышался гневный женский голос:
-  Ты куда залез, старый развратник? Чем глаза пялить, лучше бы шёл домой крышу чинить!
Вслед за словами послышалась плюха. Кто-то свалился с забора.
Джованни несколько минут был лишён дара речи. Растерянно моргая, он молча стоял и глядел на демонстрируемые ему телеса. Наконец, он пришёл в себя, сплюнул и промолвил:
- Фу, срам то какой! Постыдилась бы детей, Лучия.
- А мне нечего стыдиться. Ты первый начал оскорблять моего мужа.
Тут на потеху всем на сцену выскочила разъярённая тёща Джованни.
-   Эй, ты, бесстыдница, что это ты говорила сейчас про мою дочку? Если бы у моей Ромины чего-то недоставало, то твой бывший муженёк не бросил бы тебя ради неё. Значит, у неё есть нечто такое, чего у тебя нет, не было и не будет, вот так то. А ты чего стоишь, как статуя? – поворотилась она к Джованни. – Тебя оскорбляют, задницы всякие показывают, а ты хочешь смолчать?
- А что я должен теперь делать? – растерянно спросил Джованни.
-    Как что? Раз она имела такую наглость показать тебе задницу, то и ты покажи ей кое-что. Око за око, зуб за зуб.
- Ты предлагаешь, чтобы я тоже показал свою, так сказать, задницу?
-     Ха! Придумал тоже. Очень ей интересно будет смотреть на твой тощий зад. Ты должен ей показать теперь кое-что другое, вот тогда вы будете квиты.
В толпе послышались одобрительные возгласы, как мужские, так и женские. Зрителей прибавилось. Начиналась вторая часть спектакля под открытым небом. Опять кто-то упал с забора. Какая-то женщина в предвкушении небывалого зрелища нервно расхохоталась. Послышался голос:
- Уведите эту старую деву, ей нельзя на это смотреть. Ей может стать плохо.
Судя по тому, что истерический смех понемногу стих, старую деву удалили из зрительского зала. Лучия, подбоченившись и ослепительно улыбаясь, выжидательно смотрела на совершенно обалдевшего Джованни. Она забыла застегнуть свой халат, но на неё сейчас никто не глядел – всё внимание теперь переключилось на Джованни.
-  Ну, давай, показывай, чего у тебя там есть, - со смехом сказала она. – Видишь, народ требует.
-  Слава богу, что ты мне уже не родственница, старая дура, - промолвил Лучано, резко обернувшись к своей бывшей тёще. – Ишь, чего выдумала. Ничего я показывать не буду. Можешь сама, если хочешь, демонстрировать свои прелести, - добавил он, вызвав у зрителей взрыв хохота.
-  Эй, а вы чего смеётесь? – крикнула крючконосая, обращаясь к веселящимся зрителям. Зачем вы здесь собрались, кто вас сюда звал? У нас тут семейное дело, и вас оно не касается. Нашли себе развлечение. Это вам не театр и не кино. Этот номер вам даром не пройдёт. Пусть каждый заплатит по три тысячи лир, тогда мы вам покажем, что вы хотите, не так ли, Джованни?
-  Кто это мы, кто это мы? – кричал Джованни, размахивая руками и надвигаясь на свою бывшую тёщу. Зрители не переставали ржать. В это время часть забора, не выдержав напора, сломалась, и кого-то придавило.
-  Вот, видишь, они уже твой забор ломают, - вещала мамаша Ромины, слегка отступая. В это время зрители начали скандировать:
- Джованни, покажи! Джованни, покажи!
К зрительскому хору присоединились все сыновья Лучии. Из-за спины Джованни неожиданно выскочила его самая младшая пятилетняя дочка Розалия. Она начала скакать вокруг папаши и, отчаянно шепелявя, стала выкрикивать: «покажи, покажи!». Джованни схватил Розалию на руки и, весь красный от смущения, обернулся. Оказывается, все его дочки были здесь. Они стояли, выстроившись по росту, и улыбались.
- Ах, вот как! – воскликнул Джованни, - Кто вас сюда звал? Вы что, тоже с ними заодно? Пришли взглянуть? А ну, марш все домой!
Дочки чинно, одна за другой, ушли в дом, а за ними, потоптавшись немного, последовал и сам Джованни, вызвав тем самым разочарование публики. Вскоре удалилась и Лучия, уведя с собой своих сыновей, но соседи и случайные прохожие, ставшие свидетелями этого спектакля, долго не расходились, ожидая продолжения. Некоторое время их ещё развлекала вздорная старуха, которая громогласно заявила, что она объявляет вендетту всему роду Копулетти, и теперь им не сдобровать. Она сообщила также, что у неё дома, в Ломбардии, в огороде есть старинная чугунная пушка, сохранившаяся неведомым образом ещё со времён Итальянского похода Бонапарта, когда французские войска, разбив австрийцев, овладели крепостью Мантуя. Она поклялась, что привезёт эту пушку сюда, и тогда от дома Копулетти не останется камня на камне.
-  Это им дорого обойдётся задницы демонстрировать, – верещала старуха. Я этого так не оставлю, клянусь предками!
Зрителям, в конце концов, старуха надоела, и они потихоньку разошлись по домам, оставив после себя поломанный забор и приличное количество разнообразного мусора и пустых бутылок. Увидев, что она осталась одна, бывшая тёща Джованни закрыла рот и тоже ушла, решив с завтрашнего дня начать приводить в действие свою кровную месть.
Пока я рассказывал вам эту невероятную, но, в общем то, правдивую историю, наш гробовщик Гриша Иванов успел слегка вздремнуть, и теперь внимательно наблюдал, как морской лайнер осторожно входил в порт столицы Сицилии. Бухта пестрела от множества разнообразных судов различного калибра, – начиная от огромных грузовых лайнеров до крохотных яхт и рыбачьих лодок. Всё казалось мирным и спокойным, всё дышало жизнью, и Гриша подумал, что напрасно послушал своего брата и затеял эту поездку. Кому здесь, на этом празднике жизни, нужны его скучные дубовые гробы?
Размышляя таким образом, он не заметил, как спустился по трапу с большой группой туристов. Невдалеке их ожидал туристический автобус. Занятый своими мыслями, Гриша очнулся лишь тогда, когда автобус остановился на какой-то площади, и все потянулись к выходу. Пробираясь между кресел, Гриша решил отказаться от своих коммерческих планов и вместе со всеми участвовать в экскурсии. И только он это решил, как первое, что ему бросилось в глаза, это была небольшая аккуратная вывеска погребального заведения, расположенного как раз напротив того места, где остановился их автобус.
«Я вот что сейчас сделаю, - размышлял Гриша. – Я зайду и, для очистки совести, сделаю своё предложение, подожду немного, пока надо мной вдоволь насмеются, и пойду догонять экскурсию».
Предположения его несколько не оправдались. Никто над ним и не думал смеяться. Хозяин этого заведения, молодой смуглый итальянец по имени Лоренцо, наоборот, очень внимательно и с пониманием отнёсся к Гришиному предложению. Он долго рассматривал цветные фотографии с предлагаемой продукцией, щёлкал языком, а когда узнал, по каким ценам эта продукция предлагается, вскочил, забегал по комнате и разразился такой  длинной тирадой на своём родном языке, что Грише показалось, что он её никогда не закончит. Когда тот всё-таки закончил и перевёл дух, готовясь произнести другую тираду, Гриша вежливо попросил сказать то же самое по-английски.
Лоренцо с готовностью согласился, и Грише с грехом пополам удалось узнать следующее. Примерно полгода назад, рассуждая точно таким же образом, как Гришин брат Николай, Лоренцо прибыл сюда из своего родного города Генуи и открыл своё похоронное заведение, надеясь в скором времени окупить все расходы, а затем получать хорошую прибыль. Однако, его ожидания не оправдались. Он еле-еле сводил концы с концами, перебиваясь лишь мелкими случайными заказами. Крупных мафиозных похорон не было и в помине.
-   Ты представляешь, что эти проклятые мафиози удумали? – жаловался Лоренцо, отчаянно жестикулируя. – Они вообще начисто отказались от каких-либо похорон. Если им случается свести с кем-нибудь счёты, то они покойника теперь не выдают, а тайно хоронят его сами, стараясь его упрятать так, чтобы его никогда не нашли. Они топят его в море, где он без следа исчезает в акульих желудках, они заливают его бетоном, они прокладывают над ним асфальтированные дороги, да мало ли ещё, что они делают. У них очень богатая фантазия. А я тем временем терплю убытки. Я вложил в это дело все свои сбережения. Ещё немного, и я буду разорён. Поверь мне, Гриша, если бы у меня дела шли нормально, то я с удовольствием купил бы у тебя твои симпатичные гробчики. Но сейчас не могу. Ты оставь адрес. Если мой бизнес, на что я очень надеюсь, пойдёт лучше, я дам тебе знать.
  Гриша уже давно ушёл, а Лоренцо, оставшись один, предался невесёлым размышлениям о превратностях судьбы. Так и не найдя никакого утешения, он решил пойти пообедать в ближайшую тратторию, но не успел он встать из-за стола, как в комнату с шумом ворвалась хорошо знакомая нам, но пока ещё не известная Лоренцо, крючконосая старуха.
-  А, вот ты мне как раз и нужен, - воскликнула она, увидев Лоренцо. – Чего сидишь и прохлаждаешься? Или у тебя работы нет?
-  Послушайте, синьора, – угрюмо промолвил Лоренцо, - а не ошиблись ли вы дверью? Невропатолог принимает двумя дверями дальше.
-  Ты что, думаешь я слепая или выжила из ума? Если я пришла в твою погребальную шарашку, то, можешь не сомневаться, у меня имеется для этого достаточно веская причина.
- Ну, и что за причина?
- Я хочу заказать похоронную процессию на десять персон, - выпалила старуха.
- То есть, как это, на десять персон, я не понимаю.
-    Ты, наверное, совсем отупел на своей работе, если задаёшь такие вопросы. Ты что, не слышал, что я объявила вендетту всему этому бесстыдному роды Копулетти, которые позволяют себе задницами вертеть? Не слышал? А между тем, об этом уже всё Палермо знает. Сначала я хотела заказать только на восемь персон, но несколько дней назад из Пизы прибыл папаша Лучано Копулетти,  и стал меня вовсю оскорблять. Это ему даром не пройдёт. Я теперь решила заказать на один гроб больше, на тот случай, если у них где-нибудь завалялся ещё какой-либо родственник. Я буду действовать так, как некогда поступали мои древние предки с острова Сардиния. Прежде, чем расправиться с родом, которому была объявлена кровная месть, они присылали им в устрашение и в напоминание о неотвратимости мести столько гробов, чтобы хватило всем. Я думаю, что этим Копулетти десяти гробов хватит, а если понадобиться, то я закажу тебе дополнительно.
Лоренцо, ошеломлённый всем услышанным, таращился на старуху и не знал, верить ему ей или нет. В конце концов, он встал и, вежливо поклонившись, сказал ей:
-  Синьора, я очень рад, что вы обратились ко мне, потому что именно моя контора специализируется на групповых похоронных процессиях, и я постараюсь устроить всё так, чтобы были довольны и вы, и те, кого вы хотите похоронить. А теперь скажите, что я должен в первую очередь сделать.
-  Я сейчас еду к себе домой в Ломбардию, но когда я через два месяца вернусь, гробы должны быть доставлены вот по этому адресу. О дне похорон я извещу тебя дополнительно, а пока я заплачу только за гробы и за их доставку. Сколько это будет стоить? Имей в виду, что я цены знаю, и меня не проведёшь.
Лоренцо, предполагая, что эта свихнувшаяся старуха будет торговаться за каждую лиру, назвал ей повышенную цену, чтобы иметь возможность уступить и не потерпеть при этом убытка. К его удивлению и вопреки ожиданиям, старуха согласилась и, выкладывая деньги, заявила ему:
-  Я торговаться не буду, потому что эти деньги идут на священное дело. У меня, слава богу, достаточно сбережений, чтобы рассчитаться с этими Копулетти. Только учти, за такие деньги я хочу иметь гробы самого высокого качества.
-  Дубовые вас устроят, синьора? – Спросил Лоренцо, показывая фотографии, оставленные русским гробовых дел мастером.
-  О, да! Я как раз мечтала прислать им именно дубовые, - восторженно сказала старуха, вглядываясь в разложенные перед ней снимки. – Но тебе следует запомнить, что я знаю толк в гробах. Поэтому, если пришлёшь кривые, сучковатые или плохо подогнанные, то будешь иметь дело со мной. Ну, всё, я пошла. Давай, приступай к делу, лодырь.
Не успела она уйти, а Лоренцо собраться с мыслями, как в комнату, шаркая и припадая на левый бок, ввалился какой-то худощавый старый субъект мужского пола и скрипучим голосом заявил, что ему срочно нужна похоронная процессия на десять персон.
«Ага, - подумал Лоренцо. – Это, наверное, тот самый  Копулетти из Пизы. То-то я смотрю, что его скривило куда-то влево. Видимо, он проходил мимо той самой знаменитой башни именно в тот момент, когда она стала наклоняться, вот она и задела его. Ну, что ж, скорей всего ему пришла в голову та же умная мысль, что и той вздорной старухе. Сейчас посмотрим, насколько его можно раскрутить».
- Добро пожаловать, уважаемый сеньор Копулетти. Всегда рад быть к вашим услугам.
- Откуда вам известна моя фамилия, - недоверчивым тоном осведомился субъект.
-    У нас в городе новости распространяются очень быстро, особенно такие редкие, как объявление вендетты. Когда я вас увидел, я сразу понял, что вам нужно. Постараюсь быть вам полезным.
-  Ну, что ж, тем лучше, что вы уже всё знаете. В первую очередь мне нужно, чтобы вы доставили десять гробов вот поэтому адресу. Сколько вам потребуется на это времени? Две, три недели хватит?
-  Простите, синьор Копулетти, но раньше, чем через два месяца я никак не смогу обеспечить вас хорошего качества товаром. Видите ли, сейчас в Палермо горячий сезон, всем нужны гробы, за ними прямо очередь стоит, - вдохновенно соврал Лоренцо и назвал цену, превышающую несколько ту, по которой он заключил сделку с сумасшедшей старухой.
-  Хорошо, пусть будет по-вашему, - проскрипел Копулетти. – Всё равно эта старая ведьма от меня не уйдёт. Получайте свои деньги, но я предупреждаю, что кто, кто, а я понимаю толк в гробах. Так что не пытайтесь всучить мне дерьмо из прессованных опилок.
-  Вы меня обижаете, сеньор Копулетти. Наша фирма не станет порочить своё имя, пытаясь сплавить недоброкачественный товар. Ваши клиенты получат отличные дубовые гробы, можете не сомневаться.
Когда старый Копулетти ушёл, Лоренцо, всё ещё не веря неожиданно свалившейся удаче, несколько раз пересчитал все полученные деньги и забегал по комнате, натыкаясь на столы и стулья. Вдруг, спохватившись, он сунул деньги в карман, нахлобучил на себя шляпу и пулей вылетел из конторы, забыв запереть дверь.
«Где теперь искать этого русского? – лихорадочно пытался размышлять Лоренцо. - Он, кажется, прибыл сюда как турист. А раз так, то надо ехать в порт. Может быть, он ещё не уплыл».
Остановив проезжавшее мимо такси, он помчался в порт. Судно с русским названием ещё стояло у причала. Не зная, что ему дальше предпринять, Лоренцо начал шататься по пристани вдоль парохода. Воистину, сегодняшний день был одним из самых везучих дней в его жизни, потому что в первом же туристе, выскочившем из подъехавшего двухэтажного автобуса, он сразу узнал русского гробовых дел мастера.
Гриша был очень озадачен, когда увидел бегущего к нему владельца погребального заведения. Когда же тот сообщил ему о неожиданном заказе, то ему показалось, что он просто ослышался, и он попросил Лоренцо ещё раз повторить то, что он только что рассказал. Лоренцо ещё раз, но уже более подробно, поведал ошеломлённому Грише о двух неожиданных визитах, и о том, что Грише сейчас предстоит смастерить не много не мало, а двадцать дубовых гробов среднего размера. При этих словах Гриша пошатнулся и чуть не упал с дебаркадера в воду. Лоренцо схватил его за руку и потащил в какой-то ресторан, где за хорошим обедом и бутылочкой превосходного вина ими был подписан контракт, согласно которому Гриша Иванов за определённую плату обязался доставить к оговоренному сроку двадцать дубовых гробов. Лоренцо долго тряс ему руку, а затем заявил, что он решил, не торгуясь, заплатить запрошенную Гришей сумму, потому что именно он принёс ему столь долгожданную удачу. Теперь, благодаря этому свалившемуся с неба заказу, он сможет значительно поправить свои дела.
После обеда Лоренцо заскочил в ближайший банк, обменял часть полученных денег на американские доллары и вручил Грише половину причитающегося ему гонорара, обязавшись отдать  вторую половину по прибытии товара.
 Солнечным ранним утром круизный лайнер, осторожно пробравшись между пришвартованных и стоявших на якоре судов, выбрался из гавани и взял курс на восток. На корме, облокотившись на перила, стоял гробовых дел мастер Гриша Иванов. Он пристально вглядывался в очертания покидаемого им города, куда ему предстояло возвратиться через короткое время. Вскоре город исчез в утренней дымке, и Гриша, запустив правую руку в карман и, шелестя зелёными бумажками, направился в свою каюту и завалился спать.