Обыкновенная история

– И что ты всё болтаешься по лесу без дела? В отпуске он. Охотится, видите ли. Да тебе со своим ружом и ворон в огороде спужать не под силу. А что Красавица наша неделю уже домой без молока приходит, так то ему и вовсе пустое...
– Резать её, значит, надо, – рассудительно заметил Иван, подвигая к себе миску со щами.
– Да не её, дурень, резать надо – а того, кто молоко у коровы нашей выдаивает!
– Ладно, пригляжу я за ней, – вздохнул Иван, покосившись на разбушевавшуюся супругу.

Прошло три дня... А на четвёртый, в полдень, выйдя из дома, Клава выронила ведро, глядя как во двор медленно входят: Красавица – на негнущихся ногах, дрожащая, всё время непроизвольно вскидывающая голову от пережитого ужаса – и Иван, несущий в одной руке своё неизменное ружьё, образца 1907 года, а в другой, через плечо, чье-то туловище...
– Ахти! Учи дурака богу молиться... Подстрелил вора... Теперь уж точно корову резать придётся.
– А ну вас, баб. Что ни сделай – всё не так, – Иван махнул рукой и пошел обратно...

– Сколько я за ней ходил, за злыдней этой, – рассказывал Иван другу – Семену, сидя у него за столом и наливая очередной стакан, – но всё же углядел. Как в речку она входит, так с полным выменем, а оттуда – пустая. Подобрался я на следующий день поближе. Смотрю, опять заходит – ну, знаешь, где поглубже, за запонью... Стоит смирно, воду не пьёт – будто ждёт чего-то. Потом, совсем рядом, харя – здоровая такая, усатая – из реки высовывается. Ну думаю, не иначе, водяной на нашу корову глаз положил. Присмотрелся, однако – сом! Поднырнул под неё, присосался. А та и довольна. Только что не лыбится, стерва... И такая меня, понимаешь,   тут злоба  взяла.   То она всё   от быка за козлом матрёниным бегала. А теперь и того чище. Удумала. Чтоб и ей до дому с молоком не тащиться, и этому обжоре, – Иван ткнул пальцем в лежащий перед ним на тарелке кусок сома – удовольствие... Ладно же, говорю, будет вам сейчас и от меня гостинец. Ну, из ружья и вдарил. Сом-то, вишь, пуда на два оказался – и выпить есть с чего, и закусить. А Клавка: “Пошто корову спортил?”. Да она и была порченная...
– И не говори, – поддакнул Семен, тоже наливая себе, вдругоять. – И народ, и зверьё нынче порченные пошли. Вон, Федька Пахомов, в колодец наш щуку запустил. Пусть, говорит, растет. А кормить – не кормит. Так она, с голоду, совсем озверела –  к колодцу не подойти. Мне, вон, и то, – Семен поднял раскрытую ладонь, – полпальца отхватила.
– До того, значит, уже дошло?! – возмутился Иван. – Ну ничё... мы эту нечисть повыведем.
Подняв с пола ружьё, он, не целясь, через открытое окно выстрелил по пробегавшей мимо собаке. Та, не оглядываясь, припустила ещё быстрее.
– А её-то за что? – удивился Семен.
– А кто прошлым летом овец на дальний выгон загнал? Меня неделю Клавка домой не пускала, пока я их искал.
– Это когда вы с Федькой за пять дней ящик спирта на двоих оприходовали?
– Иначе и не найдёшь. От него в голове прояснение наступает. А Клавка...
– Да брось ты свою Клавку! Мы нечисть идём бить или нет? – Семен вернулся из-за печки уже с ухватом.
– А как же, – кивнул Иван, перезаряжая ружьё...

И, завидя, как сии герои, покачиваясь, бредут по дороге, вся окрестная нечисть, а также те, кто по тем или иным причинам считал себя могущим быть к ней причисленным  (каковых была, почитай, вся деревня), спешили спрятаться, кто куда.