Рабочее утро

Какая-то ванная, какие-то руки, снова не идет теплая вода, колонка ходит ходуном, но так и не зажигается на полную мощность, поэтому вода, набежавшая в ванную, противного, еле теплого оттенка, да еще и в дверь ванной начинает отчаянно ломиться кто-то из родителей, крича что-то высоким пронзительным голосом… голосом ? нет, звонком… звонок ! о, господи, это будильник… опять пора вставать… зачем, куда ? - надо… ползу к стулу, не разлепляя глаз, рукой нашариваю свернутые джинсы, рогожку свитера, теплые носки на батарее и ползу, ползу по корридору в сторону ванной. Почему так темно ? так же нечестно, кажется, словно я вскочила в 3 часа ночи… - а может да ? - загорается маленькая надежда, и я, взбудораженная этой мыслью и раскрывшая в один момент глаза до невозможности, влетаю на кухню и изучаю цифры в микроволновке… разочарование: 7:03, тут же веки снова становятся стопудовыми и глаза принимают свое привычно слипшееся состояние, движения - приятную мелодичность на грани тормознутости, и я продолжаю свой путь в ванную.
Сознание начинает пробуждаться в метро, от звука 2-х абсолютно дебильных голосов, рассказывающих о новогодней елке, и поздравляющих всех с новым годом. Эта реклама меня просто радует, впрочем, с того самого момента, как я ее впервые услышала - это напоминает мне какой-то огромный филиал дурки, где все над всеми прикалываются. Нет, ну а как может быть иначе, как еще можно было бы воспринять этот истошнопридурошнорадостный женский голос, с тембром как в мультфильмах, когда женщины озвучивают зверюшек или детей, орущий: «те-ле-фонуйте нам (масса эмоций с завываниями) за телефонами: 417 25 (ей и номер удается произносить на таком подъеме, что кажется, она щас так и лопнет от счастья!) И тут же по эскалатору проплывают лица людей, слушающих которое утро эту ахинею в радужных тонах: одни - безразличные, я уверена, что они находятся где-то далеко в своих мыслях, отстраненные от окружающего настолько, что даже эта интонация их уже не собьет с толку, другие - закатывающие глаза к потолку, уже не смущаясь перед окружающими и даже наоборот, давая им понять, как им надоел этот дебилизм, с видом, как бы говорящим, «ну, что еще выкинет нам эта страна немеряных идиотов и чудес», и третьи - смеющиеся, всхлипывающие, давящиеся или уже заливающиеся хохотом, в основном, подростки и те, кто уже достаточно вырос, чтобы понять комичность ситуации, но еще достаточно открыт и чист, чтобы воспринимать это как анекдот из жизни.
Так странно и так легко, бегу потом по улице, в своих вечных джинсах и куртке, хотя уже середина декабря, с бутербродом в кармане, - вот и вся я, все мое хозяйство со мной, вся моя жизнь… кочевничество: удобная простая одежда, необходимый запас еды, ветер в лицо. Я не могу себя представить медленно ползающей клушей-домохозяйкой, правильной потолстевшей женой, ворчащей на своего мужа, но обожающей даже само ворчание. Они же мертвые! Они погребли себя под своими однообразными устоями ! Они же умерли под грудой правил! Как же ты не видишь этого ? Как ты можешь жить среди мертвых ? …мне хочется кричать это в полную глотку, потому что я еще жива, и меня убивает сам вид такого отупения и омертвения. Да, пусть меня частенько заносит, но я же могу все - могу сорваться хоть сейчас и сигануть через забор, в своих джинсах и с бутербродом, могу и хочу измерить бульвар Шевченко на своем велике, только лишь натянув перчатки и шапку, чтобы не околеть, я мечтаю снова почувствовать ощущение опасности и полета, когда спускаешься на лыжах с Тростяна, снова нестись между бурунов, с криком влетать и вылетать из ледяного водопада... бежать к тебе, удрав с работы, бросаться к тебе на шею, прыгать от счастья, едва не сбивая тебя с ног. Ты скажешь, что это по-детски, что пора иметь голову на плечах, как говорят мои родители, и быть уже взрослой, что в моем возрасте уже не пристало вести себя как мальчишка-подросток! А чем плохо оставаться ребенком, они же только и живы, они да те, кто навсегда в душе остались детьми, задорными, будоражащими, неугомонными… с крайностями, ибо в них проявляется яркость человека. Я не хочу быть нудной серьезной матроной, я хочу дарить радость, как ты… только зачем ты похоронил себя в своем взрослом семейном склепе, я не понимаю…
И я только с грустью смотрю, как все вокруг меня растут, стареют, умирают, а я остаюсь вечным ребенком, Питером Пэном, который просто взял и отказался расти.