Жизнь изображений

Дата: 17.03.02                ЖИЗНЬ ИЗОБРАЖЕНИЙ

Сергей Филипов был отпечатан на матричном принтере и потому вид имел весьма неказистый. Бумага из смеси серых и желтых оттенков, с извилистой морщиной ближе к левому краю. Вдобавок принтер чуть зажевал, а ленточка была изношенная и давала слабый серый цвет. В результате вид имел неясный, расплывчатый и грустный. Жить на Украине и без того печально, потому старались его не замечать даже родители, не говоря уж о соседях или барышнях. Только водители автобусов видели в Филипове человека и требовали с него деньги за проезд. Он, очень польщенный и обрадованный до-казательством своего существования, охотно передавал монетки и скромно улыбался. Его замечают, требуют с него деньги как с обычного человека, а не как с ручной клади или домашних животных. Он есть!
Филипов радовался жизни, точнее её доказательствам, поскольку сам ее не чувствовал. Может потому что был сделан на плохой бумаге, а может потому, что практически не имел объема, а что уместишь в плоскость? Хотя злоключения почему-то умещались, причём с самого детства. В школу не ходил, опасаясь, как бы ретивые пионеры не сдали на макулатуру, в магазин тоже побаивался, чтоб не завернули в него колбасу или другую нехитрую закусь, приобретаемую к водке. Сидел больше в квартире да смотрел из окна на улицу, как там ездили машины и ходили люди. Родители, когда приходили с работы, то смущенно смотрели на него. И вздыхали, явно не видя для ребёнка хоть каких-то жизненных перспектив. И мясному человеку трудно в ней, куда уж бумажному. Работы не найти, воровать не пригоден, вот и весь приговор. Думали, что даже паспорта не получит, но получил. На страничке особые пометки указано было  "  легковозгораемый" и печать.
По причине излишней горючести не взяли в армию. Филипов потом всем показывал этот вердикт. Люди то не понимали в чём дело, думали, что горячесть. Что дерзкий и сексуально выносливый. Это Филипову очень льстило. И помогало. Когда пришёл устраиваться на работу в завод, то сперва и смотреть не хотели. У самих бумаги хватает, зачем ещё. Но показал запись про горючесть и взяли кладовщиком. Задумка была такая, что своровать побольше, потом устроить поджог и свернуть всё на излишнюю филипповскую горючность. Так бы и сделали, но с первых же дней показал Сергей такое бук-воедство, что и ветошь слямзить не удавалось, не то что крупно красть. Опомнились злодеи, хотели подговорить мужиков пустить бумажного человека на козьи ножки, но те отказались идти на уголовщину ради столь сомнительных выгод. Хотя про себя шутили, что эка ведь невидаль - убьёшь его и даже не мокрое это дело, так как нету в Филипове никакой мокроты.
Так преодолев жизненные рифы, продолжил Филипов своё плавание по бурным водам украинской жизни. Постепенно завоевывал доверие начальства и через год был переведен в большой цех завскладом, что было несомненным карьерным ростом. Денежек стал получать больше и сладостно трепетал, когда расписывался в ведомости. Деньги убедительно уравнивали его с обычными людьми и недвусмысленно свидетельствовали о его жизни. Потому что мёртвые денег не имут. А он был живой и человек.
В связи с этим стал он себя чувствовать одиноким. Хотелось его бумажному естеству тепла и ласки, ласковых слов и глаз полных нежности. Но барышням нужен был лишь огонь, который он мог дать только самоубийством. Барышням хотелось денег, а о любви и ласке не спрашивай. Может это потому что он был бумажный и многие дамы сожалели, что не зелёный. Даже подсчитывали в уме, на сколько бы затянул бакс в метр семьдесят пят высотой и знаниями учета материальных средств. А Филипов хотел любви. И ночью ему снилась прекрасная большеглазая избранница с копной густых волос и голосом как прохладный ветерок в жаркий день. Под утра он просыпался и с ужасом щупал своё серенькое лицо. Оно было в слезах, единственной жидкости, которая невесть откуда в нём появлялась. Филипов быстренько ложился на стол, засовывал голову по лампу и сушил себя, чтоб лицо не испортилось. Делал это безо всяких плотских побуждений, но только лишь для того, чтоб начальству не колоть глаза помятой рожей. Человек был добросовестный, ходил всегда чистенький, прилично одетый и наглаженный. Даже смог доставшуюся от рождения складочку расправить. Так же надеялся преобразовать свою незадавшуюся с самого начала жизнь, для чего полагал достаточным встретить ту барышню из снов. Чтоб взяться за руки и идти до самого окончания жизни. Может и детей завести, только сделанных на хорошей полиграфии.
Даже бумажные люди знают, что существует дорога из снов в жизнь. Но Сергей и по-думать не мог, что этот путь может быть столь коротким. А шёл однажды утром на работу и решил срезать крюк пустырём. Раньше им никогда не ходил, опасаясь замочить ноги в росе, но сейчас безопасно шёл по проторенной неизвестным бульдозером дороге. Шёл не спеша, как может себе позволить ходить человек с чистой совестью и небольшими претензиями к жизни. Оглядывался по сторонам и ввысь, высматривая спрятанное за облаками солнце. Попутно прислушивался к щебетанию птиц и раздумывал над вопросом своего положения пред ними. Выше ли он, человек, но бумажный, птиц, созданий низших, но мясных. Легко склонялся к своему первенству, хотя бы потому что имел паспорт с пропиской. Шагал неспешно и уверенно, когда заметил вдруг цветастый журнал в соседних кустах. И не остановился бы, но неведомая грусть окутала сердце и стало тревожно от неизвестных пустот, возникших где-то рядом. Бессвязное чувство потери и смутная надежда заставили Сергея остановиться.
Воровато огляделся и сделал шаг к журналу, после чего задумался. Всякий шаг навстречу таит в себе возможную победу, но там же скрывается и разгромное поражение. Вероятность неизвестна и тот, кто боится проигрыша, не станет рисковать. А тот, кто не любит проигрывать, постарается выиграть. Филипов всегда поступал согласно пер-вой модели, но в этот раз дрогнул. То ли измученный одиночеством его целлюлозный организм подействовал, но он смело бросился в кусты, будто в атаку, выхватил журнал и бежал от противной росы обратно на дорогу. Там уже запихнул находку внутрь пиджака и помчал на работу, будто кто его преследовал.
Придя в цех первым делом спрятал журнал получше и сел возле стола. Нужно было  кое-что посчитать, но непривычное чувство счастья мешало думать. Тянуло в пляс, кому-нибудь рассказать и смеяться. Едва сдерживался, чем ещё более счастье усугублял. В обеденный перерыв заперся в каптёрке и достал сокровище. Вид был не из лучших. Журнал многое повидал на своём веку и одним из последних его испытаний стал какой-то онанист кончивший на роскошную мулатку с разворота. Беловатые островки подсохшей спермы делали красавицу похожей на дочь негативного леопарда. Без жало-сти Филипов вырвал оскверненные страницы. Потом поднял глаза к потолку и стал пальцами листать. Когда сердце забилось и воздух стал источать волшебные запахи, Сергей опустил глаза.
И конечно же увидел её. Совсем другую, нежели во снах, но то что это была она сомнений не вызывало. Булочного цвета, светловолосая, с сосками, похожими на капельки янтаря. Она смущенно улыбалась, видимо стыдясь своей наготы, и прикрывала лобок маленькими ладошками. Филипов был смущён не меньше её, подмигнул и тут же закрыл журнал. Он не мог больше сидеть в каптёрке, всякую секунду опасаясь того, что кто-то войдёт. Спрятал журнал под сердцем и пошёл к начальнику цеха жаловаться, что болит голова. Тот удивился, чему мол там болеть, коли бумага. Но работник был доб-росовестный за всё время первый раз отпрашивался и видно было, что не того. Взвол-нованный какой-то, дыхание сбившееся. Как бы и вправду не заболел. Отпустил.
Филипов мигом домой, заперся в своей комнате и сказал маме, что будет спать. Ныр-нул под одеяло и открыл журнал на нужной странице. Девушка была там. И даже будто бы обрадовалась, что он снова заглянул. Филипов отлично понимал, как ей одиноко среди реклам мужских духов и бритвенных станков, которые не бреют, а ласкают будто руки любимой. Среди этих смешных вещей она. Хрупкой ее не назовёшь, но ведь она женщина, она пуглива и беззащитна, она улыбается ему прося внимания и защиты. Сергей улыбнулся, показывая свои добрые намерения и стал лихорадочно думать что-бы сказать. А то молчание затягивалось. Рассказал о недавно просмотренном француз-ском кинофильме "Амели", таком милом и приятном. Как она запустила гнома в круго-светное путешествие, как влюбила свою подружку в этого ревнивца с диктофоном. Де-вушка улыбалась, но смеяться не стала. Филипов совсем не обиделся, так как знал, что плохо рассказывает. Даже самые смешные анекдоты запарывал, а тут деликатное фран-цузское кино. Чуть смутился и посмотрел на её, ища хоть чуток поддержки. Она улыб-нулась в ответ и едва слышно вздохнула, будто входя в его положение. При этом груди так соблазнительно заходили, что Сергей быстро отвел глаза. Филипов не хотел обра-щать чувства в похоть. Всё-таки страсть стихия огненная, а он из бумаги. В детстве его поразила картинка из учебника истории, где показывалось сожжение книг. Груды ре-прессированной бумаги пылали, навевая ужас.  После этого боялся даже смотреть на огонь, не курил и категорически отказался переходить в литейный цех.
Тем более не хотел полыхнуть сейчас, в самый расцвет своего первого чувства. Поэто-му спешно попрощался и закрыл журнал. Так Филипов стал жить не один. Постепенно контакт наладился и они стали даже с барышней разговаривать. Звали её Франческа и была она, несмотря что блондинка, итальянкой. Хотя по русски говорила почти без ак-цента, а украинский даже находила похожим на родную речь. Родом была она с Пье-монта. Сергей долго рассматривал на карте этот кусок земли между морем и Альпами. По рассказам Франчески выходило, что местность красивая, хотя и излишне туманная. Зимой бывает холодно. Филипов про себя улыбался наивной иностранке, не знавшей, что такое настоящий мороз. И тут же поражался её красоте. Словесно выразить её не мог, а весь переполнялся нежностью, даже губы влажнели.
Не он первый начал разговор о будущем. Он боялся. Мечтал, хотел и боялся. Когда она спросила, что дальше. Объяснила, что из католической семьи и, несмотря на профес-сию, строгих взглядов. Филипов своего вероисповедания не имел, считая, что для бу-маги это лишнее. И так известно, что после смерти пойдёт в макулатуру и снова ро-диться уже в новой бумаге. Может быть гораздо более лучшей, для ксерокса там, а то и вовсе мелованной. Зачем здесь бог.
А на её вопрос ответил, что мечтает о семье. Она радостно заулыбалась и спросила сколько он зарабатывает. По сумским меркам Филипов зарабатывал хорошо, но для Европы, притом Западной, это были очень смешные цифры. Содержать на них семью даже здесь он не мог. А куда было ей устроиться работать? Она виновата смотрела на Филипова и стала утешать. Он прибодрился и сказал, что деньги будут. Не знал откуда, но чувствовал, что должен их раздобыть. Поцеловался с нею на прощание и закрыл журнал. Ночь напролёт лежал, придумывая способы изыскания средств. Честных не было. Потому решил ограбить что-нибудь, например банк. Знал, что там охрана и сиг-нализация, но намерен был ничего не бояться.
Уже с утра вспомнил, что мама работает в бухгалтерии одного крупного учреждения. Учреждение было с хорошей крышей и позволяло себе теневые операции с обильной наличкой. Мама шепотом говорила, что дело доходит и до ста тысяч долларов. От этой суммы Франческа заулыбалась и сказала, что если переехать на юг, в Калабрию, то этих денег хватит лет на пять. А там что-то придумают. Только будь осторожен. И она заплакала. Филипов едва спустился с седьмого неба.
Стал разрабатывать план. Несколько раз инкогнито побывал в здании, где располагался центр. Расспросил как бы между прочим мать. Отпилил дуло у отцовской двустволки. И вечером пошёл на дело. Затаился на третьем этаже, подождал пока все уйдут и про-сунулся в едва заметную щель между дверью и полом. Изнутри открыл дверь и взял ружьё. Прошёлся наугад по коридору и ворвался в одну из дверей, где горел свет. Там сидело трое мужчин, считавших деньги на машинках. Спокойно сказал им лечь на пол, щёлкнув для убедительности курками.
Они легли, видимо выглядел внушительно. Напихал полную сумку пачек и ушёл. В ко-ридоре столкнулся с охранником. Тот выстрелил первый и попал прямо в грудь. Как раз туда, где должно быть сердце. Филипов выстрелил охраннику в лицо, перепрыгнул через залитый кровью труп и побежал прочь. Наивно было надеяться, что от одного пу-левого отверстия бумажный человек может умереть.
Через час сидел у себя в комнате и забрасывал Франческу портретами американских президентов. Смеялись так, что даже мама встревожилась и пришлось деньги быстро прятать под кровать. На следующее утро услышал по радио, что ищут неизвестного грабителя. Приметы были расплывчатые, собака след взять не смогла. Уже к вечеру го-ворили больше не о грабителе, а просто об убийце. Грабить там мол нечего, обычный офис. Филипов улыбался удаче, дырку в груди заткнул салфеткой и ожидал оформле-ния заграничного паспорта, чтобы выехать с дорогой Франческой на солнечное побе-режье Адриатического моря.
Заодно решил сделать ей приятное. Сходил в известную рекламную фирму и догово-рился о полном комплексе услуг. Отсканируют, лучшие дизайнеры обработают и на отличном цветном принтере катнут на лучшую бумагу. Все в единственном экземпляре и завтра с утра можно будет забирать. Филипов шёл домой и представлял, как явится к ней писанным красавцем и повезёт в тёплые края. Они будут отличной парой, будто из сказки. Красивые и любящие. Филипов словно одурел от настигающего счастья, забыл обо всём, шёл медленно, воспарял в мечтах и не заметил метнувшуюся к себе тень.
То был главный механик горводоканала Пётр Федченко. Сильно подшофе, он возвра-щался с день рождения своего кума, занимавшегося производством колбасы. То есть мяса наелись предостаточно. И всякого другого тоже. А посему могучий организм Пет-ра Фомича затребовал срочного опорожнения. И как он ни надеялся добежать до дома, но не смог. Тут ещё потерял по пьяни папку с бумагами, пальцем же подтереться не мог даже сильно пьяный. А тут заметил лист, как ему показалось, несомый ветром в неизвестность. Схватил его своими сильными пальцами, разодрал на четыре части и смирно присел под домом. Покакал, вытерся растерзанным Филиповым и насвистывая пошёл домой, где получил по своей толстой шее от своей тоже толстой жены и заснул.
Франческа ждала всю ночь и ещё несколько дней, пока не была выброшена вместе с журналом обезумевшей от горя матерью, потерявшей хоть и бумажного, но единствен-ного сына. В фирме распечатать Филипова в срок забыли, а так как заказчик не пришёл, то и вовсе уничтожили файл. Так была восстановлена гармония на украинской земле и счастья, пусть даже изображаемого, не случилось.
27.03.02