Учреждение ЯК 7 8. ВСОШ 20. Записки зонного учителя - 2

Окончание

Мероприятия

Одной из главных добавок к учительской зарплате в зоне является графа под названием "Воспитательная работа в особо напряженных условиях". Под этим подразумевается, что учителя должны проводить "разъяснительную работу среди меня" и "бухтеть про то, как космические корабли бороздят Большой театр". Это - самое неприятное и напряжное в моей работе.
В реальности эта самая воспитательная работа заключается в проведении культурно-массовых мероприятий. Как такие мероприятия проходят в дневной школе, всем известно. Но тут особый случай. В дневной вольной школе они интересны самим ученикам (редко, когда бывает наоборот), так что с их организацией и проведением никаких проблем обычно не возникает. В зоне же вся работа ложиться целиком и полностью на плечи учителя.
Каждый учитель в течение учебного года обязан провести два таких мероприятия. Одно - "на свободную тему", другое обычно привязывается к какому-нибудь празднику. На мою долю выпадает одно "свободное" и одно, привязанное к 8 Марта. Радует, черт побери! Со свободным более-менее ясно. Но что я буду делать с Женским днем? Ладно, посмотрим, как проводят другие, может, что-нибудь и нарисуется.
Первое событие - День Учителя. Этим занимается Евгений Викторович. Что и как он готовит, я не могу узнать до самого последнего момента. Да, собственно, и времени особо нет. На нас свалилась обычная бумажная работа начала учебного года: списки классов, личные дела, выверка выбывших, занесение их в журналы учета, оформление классных журналов, планы учебной работы. Целыми днями в свободное время учительская завалена бумагами, журналами, все учителя корпеют над бумажками. То и дело слышится тихое ругательство - это кого-то никак найти не могут, либо у ученика наблюдается полное отсутствие малейшего наличия справки об образовании, либо еще что-то. Время от времени Роза Михайловна выдергивает нас по одному к себе в кабинет с документами. На проверку. Проверка обычно заканчивается разносом и переписыванием уже готовых бумаг. То то ей не нравится, то это. Кошмар и тихий ужас! Тут еще и конспекты уроков стали требовать. Елки-палки, я же никогда в жизни этим не занимался! На кой ляд сдались мне эти конспекты, да еще оформленные по всем правилам, когда я и так весь материал могу дать безо всяких конспектов. Нет, поди ж ты, Роза Михайловна вцепилась в меня бульдожьей хваткой - вынь да положь ей конспекты. В итоге вечера дома я провожу, обложившись учебниками, методичками и дидактическими материалами. А куда денешься? Не представишь требуемое, Роза с живого не слезет.
Но вот подходит время праздника. Узнаю, что в этот день занятий во вторую смену нет. Вместо них будет собственно мероприятие. Ну что ж, посмотрим, как все это выглядит.
Выглядит все это до ужаса похоже на обычные школьные праздники. Ученики с ничего не выражающими лицами сидят в кабинете химии, который заменяет нам актовый зал. Мы располагаемся на своем традиционном месте - за учительским столом. Справа - у окна - возвышаются фигуры в камуфляже, отрядники, начальник колонии и контролеры. Весь кабинет обвешан разнообразными плакатами, а рядом с нами стоит аппаратура: усилитель, колонки, да лежат гитары. "Не понял? Это кто же тут колбасить будет?".
Выслушиваем поздравления, Викторович произносит что-то наподобие вступительного слова и благодарит за поздравления. А потом начинается веселуха. Да-да, конкурсы, игры и прочая белибердень, которая в этих стенах смотрится, как нечто совершенно чуждое.
Но публика "заводится". В глазах появляется интерес, ученики оживляются и пошло дело! Выкрикивают ответы наперебой, ломятся для участия в очередном розыгрыше, сшибая друг друга. Оно и понятно - призы-то не просто ерунда какя-нибудь. Чай, сигареты, ручки, блокноты - все то, что на воле не имеет особой ценности и вряд ли вызовет хоть какой-нибудь интерес, здесь приобретает вид свободноконвертируемой валюты. Все это в зоне ценится буквально на вес золота, так что интерес учеников вполне понятен.
Постепенно праздник приобретает вид обычного школьного. Шум, гам, хохот, толкотня, жалкие попытки учителей навести хоть какое-то подобие порядка. Даже забыл, что это не обычный праздник, настолько все схоже.
Но вот суета и толкотня утихает. Конкурсы и игры закончились. Из массы учеников поднимаются четверо, которые подходят к инструментам. Включается аппаратура, небольшая настройка, и... Да, доложу я вам, только теперь я понял, где блатная лирика звучит по-настоящему. Круг и прочие приобретают совершенно особое звучание за решеткой. Надо слышать, как душевно исполняют зеки то, что на воле слушается, не более как прикол. Круговский "Кольщик" (официальное название "Купола") просто берет за душу и выворачивает ее наизнанку. Может быть это смешно, но у учеников на глазах появляются слезы, на лицах -  задумчивое выражение. Воцаряется полная тишина, прекращается даже постоянный стук "змеек", которые зеки крутят в пальцах. Все буквально впитывают музыку. И сам невольно заражаешься их настроением. Просто понимаешь, что все, о чем поется, для них не пустой звук. Они это пропустили через себя, через свою жизнь, испытали на собственной шкуре. Так что как-то уже не тянет ухмыляться типа: "Знаем мы все это, знаем. Сказочки, блатной надрыв и все такое прочее...". Увы, но за решеткой это совсем не сказочки, а жестокая реальность.
Несколько ошарашенный и ошеломленный открытием, я уже прикидываю, чем можно "зацепить" моих ребят так, чтобы они на моем "выступлении" так же внимали не дыша. Есть! Эврика!
И первое мое мероприятие получает название "Особенности национального рока". Как уже успел понять, очень многие из них не чужды русскому року. Так что думаю, тема должна вызвать интерес. Вооружаюсь литературой, призываю в помощники Артемия Троицкого и прочих исследователей нашего феномена под названием "русский рок". Заодно знакомлюсь с местными музыкантами. Оказывается, они постоянно играют на праздниках и мероприятиях, вечером по зонной трансляционной сети в их же исполнении идет "концерт по заявкам". Понятно, откуда вечером в течение часа по зоне разносится музыка, прерываемая голосом диктора, зачитывающего поздравления. Можно сказать "Стол заказов Русского радио", в натуре. Без живой музыки задуманное осуществить мне совсем не удастся. Озадачиваю ребят. Вручаю им несколько песен Шевчука, Цоя, Кинчева и Гребенщикова. Через пару дней ко мне в учительскую заходит Сашка - руководитель ансамбля.
- Михалыч, послушали мы тут, что ты нам дал, - он мнется, чувствуется, что ему жутко неудобно. - Короче, Шевчука, Цоя и  Гребенщикова мы сможем сыграть, а вот с Кинчевым, да Сукачевым извини. Не сможем мы их "снять". Знаешь, я вот что думаю, может Шахрина "Поплачь о нем" сделаем?
- Отлично. Делайте. Какая разница-то?
- Заметано, - Сашка довольный удаляется.
А у меня возникает проблема. Задумал сделать еще и видеоряд, клипы показать кое-какие. Сунулся, а у меня одна иностранщина. Как назло. Приходится выкручиваться. Побежал по друзьям, нарыл кое-что. Помог "Максидром" телевизионный. Оттуда понаписал. Нормально. Теперь можно все систематизировать, да оформлять.
Настает день проведения. Вовка Лесогоров, по совместительству еще и художник школьный, нарисовал плакаты ("передрал" обложки дисков). Вывешиваю их на доске, да по стенам, договариваюсь со вторым отрядом насчет видеомагнитофона, ставим аппаратуру. Все готово. Можно проводить.
С утра колотит какая-то нервная дрожь. Хотя это не первое мероприятие, но все равно страшно. Зековские песни - это зековские песни. Как-то они воспримут то, что не относится к их миру?
Что ж, начнем. Завожу "Все это рок-н-ролл" Кинчева, потом выхожу на середину класса и начинаю говорить. Ура! Ни в одном лице нет пустоты или отсутствия выражения. Заинтересованные, веселые, внимательные взгляды. Нет никого, кто бы не воспринимал то, что я пытаюсь им "втулить". Это хорошо. Воодушевленный, продолжаю свой "спитч", уже начиная импровизировать, отходить от написанного и выученного текста, вставлять моменты, которые оставил "про запас". Сашка помогает здорово. Он сидит у магнитофона и включает в нужный момент музыкальное сопровождение. Отлично! Дело идет, аудитория моя. Первый перерыв на клипы. Внимание еще больше усиливается. Продолжаем. Начинаются вопросы. Изображаю из себя матерого знатока русского рока (ну никак не меньше Троицкого), отвечаю на шквал, обрушивающийся на меня. Второй перерыв. Музыканты берут в руки инструменты, и... Есть! "Пацаны" Шевчука "хватают" ребят.
Дальше все уже очень просто. Все идет как по накатанным рельсам. Внимание не ослабевает. И даже несмотря на то, что все получилось гораздо дольше, чем я планировал, но выслушали меня без перебиваний и шума в зале.
Роза Михайловна просто цветет и пахнет от удовольствия. Хе-хе-хе, когда бы вы узнали столько нового? Ну ладно, проехали...
Однако не все "меры" (так это называется на учительском слэнге) проходят так гладко. Тяжело идут выступления Александры Ивановны. Она рассказывала про Лермонтова, а, как я уже говорил, для большинства учеников это - муть и ерунда. Сергей Николаевич - историк-совместитель - сумел заинтересовать парней рассказом об оружии и его истории. А вот история монет и дензнаков "не пошла". "Мера" Палыча - про Эйнштена (ему надо было обязательно делать что-нибудь очень умное, ибо оно шло в аттестацию на категорию) тоже прошла со скрипом.
Но в целом реакция учеников на все то, что мы пытались втолкать в их закостеневшие мозги, была благосклонной. Объяснение этому может быть только одно - человеку, пускай даже "оттуда" все равно интересно, а что же есть "тут", в нормальной жизни. Вот и слушают, спрашивают. Отсюда и интерес.
Но самая бурная реакция была на "меру" про компьютер. Палыч ради такого дела расщедрился и принес из дома свою машину. Собственно, это был уже не первый раз привоза компа в зону. Палыч работал в этой школе уже пять лет. И все пять лет раз в год он доставлял свой компьютер на "меру".
Это стало грандиозным событием не только в жизни школы, но и в жизни всей зоны. Кабинет химии просто ломился от желающих своими глазами взглянуть на "чудо цивилизации". Машина у Палыча была, конечно, не ахти, но для них это уже что-то.
Палыч поставил комп монитором к залу, настроил его и действо началось. Ничего сверхъестественного физик им не показал. Так, пару игрушек, одну энциклопедию, программку с сэмплами музыкальными, да еще одну штучку с изменением причесок. Но какой бурный интерес все это вызвало! Зрители едва не вплотную подобрались к столу. Не помогло даже осаживание контролерами. Они вглядывались в монитор, комментировали, оживленно обсуждали увиденное. В общем, интерес налицо.

"Жизнь по понятиям"

В середине учебного года на зону из карантина "поднялся" некто вор Боря. С этой колоритной личностью связаны только приятные воспоминания. Первым делом наши ученики поставили нас в известность, что зона "почернела". Объясню. Есть "красные" зоны, а есть "черные". Разница между ними огромная. На "красной" власть в руках ментов, по зековским понятиям там твориться полный беспредел. На "черной"  -  с точностью до наоборот. Там все внутризековские дела "разруливают" смотрящие. Менты в эти разборки не лезут - себе дороже.
Так вот "восьмерка" считалась "красной" зоной. "Просто пожарная машина", - говорили зеки. "Подниматься на зону" в ней считалось западло. Но времена изменились. Как раз перед тем, как мне устроиться на эту работу, УИН РФ передали из подведомства МВД в МЮ. И практически сразу же из зон "ушел кулак". Зеков перестали бить по поводу и без повода. Если раньше основным аргументом начальства была дубинка, то теперь за такие вещи можно было потерять должность, а то и звание.
Зеки, почувствовав слабину, обнаглели. И "восьмерка" "почернела". Появились свои смотрящие над отрядами. Но главного смотрящего зоны все не давали. Никак не попадал сюда кто-нибудь из действительно "авторитетных" воров.
И вот это случилось. "Ну, теперь вообще у вас никого на уроках не будет, - скалили зубы ученики. - Боря всех на место по понятиям расставит". Роза Михайловна только качала головой в ответ на такие заявления. "Посмотрим,  -говорила она, - кто будет по понятиям жить".
Дело было в обед. Мы, как обычно, собрались в кабинете у Палыча, ели, делились последними новостями. В общем, обычный разговор учителей в нерабочее время. И тут в дверях кабинета появилась низкая и широкая бритоголовая фигура. Разговоры сразу смолкли. Вор Боря оказался очень объемным человеком. По ширине он не уступал самому Чукурову, хотя и проигрывал тому в росте. Бритая голова со шрамами начиналась сразу от плеч. Шея отсутствовала как таковая. Низкий лоб, нависающий над глазами, широкий приплюснутый нос, пришлепнутые к черепу уши, толстые губы. Н-да, боксер-тяжеловес и только.
- Здравствуйте, - прогудел Боря. - А я вот познакомиться пришел.
- Здравствуйте, Борис, - с ходу нашлась Роза Михайловна. - Проходите, садитесь. Может чайку?
- Не-е-е, Роза Михална, я ваш не пью,  - заулыбался Боря. - А чефирчику у вас сроду не водится.
Он с трудом втиснулся за парту.
- Ну как, Роза Михална, как тут наши ученики поживают? Не хулиганят?
- Нет, Борис, на это пожаловаться не можем. Но вот одна проблема. Посещаемость очень плохая.
- Как так? - лицо Бори изобразило удивление. - Как это плохая? Что, совсем не ходят?
- Нет, не совсем. Но, смотрите сами. Восьмой класс - по списку шестнадцать, постоянно ходит шесть. Девятый  - по списку двадцать один, постоянно - десять... И так далее. Где же все остальные? Уж что ни делали: и с отрядниками говорили, и по громкой вызывали, и с Хозяином собрание устраивали...
- И че?
- Да ничего. Как шло, так и ехало.
- Непорядок, - Боря покачал головой. - Совсем непорядок. Беспредел просто какой-то. Ну ладно, Роза Михална, мы с этим перетрем. Все будет чики-чики.
Разговор с Борей продлился еще минут двадцать. Он познакомился со всеми учителями, поинтересовался, как ведут себя некоторые "интересующие его люди". Потом, уже уходя, сказал:
- Вы это... Если на ваших праздниках спеть там или еще что-нибудь... Смело обращайтесь. Я ведь и на гитаре могу, и пою вроде ничего.
На следующий день стульев в классах катастрофически перестало хватать. Пришли все, даже те, кого видели лишь один раз, когда брали заявление. Роза Михайловна торжествующе прохаживалась по коридору, заглядывала в кабинеты.
- Ну что, ребята, кто кому устроил жизнь по понятиям? - раздавался ее голос.
А Боря с тех самых пор стал постоянным гостем на школьных праздниках и "мерах". Он действительно оказался неплохим гитаристом и певцом. А о том, как ему внимали парни, я лучше просто промолчу...

Экзамены

Наступила весна. Снег сошел, солнце уже вовсю пригревало. Лес зазеленел. Хорошо!
Зеки драили окна в отрядах, убирали локалки, приводили в приличный вид ряд клумб в центре зоны. Все чаще и чаще можно было видеть обнаженные по пояс фигуры, небрежно развалившиеся на лавках в локалках. Загорают.
Ученики тоже повеселели. Стали более разговорчивыми, сообразительными. Медведев замучал меня разговорами о футболе. В локалке второго отряда ( к которому относился Генка) каждый день начали разворачиваться футбольные матчи. Я один раз по неосторожности сказал что-то по этой теме. Медведев немедленно решил, что Михалыч - ярый болельщик и стал "терроризировать" меня разговорами на футбольную тему. Отмазаться от него не представлялось никакой возможности. В конце концов я "с ученым видом знатока хранил молчанье в важном споре" или отсылал Генку к Юрию Викторовичу - заядлому футболисту.
Приближались экзамены. С тихим ужасом я думал о том, как все это будет выглядеть. Уровень знаний моих учеников если и вырос, то лишь совсем незначительно. Ни о каком серьезном написании изложения речи идти не могло. Если восьмой еще кое-как контрольный диктант бы осилил, то девятый показывал просто ужасающие способности в изложениях.
- Все нормально будет, - успокаивала меня Александра Ивановна. - Прочтешь им текст два раза, как положено, а потом пошел по рядам. Кто-то сам осилит, тот же Медведев, например. Кому-то помочь придется, Ромке там или Чегодаеву. Да я сама буду в ассистентах, Евгений Викторович поможет. Прорвемся.
Экзамены в этой школе - просто песня. До сих пор помню ответ Чегодаева на истории.
- Ну, Дима, что там у нас со Столыпиным? - Юрий Викторович  - само терпение.
Мы, ассистенты, давимся от сдерживаемого смеха. Дмитрий Чегодаев, грабовский парень, отъевшийся за год на поварской должности, неуверенно переминается с ноги на ногу у доски, пытаясь выудить из своей памяти хоть что-нибудь о Столыпине.
- Ну, - начинает он, - Столыпин, епти, это, был министром, епти...
Пауза.
- И что же он делал? - Викторыч пытается вывести его на путь истинный.
- Ну... епти, реформы реформировал, епти...
На лице Димы расплывается довольная улыбка. Хоть что-то вспомнил!
- А в чем суть этих реформ?
Сложнейшая формулировка вопроса ставит Диму в тупик. Он морщит лоб, чешет затылок, напряженно пытается понять, чего же от него хотят.
- Ну, епти... реформы, блин, епти... Это... Крестьян угнетал, во!
Мы уже не можем сдерживаться. Вся экзаменационная комиссия во главе с Розой Михайловной дружно сползает под парты.
- Как угнетал? - вытирая слезы, спрашивает директор.
- Это... сажал, епти! Как еще можно бепредельничать, епти?
В таком духе проходит весь экзамен. В итоге Дима получает честно заработанный "неуд", а Юрий Викторович - очередной нагоняй от Розы Михайловны за хреновую работу.
Контрольный диктант с восьмым проходит без эксцессов. Накануне я три дня подряд прогоняю текст с парнями на уроках и добиваюсь-таки более-менее нормальных результатов. Восьмой "отстреливается" на "трешки". Единственная "четыре" красуется у Степанова. Но это заслуженная оценка, Серега добыл ее потом и кровью. Так что с ним мы расстаемся до следующего учебного года едва ли не корешами. Амнистия, которая идет по зонам, его не касается. Со "сто пятой" ничего не светит. Так что Серега будет заканчивать и девятый, и, возможно, даже все двенадцать.
Девятый упорно сопротивляется. Но я их задавливаю психологически. Деваться мне некуда - класс выпускной, сдавать надо всех, иначе меня Роза "поставит в позу ответственности" (историческая фраза, произнесенная начальником гороно на одном совещании, приобрела невероятную популярность в нашей среде). Так что, невзирая на вопли протеста, я последние дни давлю и давлю их тренировочными изложениями. Картинка начинает потихоньку вырисовываться. Теперь ясно, что Медведев будет писать сам. Остальные... С остальными придется "плотно работать", чтобы они хоть что-нибудь выдали удобоваримое.
Изложение получаем в день экзамена. Открываю конверт, достаю темы, смотрю по сборнику. "Твою мать, - возникает мысль. - И выбрать не из чего". Одно представляет собой отрывок из "Героя нашего времени" - заведомо провальный вариант. Другое - рассказ о возникновении названия "Коломна". Ладно, читаю оба и предлагаю на выбор.
Мнение учеников единодушно: "Про Коломну!". Ладно, пусть будет он. Читаю еще два раза, закрываю сборник и начинается...
Генка пишет сам. Только иной раз подзывает меня, чтобы уточнить написание уж совсем ему неизвестных слов. Чегодаев пыхтит, но что-то "рожает". Остальных разбираем по себе. Я сажусь около Ромки Белобородько и буквально диктую ему, что надо написать. Со скрипом и треском, но дело движется. Роман осиливает изложение, переписывает его на чистовик и пулей вылетает из класса.
Следующий несчастный - Иван Миронов. Ванька - самый младший в девятом. Вместе с ним в одной зоне сидит и старший брат - Серега Миронов. У старшего - вторая ходка, у младшего - первая. Третий Миронов - Славка, только что "откинулся". У того это уже третья. Династия, однако. Ванька парень неплохой и, в принципе, не глупый. Но лентяй  - каких еще поискать.
- Как же ты "шнырем" на бараке? - спрашивал я его. - Ведь тебе даже ручку лишний раз поднять в лом.
-  А вот так просто, - отвечает Ванька, хитро улыбаясь.
Эта улыбка у него просто не сходит с лица. Он улыбается всегда. Но это не улыбка идиота. Просто парень еще молодой, а то, что он оказался за решеткой, воспринимает как нелепость.
Присаживаюсь около Ивана. Он смотрит на меня умоляющими глазами:
- Михалыч, ну скажи, чего писать-то?
- Ладно, Мирон, пиши, - со вздохом начинаю я.
Через полчаса работа закончена. Ванька так же быстро скрывается. Ему-то амнистия светит сто процентов. Он уже весь на воле.
* * *
Через полгода после выхода Ваньки я встретил его на улице. Прикинутый молодой человек, довольная отъевшаяся рожица и неизменная улыбка.
- О, Михалыч! Здорово!
- Ну как ты, Мирон?
- Нормально, Михалыч. На центраке грузчиком работаю. Нормально башляют. Живем.
- Как братья?
- Серега все сидит. Его не выпустили, помнишь? А Славка в Москву подался, там с братвой чего-то рулит.
- Ну-ну...
А еще через месяц в утренних новостях по телевизору я увидел сюжет из криминальной хроники. Взяли банду, занимавшуюся квартирными кражами. Камера показала кучу вещей, сваленных в какой-то комнате. А потом на экране появился Ванька!
- Да вот, чисто так, залезали, да брали, что получше...
Внизу подпись: "Иван, задержанный". Н-да...
* * *
Четыре часа изложения пролетели незаметно. Мои "орлы" уложились все. Теперь остается только одно - проверить работы, оформить экзаменационную ведомость и все. Моя работа в этом учебном году практически закончена.

Exit

Такая она - работа зонного учителя. Два года, проведенных в обществе этих ребят, на многое открыли мне глаза. Всего не перечислить. Но одно я понял абсолютно точно - русская пословица: "От тюрьмы да от сумы не зарекайся" права абсолютно. За решетку можно попасть даже по дури, даже сам того не желая, ты можешь перейти в разряд "осужденных" (ударение на первом слоге). Причем, принцип: "Украл рубль - получил пять лет, украл миллион - отдыхаешь на Канарах" - это железное правило, а не исключение. Практически все парни, с которыми пришлось общаться (за редким исключением) получили свои бешеные срока именно за мелочи. "Украл из прицепа стоящего автомобиля двадцать пар женских колготок и двадцать пар женских перчаток" гласила запись в личном деле одного из учеников. Знаете, сколько ему дали? Шесть лет, и под амнистию он не попал. Вот такие пироги, дорогие читатели. Поневоле задумаешься...